И.Кучеров Доклад был впервые прочитан на I Большом Толкиновском Семинаре Растительный мир Средьземелья В середине восьмидесятых годов я впервые столкнулся с черновиками нового перевода "Властелина колец", и был настолько ошеломлен, что не мог не присоединиться к работе над ним. И поразило меня как ботаника в первую очередь то поистине уникальное многообразие растительности, которое предстало передо мной на этих страницах, с любовью обрисованное и поименованное Толкином. Следуя путем Фродо и его спутников хотя бы на отрезке от Пасмурной Вершины и Плато Троллей до Итилиена, мы пройдем через шесть природно-климатических зон - от Субарктики до сухих субтропиков. На этом пути героям встречается более 150 видов растений, каждое из которых закономерно произрастает в характерном для него ландшафте, окружено действительно ему присущими растениями-спутниками и вовремя, в должные календарные сроки, зацветает. Точность эта для писателя - не ботаника по профессии - поистине изумительна. Если взять классическую русскую литературу, которая традиционно считается особо внимательной к описанию природы - Тургенева, Аксакова, Толстого и т.д., - счет узнаваемых растений там идет на единицы. Даже у Пришвина и Солоухина, творчество которых изначально нацелено в окружающий ландшафт, - на десятки. В таких "экологичных" книгах, как "Медведь" Фолкнера, не говоря уже о киплинговском "Маугли", вообще растений как таковых нет (кроме дерева ДХАК, зацветающего весной, да дикого чеснока, запах которого отгоняет от Маугли пчел), - есть люди, есть зверюшки, которые между собой странным образом общаются, затейливо преображаются друг в друга - и все. Мне встретились только две книги, на страницах которых богатство растительного мира примерно сопоставимо с изображенным во "Властелине Колец". Первая - это "В лесах" Мельникова-Печерского (что, впрочем, не удивительно в силу ее обдуманной этнографичности),где по ходу действия в сносках приводятся названия множества растений - в основном народные, по словарю Даля, но нередко даже вместе с латинским названием. Однако эти примечания и сноски составлены с колоссальным количеством ошибок, как геоботанических, так и фенологических, - попросту говоря, все растет не там, где природой положено, да и цветет не ко времени. В то же время о "Властелине Колец" этого сказать нельзя, здесь все изумительно точно, до мелочей. Для иллюстрации приведу только два примера. В Старом Лесу есть такое место как Выжженная Поляна, где Фродо и его спутники встречают заросли разных сорняков: "...вялый гирчовник, жесткие стебли болиголова, буйные заросли кипрея, рассыпающего вокруг пепел созревших семян, густая крапива и бодяк" (Здесь и далее пер.М.Каменкович и В.Каррика; СПб,1994. Т.1: 181-182). Надо сказать, что это совершенно не случайное собрание растений, - это те виды, которые в Западной Европе, в том числе и в Англии, первыми заселяют лесные гари и именно в таком сочетании там и растут, именно на своем пока гарь снова не начнет зарастать лесом. Другой пример, воистину удивительный, встречает нас в Итилиене. Первое, что ощущают хоббиты, попав туда - это "...благоухание камеди мастиковых деревьев" (Т.2:358). Итилиен - это примерно зона средиземноморских субтропиков от Закавказья до Анатолии и Палестины (кстати, Ородруин тогда, вероятно, Арарат, некогда бывший действующим вулканом). Там растет много разных замечательных деревьев, в том числе и мастиковое дерево, Phistacia terebinthus (англ.terebinth), близкий родственник фисташки, смола которого издает очень острый (pungent), но приятный запах. В нагорных редколесьях Азербайджана первое, что чувствуешь, поднимаясь по горному склону в солнечный день - это аромат камеди Phistacia mutica, также ближайшего родственника этих деревьев. Это деталь фантастической точности, и то, что автор сумел ее угадать - поразительно. Вторая книга, по вниманию к растительному миру сопоставимая с "Властелином колец" и в этом сопоставлении в некотором смысле опасная - это роман Ричарда Олдингтона "Все люди - враги", где читателю также встречается примерно 150 видов растений, каждый из которых филигранно точно занимает присущее ему местоположение. Олдингтон (также англичанин) написал свою книгу в период "Великой Депрессии", перед войной; Толкин начал писать свою в 1938 году. Не знаю, были ли авторы знакомы друг с другом, - это вопрос для специального исследования. По духу эти книги скорее антагонистичны. Одна из основных идей олдингтоновского романа - это возрождение, воссоздание былых языческих ценностей Античности, единственно, по его мнению, способных противостоять отчужденности, жестокости и року. Ценности эти в первую очередь индивидуалистические и душевные - как антитеза духовным. В то же время во "Властелине Колец", романе героическом и проникнутом духом высокой жертвенности, действие, разумеется, происходит в дохристианскую, языческую эпоху, но сам стержень действия - это созидание Эпохи Грядущего, строительство начала именно духовного - не в противовес душевному, а, пользуясь словами католической мессы, "через него, и с ним, и в нем". Я знаю лишь одну Книгу, еще более богатую и щедрую в описании растительного царства, где с превосходящей пределы сравнения лаконичной точностью описано более 500 видов растений. Этими описаниями занимаются специальные общества и институты, им посвящены исследования разных людей в разных странах, и Книга эта называется Библия. Но вернемся к "Властелину колец". Те растения, которые в оригинале были названы собственно английскими именами, в основном удалось опознать, а названия их перевести на русский, удачно ли - судите сами. Но оставались еще собственно эльфийские растения, имена которых даны Толкином (и, разумеется, сохранены) в эльфийской транскрипции, - очень детально обрисованные. Многие из них вполне узнаваемы, и очень хотелось разобраться, что послужило для них прототипом. К счастью, в руки нам попал текст опубликованного письма Толкина к Элен Роналд от 16 ноября 1969 года. Вот перевод отрывка из него: " ...Я получил большое удовольствие от книги, посвященной растениям полуострова Кейп-Йорк. Она оказалась увлекательной не только сама по себе, но и в общеботаническом и даже палеоботаническом смысле. Я не нашел в ней ничего, что непосредственно напомнило бы мне НИФРЕДИЛ, ЭЛАНОР или АЛЬФИРИН; однако причина тому, думается, в том, что в явившихся моему воображению цветах заключен свет, которого не было и никогда более не будет ни в одном растении, и который невозможно уловить кистью. Без этого света НИФРЕДИЛ мог бы оказаться просто изящным родичем подснежника, а ЭЛАНОР - очного цвета (только, возможно, чуть покрупнее), с солнечно-золотыми и звездно-серебряными цветками на одном растении, иногда сочетающими оба оттенка. АЛЬФИРИН ("бессмертный") оказался бы похож на сухоцвет, только не столь сухой и бумажный; МАЛЛОС - просто красивый цветок, похожий на колокольчик, многоцветный, меняющий оттенки и нежный..." О нифредиле и альфирине Толкин дает исчерпывающий комментарий, и это подтверждается взглядом на живые растения. Альфирин - действительно средиземноморский вид сухоцвета Xeranthemum cylindraceum (англ.,фр. immortelle, нем.Papierblume); нифредил - скорее не собственно подснежник (Galanthus), а родственный ему белоцветник, Leucojum vernum (англ.snowdrop, нем.Knotenblume), несколько более крупный и колокольчатый. С эланором начинаются сложности. Употребленное Толкином название "очный цвет" (pimpernel) относится к совершенно другому растению: маленькому сорняку Anagallis arvensis с мелкими красными цветками, даже отдаленно не напоминающему эланор. Вероятно, в письме попросту допущена описка, поскольку по описанию можно догадаться, что Толкин имеет в виду на самом деле. Очевидно, это луговой чай Lysimachia nummullaria (англ.moneywort,нем.Wiesengeld). У этого растения на одном ползучем побеге действительно нередко сочетаются, отражая тончайшие различия в освещенности, и ярко-золотые, и лунно-серебряные цветы, достаточно крупные и прекрасно заметные. О прототипе маллоса можно только догадываться; описание в какой-то мере указывает и на рябчик (Fritillaria), и на горечавку (Gentiana). Это четыре вида растений, которые упоминаются в письме. Можно также попробовать догадаться, что представляют собой другие эльфийские растения, а также растения других рас. Так, некоторые догадки можно подчерпнуть из упоминаемой в письме книги о растениях Южной Африки (Mary M.Kidd. Wild Flowers of the Cape Peninsula. Oxford Univ.Press, 1950). На одной из ее страниц изображено растение, очень похожее на тот кустарник, живая изгородь из которого окружала Совет Энтов в Фангорнском лесу: с крупными, оливкового оттенка соцветиями, похожими на свечи, и темными глянцевитыми листьями, как у остролиста (Т.2:108). Это растение из семейства Proteaceae, свойственного только Южному полушарию, но Толкин, как известно, провел детство в Южной Африке, где и могла произойти их встреча. Еще несколько догадок. Около такого неуютного места, как перевал Кирит Унгол, хоббиты встречают "...широкие луговины... сплошь поросшие бледными светящимися цветами - дивно прекрасными и в то же время отталкивающими...от них исходил слабый, но до тошноты явственный запах тления" (Т.2:437-438). В семействе лилейных есть род птицемлечник (Ornithogalum) - также преимущественно средиземноморский и южноафриканский. У этих растений - кстати, сильно ядовитых - действительно бело-зеленые, восковой бледности лепестки и одуряющий, удушливый запах. Кроме всего прочего, они находятся в родстве с асфоделями, архетипические предки которых, как мы знаем из греческой мифологии, росли на равнинах Тартара. Вероятно, к лилейным можно отнести и СИМБЭЛЬМИНЭ - "...бесчисленные крошечные цветы, похожие на звезды", растущие на роханских курганах (Т.2:149). Конечно, что это за растение, можно только догадываться, но ранним обильным цветением и упорством, с которым они пробивают застарелый дерн, они чисто интуитивно напоминают Chionodoxa luciliae, которую нередко разводят в садах и у которой наряду с голубыми есть и белоцветковые формы (правда, симбэльминэ цветут круглый год, а не только весной, и это говорит против высказанной догадки). В последней части книги мы находим описание Белого Дерева, которое росло на главной площади Гондора, а до этого в Валиноре. "У самой кромки снегов росло молодое деревце... На нем уже распустились листья - продолговатые, изящные, темные сверху и серебристые с изнанки, а среди тонких веток маленькой кроны светилось одно единственное крошечное соцветие, и белые лепестки сияли, как снег на солнце"(Т.3:341). Кроме этого саженца, других подробных описаний дерева во "Властелине Колец" нет, но в "Сильмариллионе" есть дополнительные указания на особую форму семян и божественный аромат цветов. Совершенно случайно мне посчастливилось наткнуться на описание действительно очень древнего растения, одного из самых древних цветковых растений на Земле - Drimys winteri. Оно растет именно на "Заокраинном Западе" - ни много ни мало на Огненной Земле, - исключительно красиво цветет и полностью подходит под морфологическое описание Белого Дерева. Более того, кора этого дерева, известная в английской медицинской литературе XVIII-XIX веков под названием "Winter's bark", использовалась в медицине как сильнейшее общеукрепляющее и тонизирующее средство, по силе действия многократно превосходящее жень-шень. От его использования отказались лишь из-за исключительной дороговизны его доставки в Европу. Толкин, конечно, на Огненной Земле не был, но зато не раз бывал в прекрасном Ботаническом саду в Кью, где это дерево растет в открытом грунте, и мог с ним не раз встречаться. Намного труднее представить себе МАЛЛОРН, поскольку он сочетает в себе признаки сразу многих растений. Конечно, в нем очень хорошо угадываются черты привычного для нас ясеня Fraxinus excelsior; но, с другой стороны, у маллорна гладкий серый ствол (в то время как у взрослого ясеня кора темнеет и покрывается продольными трещинами) и крупные душистые соцветия из желтых цветков (у нашего ясеня венчики цветков вообще редуцированы). Есть, правда, горный ясень Fraxinus ornus, произрастающий в Южной Европе до Карпат, у которого действительно серая кора и душистые цветы - правда, не желтые, а белые, и притом очень мелкие. Соцветия у маллорна явно не от ясеня, они скорее напоминают соцветия золотого дождя (Laburnum anagyroides) из семейства бобовых, у которого, между прочим, тоже серая кора и непарноперистые листья. Здесь хочется привести еще одну цитату из того же письма Толкина: "...Иллюстрированные книги по ботанике (а еще лучше - прямой контакт с незнакомой флорой) имеют для меня особое очарование. Меня интересуют не столько редкие, необычные или совершенно ни на что не похожие виды, сколько вариации и видоизменения цветов, которые явно находятся в родстве с видами, мне уже известными, и все же от них отличны. Благодаря им в голове у меня рождаются видения родства и преемственности, уходящей в глубь многих веков, а также мысли о тайне образца/замысла (PATTERN/DESIGN) как чего-то отличного от своего индивидуального воплощения в единичном и все же узнаваемого в нем." Что до золота листвы Лотлориена, то все мы видели ее не раз - в Пушкине, Павловске или Гатчине, в конце мая, когда начинает распускаться молодая листва у дуба и ясеня - в это время она именно ярко-золотая, а не зеленая. Кстати, когда мы работаем с аэрофотоснимками или же на небольшой высоте облетаем лес на АН-2 или на вертолете, кроны деревьев в отраженном свете выглядят совсем не так, как с земли. Зелеными (с оттенком синевы) остаются только сосна и ель; береза становиться голубовато-синей, осина - оранжевой, ольха - шоколадной, ива - кирпично-красной, а широколиственные деревья выглядят именно ярко-золотыми. Есть, однако, у Толкина одно растение, которое неоднократно названо, но нигде не описано, и в тексте нет никаких указаний на его облик. Это АТЕЛАС, "королевский лист", которым Арагорн исцеляет тяжело больных. Конечно, когда думаешь о размоченных в горячей воде листьях, источающих прекрасный, мягкий запах, - сразу вспоминаются мята, мелисса, шалфей и прочие губоцветные. Но, увы, еще ни одного умирающего не вернули к жизни мятным чаем. Думается, то, что в тексте отсутствует описание ателас, не случайно - у Толкина вообще случайностей практически нет. Обратим внимание на то, как лечит Арагорн. Отвар листьев ателас даже не пьют - им только промывают раны, и вместе с лечением Словом это оказывается спасительным. Если отрешиться от чисто мистических - в высоком смысле этого слова - аспектов исцеления, то Арагорн сочетает методы психопунктуры и гомеопатии, давая лекарство в сверхмалой дозе. Если мы обратимся к трудам основоположника гомеопатии Самуила Ганемана, то узнаем, что одной из центральных идей его метода является лечение ПЕРВОЭЛЕМЕНТАМИ - идея, всходящая еще к Парацельсу. Облик ателас не случайно не получает описания. Это архетип, первообраз, Мать всех Трав, Великая Трава. (Кстати, памятник Ганеману стоит в Вашингтоне напротив Белого Дома, а памятник величайшему гомеопату XX века, Райнхарту Фоллю - один из очень немногих - в Ватикане напротив папской резиденции. Эти люди и вправду совершили подвиг, достойный Великих Рыцарей.) В заключение хочется сказать несколько слов о другом. В "Алисе в Зазеркалье" Льюиса Кэрролла есть Красная Королева (в Англии шахматы не белые и черные, а белые и красные), и эта королева, как известно, утверждала, что "для того, чтобы оставаться на месте, надо изо всех сил бежать". Один из центральных образов "Властелина колец", - по крайней мере, для меня, - это именно образ зеркала - зеркала вод Келед-Зарама, остановившего время, и зеркала Галадриэли, пронзающего его насквозь. В нем каждый видит свое, сужденное только ему, и когда мы обращаемся к такому зеркалу, нам приходится решать, по какую сторону зеркальной поверхности мы хотим (должны, можем) себя реализовать. Многие стремятся выбрать описанный Толкином мир как истинную реальность, противостоящую посюстороннему агрессивному полубытию. Это право выбора. Не случайно возникли всем известные Хоббитские Игры. Но когда долго играешь, есть риск заиграться и забыть дорогу домой, и в подобном случае выбираться из Зазеркалья очень хлопотное дело - хотя бы потому, что надо изо всех сил бежать, чтобы хотя бы оставаться на месте. Можно избрать ЭТУ сторону зеркала, но тогда будешь смотреть на тот, другой мир как на полную цветов оранжерею, прекрасную, но надежно застекленную и со всех сторон закрытую на замки. Что выбрать? К счастью, зеркала обладают возможностью отражать свет, и мы можем довериться инстинкту, свойственному даже мотылькам - инстинкту стремления к Свету. Конечно, в этом полете можно обжечь крылья, но мы все-таки несколько большее, нежели мотыльки - в первый день Светлой Седмицы об этом можно говорить с полным правом. На миг обретая Крылья, видишь, что Свет нисходит с Фавора. Книга Толкина - одно из таких Настоящих Зеркал, сработанных искусно и с любовью. Каждый видит в нем свое, и я хочу обратить ваше внимание на очень привычное и потому, может быть, незаметное. Назовем это УРОКОМ ЭТИКЕТА. Растения и мы сотворены Единым Словом и Единой Рукой. Простая вежливость требует обращаться к братьям и сестрам по именам, как это делает Толкин, как это делал до него святой Франциск, а еще раньше - праотец наш Адам. Чтобы назвать растение (птицу, камень, жизнь) по имени, надо его знать. Знать имена требует простая вежливость, любовь велит их помнить и хранить. Кто знает, имена каких цветов и камней мы будем давать нашим детям? Берегите окружающий вас мир. Он это заслужил. 30.04 - 03.11.95