С. Филимонов

Культ или культура?

Популярность Толкиена на Западе огромна. Весь англоязычный мир давно уже делится на тех, кто его читал, и тех, кто только собирается. Велика его популярность и в России. Но, несмотря на это, мало кто прикасается к творчеству Толкиена как таковому.

Причин тому по меньшей мере две. С одной стороны, в нем много занимательного и помимо творчества, а с другой - привычные мерки мало применимы к нему. От социальных, политических, экологических и других проблем технократической цивилизации Толкиен демонстративно отворачивается; классовая борьба его не интересует; к пропаганде официальной доктрины католической церкви его произведения также имеют весьма отдаленное отношение (хотя кое-кто и пытается доказать обратное)...

Но для любого серьезного исследователя книги Толкиена содержат гораздо больше вопросов, чем ответов. И самый неизбежный из них - это, пожалуй, вопрос о теме. О чем, попросту говоря, писал Толкиен?

Жил на свете художник Мелкин. Как-то раз ему захотелось написать лист. Обыкновенный лист на обыкновенном дереве. Но, написав лист, он уже не мог не написать и самое дерево. А за деревом - лес. А за лесом - горы. А за горами угадывалась неведомая страна...

Жил на свете Джон Рональд Руэл Толкиен. Детей у него было четверо, и все требовали сказок. В конце концов наличный запас даже оксфордского профессора филологии должен был иссякнуть, и надо было придумывать что-то новое. И вот однажды ночью, пока все дети спали, Толкиен взял чистый лист бумаги и написал на нем: "В земле была дыра, в дыре была нора, а в норе жил да был хоббит".

Минуточку! А кто такой хоббит?

По слову автора одного средневекового трактата, некогда мир буквально кишел хоббитами, а равно хобгоблинами, эльфами, гномами, призраками и привидениями. Потом, надо полагать, одни из них вымерли, другие зарылись глубоко в землю, третьи дали тягу в священный Валинор - короче говоря, наступила эпоха владычества людей. Прошло несколько сот лет, и вот уже новые поколения Смертных даже и не подозревают, что возможно что-то иное, кроме них. И вот, наконец, известный советский писатель Иван Ефремов описывает встречу землян с инопланетянами где-то в районе звезды Унук-Эльхайя ("Сердце Змеи"). Ну, в общем, люди как люди, только кожа у них серая с гематитовым отливом. Право же, в Средиземье расового разнообразия куда больше.

Стоит ли после этого удивляться, что рассказы о чертях и привидениях пользуются в настоящее время куда большей популярностью?

Люди не желают больше читать о людях. Люди опротивели сами себе. И это - чрезвычайно грозный симптом. Но только для тех, кто это понимает.

Между прочим, звезда, о которой идет речь в рассказе Ефремова, в средневековой астрологии считалась крайне злотворной и толкающей людей к самоубийству. Ефремов (по неведению?) сделал ее окрестности местом встречи и трогательного единения двух антропоморфных рас. Все нечеловекоподобное (Ефремов не писал об этом прямо, но это довольно явно прочитывается) провозглашается лишенным разума объектом, отношение к которому может быть сколь угодно прагматичным. Можно, например, вырубить лес, повернуть реки, распахать степь, отравить воздух... Можно (во имя все того же торжества разума) изнасиловать и свою собственную, внутреннюю природу. Можно по капле выдавить из себя человека, да еще при этом клясться общеизвестными словами Чехова. А в результате получится... ну да, именно то, что мы ежедневно видим вокруг себя.

Оба процесса в двадцатом веке достигли небывалых масштабов. Оба пути ведут к самоубийству. Но экологическая катастрофа уже осознана подавляющим большинством людей как явная и ощутимая угроза. А вот катастрофа духовная...

Она близится, но этого предпочитают не замечать, задорно провозглашая свою неразрывную связь с общечеловеческой культурой и с выработанными за века духовными ценностями. На самом деле эта связь была грубо и зримо оборвана.

Да, именно так: провозглашая и подчеркивая свою неразрывную связь с общечеловеческой культурой, с выработанными за века духовными ценностями, мы в лучшем случае обманываем сами себя. И советская власть тут совершенно ни при чем - все произошло гораздо раньше.

Когда-то, давным-давно, каждая сделанная вещь была произведением искусства, и каждый был творцом, и в силу этого - образом и подобием Бога. Ибо, как бы мы ни относились к библейской легенде, но Господь, создав людей по своему образу и подобию, сотворил именно творцов - даже если видеть в Библии не более чем литературный памятник. Но даже и при таком прочтении это памятник времени, когда культура была мироощущением, а искусство - смыслом жизни каждого взрослого человека. Оно было, это не сказки. Но оно начало становится прошлым гдето в эпоху так называемого Возрождения. Имена Данте, Петрарки, Шекспира продолжали твердиться, но творчество их воспринималось уже как наборы слов вне всякого содержания, вне тех необсуждаемых нравственных аксиом, которые в нем воплощались. Тон задавать стали те, кто никогда о них не слышал и слышать не стремился.

Подчеркну еще раз: все это не было характерной чертой именно российской истории, но являлось и является глобальным, общемировым процессом. Процесс этот развивался и в Англии. Об этом, в частности, писал в своей книге "Дети Солнца" английский литературный критик и эссеист Мартин Грин. Более того, в конечном итоге Грин вообще приходит к ошеломляющему выводу: после первой мировой войны вся власть в Великобритании - в политике, науке, искусстве - фактически принадлежала людям вышеозначенного типа. В литературе они, эпатажа ради, именовали себя по-немецки "Sonnenkinder" - "детьми Солнца". Вряд ли нужно напоминать, что Великобритания в ХХ веке находилась в состоянии войны с Германией дольше, чем любая другая страна - с 1914 по 1918 и с 1939 по 1945 год.

Вот в этом промежутке между двумя мировыми войнами и появился на литературной сцене Джон Рональд Руэл Толкиен. Родился он в Блумфонтейне (ныне это территория ЮАР), но практически всю жизнь провел в Англии. Родители его умерли, когда он был еще ребенком. Наконец, Толкиен участвовал в одном из самых кровопролитных сражений первой мировой войны - прорыве германской линии обороны на Сомме.

Видимо, поэтому, чувствуя себя потерянным, заблудившимся в мире, случайно вырвавшимся из гигантской мясорубки первой мировой войны и предчувствуя вторую - еще худшую - Толкиен напряженно ищет некую культурную твердь, стремится составить нечто из обломков. И здесь Толкиен неожиданно оказывается оптимистом - он верит, что из рассыпавшейся в труху культуры древних, где, казалось бы уже все сказано и скомпрометировано как "примитивные воззрения первобытных народов", может вновь возродиться нечто вечное. "Эдда", "Калевала", "Беовульф" кажутся ему именно разрозненными обломками, отголосками куда более древних преданий - может быть, и не нашего мира.

Они не сохранились. Но, может быть, их можно восстановить, как по известным словам мертвых языков восстанавливают другие - те, которые могли существовать? Может быть, можно пойти и дальше - от "утраченных сказаний" к некоей утраченной реальности Средиземья? И запустить туда в качестве подопытного кролика внешне образцового и, казалось бы, вполне пустотелого британского обывателя по имени Бильбо Торбинс?

Как и подобает обывателю, он живет в своей комфортабельной норе и вылезать оттуда не хочет. Ну, разве что на прогулку. Ка-ким образом его удалось из этой норы вытащить - читателю, в общем-то, известно, и подробно останавливаться на этом ни к чему. Единственное, что следует отметить в связи с этим - это то, что тема путешествия в мировой литературе с древнейших времен и до наших дней является одной из популярнейших. И, как правило, это не просто быстрая смена внешних впечатлений (беллетристику оставим в покое), но и некий духовно-мистический путь от себя к себе, внутренняя эволюция, вне которой жизнь на этой земле становится лишенной всякого смысла.

А ведь походному образу жизни надо учиться, он же противоестественен - по крайней мере, с точки зрения хоббитов. В самом деле, ну что это такое: вместо крыши над головой - серое небо, с которого капает нечто мокрое, вместо домашнего очага - упорно не желающий гореть костер, вместо тросточки в руке - меч, а в случае чего расходы по погребению - за счет клиента...

И вдруг оказывается, что все это не так уж и необходимо для нормальной жизни. Единственное, что действительно нужно - это закон походного братства, для которого нет ни хоббитов, ни эльфов, ни гномов, ни эллинов, ни иудеев...

А, кстати, что означают эти общеизвестные слова апостола Павла? Что значит "нет ни эллина, ни иудея", если и те, и другие реально существуют? Их нет только в одном смысле - "для Бога", то есть если язычество грека, иудаизм еврея или христианство римлян, к которым обращается Павел, настолько преображает ум и душу, что это исключает самую возможность разделения по национальному или религиозному признаку.

Здесь возникает полемика с целым направлением в отечественной публицистике. Так, еще в начале века известный писатель Андрей Белый в статье "Штемпелеванная культура" (в 1990 году ее перепечатал журнал "Наш современник") писал об опасности возникновения "интернациональной культуры", которую якобы создают... евреи. Дело даже не в том, что сама эта мысль настолько алогична, что поневоле вспоминаешь мольеровского Журдена: чтобы лучше слышать музыку, он требовал подать ему халат. Дело в том, что без религии и культуры, объединяющих человечество - "всех врагов одного Врага" - нет и не может быть никакой надежды на его выживание. Более того, через взаимоотношения с этой культурой можно судить о наличии (или отсутствии) у отдельного человека или целого народа собственных идей, самостоятельного мышления, о его жизнеспособности в конечном итоге.

И вот почему. Чтобы построить дом, надо приложить определенные усилия. Это очевидно. Менее очевидно другое: чтобы он не разрушился, его надо периодически красить, белить, заменять сгнившие перегородки, то есть опять-таки прилагать внешние усилия. Таково неизбежное следствие второго закона термодинамики: любая система в отсутствие внешнего притока энергии стремится к саморазрушению, энтропия ее растет. То же самое и в математике: любая система высказываний должна в обязательном порядке содержать аксиомы, то есть положения, в рамках этой системы недоказуемые и доказыванию не подлежащие.

То же самое мы видим и в культуре. Те нравственные аксиомы, которые даны христианским народам в десяти заповедях и в нагорной проповеди, китайцы называют "дао", индусы - "рита", а атеисты - моральным кодексом. Я не передергиваю и не иронизирую. Это действительно так. И не потому, что кто-то не смог придумать ничего более оригинального, а всего-навсего потому, что других основ культуры просто не может существовать - даже и в Средиземье.

Некий недостойный соотечественник Александра Грина и Михаила Булгакова (я не хочу делать ему рекламу, упоминая его фамилию) не так давно удивлялся, что-де Толкиену потребовалось выдумать целый мир, его обитателей, их язык, легенды, поэзию - и все это для того только, чтобы в результате изречь несколько избитых христианских истин. Он, кажется, так и не понял, в чем дело. Удивительно находить эти истины в абсолютно языческом мире - вот это до него так и не дошло. Более того, если сами эти истины не кажутся ему удивительными, значит, он их не понял. Или, по крайней мере, не понял того, что они выглядят очень по-разному - в зависимости от того, считают эти истины раз навсегда данными или доходят до них самостоятельно.

- Да, древние строения добротней,- сказал Гимли.- Так и все дела людские: весной им мешает мороз, летом - засуха, и обещанное никогда не сбывается.

- Зато вызревает нежданный посев,- возразил Леголас.- Из праха и тлена внезапно вздымается свежая поросль - там, где ее и не чаяли. Нет, Гимли, людские свершенья долговечнее наших.

Фраза про нежданные всходы заимствована из Евангелия, и относится она к Иисусу Христу. Эльф и гном - лишенные души богопротивные твари, согласно официальному мнению церкви - говорят о Сыне Человеческом! Да еще в мире, где о нем и не слыхивали.

Место это во "Властелине Колец" считается темным. Но в свете сказанного выше смысл его очевиден. Чтобы сделать его еще более явственным, приведу еще один пример того же рода.

"Кто-то должен погибнуть, чтобы не погибли все" - говорит племянник Бильбо Фродо Торбинс. И это его почти последние слова: через несколько минут он покинет Средиземье навсегда. "Отдал душу свою ради спасения многих" - это ведь и о нем. Но этою же фразой три евангелиста из четырех характеризуют самого Иисуса!

Фродо, да и остальные Хранители, тоже делали Его дело. И нет того большего, что христиане могли бы потребовать от них - даром что сами Хранители формально таковыми не являются. Ссылки на христианские мотивы в творчестве Толкиена здесь, очевидно, не имеют силы - ведь это означало бы, что для того, чтобы быть христианином, совсем не обязательно соблюдать все предписанные церковью обряды. А с этим ни одна церковь никогда не согласится.

Едва ли найдется человек, столь узкий умом, чтобы на основании всего сказанного мною обвинить меня в религиозной пропаганде. Большинство читателей, надеюсь, поймет, что вместе с верой в Высший Источник я защищаю и культуру, которая умрет вслед за этой верой. Ибо, по слову одного немодного ныне поэта, "если звезды зажигают - значит, это кому-нибудь нужно". Значит, это необходимо, чтобы вокруг рядовой в общем-то звезды по имени Солнце вращался наш маленький беспокойный шарик - ведь и он создан со своей вполне определенной целью. Глупо думать, что эта цель состоит в нашем с вами удовольствии. Но думающих так - огромное большинство, кстати, они-то как раз больше всего и молятся, требуя, чтобы еще и Бог плясал под их дудку и исполнял их капризы. И сколь же мало тех, кто пытается понять, чего же Он от нас хочет! Таких людей мало, но они есть. И молятся они не в храме, но в Духе и Истине - вне зависимости от их вероисповедания. И лишь такой человек может всерьез потянуться к культуре, чтобы найти в ней ответы на глобальные вопросы бытия.

Взаимопонимание между людьми означенных двух типов невозможно. Столкновения - неизбежны.

Вот это-то столкновение между осквернителями и Хранителями, между кумиротворчеством и Духом, между культом и культурой и является, на мой взгляд, генеральной сюжетной линией произведений Толкиена.

- И все? - спросит иной читатель. - Автор, кажется, думает, что хочет сказать что-то важное? Чечня... Дагестан... экономический кризис... всеобщая разруха... катастрофа с подводной лодкой... Стоит ли в наше время говорить о какой-то там культуре?

Стоит. И даже необходимо. Ибо

Дорога вдаль и вдаль ведет,
Беря начало от дверей.
Она уже ушла вперед,
И должен я шагать по ней

Туда, где многие Пути
Одной Дорогой могут стать.
Стремиться вдаль, вперед идти...
А что потом - мне не сказать.

Наши очень далекие предки перетопили некогда своих богов в Днепре и приняли единственно истинную (как им казалось) веру. Тысячу лет спустя другие предки, менее далекие, взрывали храмы этой веры. Сейчас принято поносить тех кто взрывал. А результат?

Мы все видим этот результат. Уже который раз, на манер толкиеновского Амандиля, мы отплываем в священный Валинор по кратчайшему, казалось бы, маршруту, но не находим ни Валинора, ни пути назад. И в ужасе и растерянности мы торопливо золотим купола и наполняем грязной водой купель, из которой сами же выплеснули ребенка. И в этом беспутстве стоит радоваться хотя бы островку настоящего. Тем более - целому миру. Пусть даже Миру Утраченных Сказаний. Ведь это сказания нашего с вами прошлого. Того самого, которое мы не в силах ни отменить, ни изменить. Все, что мы с ним можем сделать - это принять.

Или отвергнуть. Как раньше. Как всегда.

Но неужели же до сих пор не ясно, что при этом происходит?

Размещено: 25.10.00