Главная Новости Библиотека Тол-Эрессеа Таверна "7 Кубков" Портал Амбар Личные страницы


Посадник

Попробуем ответить в стиле Проппа...

Реплика на статью Посадника Тинве

Вряд ли стоит называть меня опытным и умелым литературным критиком. Я всего лишь владею некоторым инструментарием критика, которым почему-то лень/в падлу/стыдно/неудобно пользоваться тем, кто обсуждает книги с точки зрения "ах, как это все про это".

Но вот что мне видится.

Мне попытались ответить, приведя аругментом одну и ту же категорию взрослых у Крапивина - "спутник главного героя", вполне укладывается в морфологию крапивинского сказа, можно даже по-Пропповски найти общие точки.

Окружение главного героя: равнодушно-унылое/раздраженное взрослое общество. Школа Сережи Каховского. Мир "Гуси, гуси...". Взрослые, которые делают интересные вещи, но до детей у них руки не доходят ("Крик петуха"). Откровенно враждебный город бюргеров ("Выстрел с монитора"). По контрасту, у героя зреет благородное негодование, которое выстреливает одним/несколькими благородными акциями ("Всадники со станции Роса" - два штука, речь перед директором и появление всадников, "В ночь Большого Прилива" - дуэль с Магистром, "Острова и Капитаны" - разоблачение плагиатора, спасение стенгазет (!!!!), "Мальчик и ящерка" - взрыв станции Мост, и т.п.). При этом, "спутник главного героя" из мира взрослых - взрослый, проникшийся величием и глубиной мира подростков/детей. Либо ДО того (Олег в "Мальчике со шпагой"), либо в процессе (Корнелий из "Гуси, гуси...", шофер из сцены со стенгазетами в "Островах и капитанах"). Мой тезка Алексей Борисович НЕ ДОТЯГИВАЕТ до развертывания героя до полноценной личсности, он функция, которая довольно штрихообразно описана во "Всадниках", а в "Мальчике со шпагой" несет скорее роль "прессы вообще". Он не успел пройти по тексту настолько, чтобы зажить собственной жизнью, чего не скажешь о Корнелии, о Курганове том же. Поэтому через запятую называть его "положительным героем" настолько же оправдано, как и считать таковым кубинского пацана с деревянным мечом из рассказа в "Шестой бастионной".

В целом, структура отношений подростка в мире Крапивина (беру по 1994 год, позже я просто потерял возможность читать его в "Уральском следопыте", да "Среднеуральское книжное издательство" приказало долго жить) такова:
подросток противостоит давлению среды (вполне по началу XX века - "среда заедает", редко-редко встречая взрослых, которые его понимают.

Если бы синдром "никто меня не понимает" не был описан в сотнях книг по психологии подростка, я бы счел, что так и надо. Но хотя бы полученный мной некогда в педе багаж знаний о школьном и старшем школьном возрасте говорит о том, что этот ход беш-шенно привлекает подростка на сторону автора. Что мы и имеем. Что и ладно бы, лишь бы дите не плакало - ЛИШЬ БЫ НИКТО НЕ ПРЕДСТАВЛЯЛ ЭТО ЕДИНСТВЕННО ВОЗМОЖНОЙ МОРАЛЬЮ. Это отражение подростка в умело выстроенном зеркале - но ни в коем случае не образец для подражания. В этом смысле, я предпочту соломковскую "Белая лошадь, горе не мое". Там герой не ходит по чужим головам.

Дети а ля Крапивин высококонфликтны. Это обратная сторона принципиальности, и хорошо, что такое есть. Но если эта конфликтность а ля Сережа Каховский не проходит к 18-20 годам (не его "не тро-огать", а его агрессивное "Эспада - там где я") - тушите свет, книга его вылечила, а потом передоз лекарства его искалечил. Не зря "Каравелла" жестко обрубает пребывание в клубе концом старшего школьного возраста.

Размещено: 09.06.05



return_links(); //echo 15; ?> build_links(); ?>