Главная Новости Золотой Фонд Библиотека Тол-Эрессеа Таверна "7 Кубков" Портал Амбар Дайджест Личные страницы Общий каталог
Главная Продолжения Апокрифы Альтернативная история Поэзия Стеб Фэндом Грань Арды Публицистика Таверна "У Гарета" Гостевая книга Служебный вход Гостиная Написать письмо


Диэр

Одна жизнь Ивана Денисовича

              "Так выпьем же, друзья, вино - свидетель уз.
              Мой кубок пуст,
              Я больше не союзник вам..."
              (Л. Бочарова)

Будильник зазвонил, как и полагалось, в девять утра ровно.

Дара открыла глаза, потянулась, заложила руки за голову, морально готовясь встать... и вспомнила, что она совершенно напрасно завела вчера будильник на это время, ибо сегодня воскресенье, а работает она хоть и шесть дней в неделю, но хвала Логрусу, не семь. Посему можно спать дальше... но уже не спится. Проснулась на беду свою. Привычка - вторая натура...

Ладно, вот сейчас можно будет сделать кофе... и почитать в постели часика три-четыре. Это Дара любила. Вот сейчас... встать, сделать кофе...

Зачем вставать, впрочем? Постучать в стенку, в соседнюю комнату. Все равно, Эрита живет у нее, не работает, так пускай хотя бы по дому помогает. Ничего, это не такая страшная рань, чтобы будить было совестно...

Даре пришлось три раза постучать в стенку, пока Эрита проснулась. Этих пяти минут девушке вполне хватило, чтобы разозлиться на жизнь, тусовку, вписчиков, не желающих устраиваться на работу, и вообще возненавидеть весь мир. Она уже готова была встать и идти готовить кофе сама, как заспанная Эрита появилась на пороге.

- С хмутричком, Дара... - пробурчала она. - Что случилось?

- С хмутричком. - мрачно ответила хозяйка квартиры. - Будь любезна, сделай кофе, пожалуйста.

Эрита, не говоря ни слова, с весьма красноречивым видом пошла на кухню. Кажется, она еле сдержалась, чтобы не высказать, что не служанка она Даре, а вообще...

"Выскажет - выселю..." - зло подумала Дара и взялась за третий том "Dragon Lance" - дочитывать.


На самом деле - стремно оно, ехать на игру в мужской квенте. Но если уж Мэлита, делающая игру, так уж настаивает на том, что она, Дара, вылитый женский вариант Даламара, а нормальных мужиков, готовых играть, а не только пить и "файтиться", на игре не особо много намечается...

На самом деле, на игру Дара собиралась исключительно ради Мэлиты, с которой она дружила еще с дня рождения Аэллы, на котором они познакомились. С Аэллой за эти несколько лет Дара успела тридцать три раза потерять всякую связь, ибо воспитанная в "строгости духовной" Дара не особо жаловала эмоционалов, а вот с Мэлитой отношения - сохранились. Менестрель и поэт, визионер и просто эрудит, Мэлита сразу вызвала уважение Дары, только-только пришедшей на тусовку - искать там тех, кто будет "чист духом и бодр умом". Мэлита оказала немалое влияние на Дару, тогда еще просто Ирину; в принципе, даже именем своим ролевым Дара была обязана ей: сначала Мэлита сравнила ее с должной героиней Амберских Хроник, потом дала на прочтение нужный десятитомник, потом сумела убедить, что она и есть "та самая"... и ей Дара готова была верить.


Начиналось все в "те годы" оченно неплохо. Например, с Аэллой они познакомились по Интернету, "цивильная" девушка Ирина не собиралась идти на тусовку, где "махают клюшками и цепляют занавески на горло". Аэлла при первом знакомстве ее почти разочаровала; Дара и представления не имела о том, как может существовать на свете среда, в которой "все свои" и закатить истерику в присутствии малознакомого человека не сочтется зазорным. Она так не могла... но быстро смирилась с правилами новой игры. Благо, Аэлла сразу перезнакомила ее со всеми своими, с Мэлитой, Лареттой, Эллейн, Кэром Лаэдой, Рокси... Дара сразу перестала чувствовать себя "с краю", новые люди быстро взяли ее в оборот.

Знакомства и встречи, посиделки под гитару и стихи, ночи при свечах, спиритические сеансы и карты Таро, продвидчески-проникновенные взоры Мэлиты, "вещающей" и открывающей тайны прошлых инкарнаций... в это верилось. Это было красивым наваждением. Потом Мэлита, бывшая живой и неугомонной, словно солнечный зайчик, взялась возить Дару на игры в своей компании, уверяя, что Дара - актриса от богов, соответственно, и замечательный игрок. Игры Дара не любила, как не любила любой бытовой дискомфорт, но новые знакомства, интересные люди, песни, сохранившие в себе сказку, легенду, дыхание родных миров... да и ради Мэлиты, бывшей для нее единственным светом в окошке...

Мэлита была не такой, как все. Даже свои пышные рыжеватые волосы в густой длинный хвост на затылке она убирала как-то особенно. Невысокая, ладная, всегда обвешанная большим количеством кулонов, подвесок, "артефактов", фенечек, браслетов и колец, она смотрелась очень цельно и органично. Не неформал, она быстро находила общий язык с хиппи, рокерами, металлистами; пять минут знакомства и общения - и она уже свободно пьет пиво вместе с ними... Дара всегда завидовала такой контактности, сколько лет прошло - а она оставалась все-таки застегнутой на все пуговицы "девочкой из хорошей семьи". Организатор большинства посиделок, менестрельников, кабинеток, Мэлита имела по тусовке очень много друзей, с которыми любила знакомить "молодняк". Разведясь с мужем, она ничтоже сумнящейся разделила свой кров с теми своими знакомыми, кто нуждался в нем; Дара была этим очень приятно шокирована. Традиции Дружбы, как она ее понимала, в лице Мэлиты нашли конкретное воплощение. Тем более, что когда Дара поссорилась насмерть со своей матерью, выплеснув последней в лицо кружку горячего чая, Мэлита не была против поселения Дары в своей квартире.

В ней словно все восставало против пошлого мира привычек и предрассудков. К ней тянулись. Даже мизантропически замкнутый Сэт и максималист Мэлкори любили у нее бывать. И глядя на старшую подругу, Дара невольно испытывала чувство некой черноватой горечи: к ней так относиться никогда не будут. Она никогда не сможет быть настолько открытой, настолько пламенной, а ведь дело в этом. Неужели людям нужны только те, кто соглашаются гореть для них? Мэлита - это особый случай, пламя нуждается в мотыльках, которые будут лететь на него, чтобы сгореть в этом огне.

Может быть, именно это чувство и легло в основу охлаждения отношений между Дарой и Мэлитой. Когда у Дары умерла мать, Дара вернулась домой и попыталась сделать из своего дома "вписку", полагая, что, может быть, дело еще и в этом, что за щедрость и готовность помочь тоже будут любить. Желающих пожить нашлось много, народ на тусовке водится разный; дружеские шуточки и смех не смолкали, пиво лилось реками... и народ не торопился устраиваться работать, ибо Дара, работая, всегда вовремя платила за квартиру и Интенет, находя какие-то средства еще и на питание шестерым людям. Мэлита, конечно, была тут как тут: разъясняла Даре ее ошибки, пылко читала нравоучения обнаглевшим вписчикам... но не особо помогало. Иллюзия, в которой жила Дара, была для девушки уютной и красивой, а вписчики, видя, что особой угрозы над их головами не висит, не торопились будить свою совесть.

Только отрезвление в один прекрасный момент наступило. Когда Мэлита устала биться в стенку и перестала появляться у Дары. Когда Кэр и Сэт переругались в гостях у Аэллы так, что вызвали друг-друга на поединок, который не состоялся, зато грязных сплетен по тусовке пошло - более чем много; а ведь такими друзьями были... Когда Мелиан сообщила всем патетическим тоном, что она нашла нематериальный портал в Средиземье и ее душа уходит домой, а в теле, играть роль цивильной девушки Виктории, остается ее вселенец Моримэль, вынужденный оставить Арду из-за преследований Валар. Когда Нариэль, бывшая девушка Кэра, начала пить и совать всем под нос свои изрезанные руки - как Кэр ее мучает, убивает своей нелюбовью, как ей незачем жить... и так далее.

Дара пыталась помочь всем. Тысяча моралей и монологов было зачитано перед Кэром и Сэтом - вместе и по отдельности; не помогло. Кэр отводил глаза и говорил, что не простит другу предательства (какого конкретно - держалось под строжайшим секретом), Сэт усмехался и цитировал бардов: "Лучшая доблесть - достойный враг". Достаточно больно было понять, что игровая совершенно вражда для них оказалась дороже и ценнее пожизненной дружбы; иллюзия рухнула. Потом она терпеливо заслушивала рассказы о приключениях Моримэля, о его поединке с Тулкасом, о его беседах с Мелькором во времена I Эпохи, когда Учитель оставлял ему в наследство всю свою силу и свою боль (когда "Моримэль" доходил до этих моментов, он внезапно начинал кашлять в платок и ловить воздух ртом, цепляясь руками за подлокотники кресла), о том, как он помогал Саурону ковать Кольцо, как он пришел в Валинор мстителем за Саурона и наконец заплатил за всех... и верить в эти вселенские страдания патетического актера разум отказывался. Цивильная скептичная Ирина, закончившая только что исторический факультет СПБГУ, не могла относиться к этому серьезно. Тем более что и Мэлита говорила, что не желает особо видеть жалкий пародийный отыгрыш Мэлиан, посему и не встречается с этим существом. Когда Дара попыталась объяснить Мэлиан, зашедшей к ней в гости, что это скверно состряпанная иллюзия, рассчитанная на жалость и восхищение окружающих, и пора бы взрослеть и выходить из таких игрушек, "Моримэль" обиделся, не доел пряник и ушел. А Нариэль, естественно, была вполне счастлива, собрав вокруг себя толпу девушек, желающих пострадать от несложившийся любви к мальчишкам в косухах, и ежедневно напивалась в их компании, благо, родители почему-то смотрели на это сквозь пальцы.

Когда рухнула одна иллюзия, за ней рухнула и другая - Дара очень быстро поняла, что ее вписчики ее, конечно же, любят, как же им не любить того, кто кормит их и поит на халяву! Во гневе праведном она разогнала всех "дармоедов"... и поняла, что осталась совсем одна. Мэлита была по уши в своем новом романе со Скальдом, кажется, она даже пожелала родить ребенка от него; Кэр ходил с видом "печального демона, духа изгнания" и готов был не прощать всем и каждому любой упрек в его адрес; Сэт в очередной раз исчез в неизвестном направлении, с Аэллой встречаться совсем не хотелось... на месте сбора теперь просто пьют пиво и слушают разные неформальные песни типа "Арии" и "Алисы", принося с собою магнитофоны и плэйеры, какие тут эльфийские и прочие баллады под гитару в исполнении авторов, какие тут "Дороги в Эмбер" и "Песни Оруженосца", хоть на тусовку вообще не приходи.

Некоторое время она и не приходила. Ее хватило где-то на год. Потом двухкомнатная одинокая квартира стала все более и более неуютной, ее захотелось заселить живым теплом. Словно откликом на это желание на горизонте появился Раэнэ, молодой компьютерщик и медиум, ставший все чаще захаживать в гости, а потом и оставаться на ночь... только это тоже продлилось недолго, меньше года. Раэнэ не собирался крутить роман всю жизнь, желая создать для себя хрупкую легенду наяву, а Дара, желавшая совсем иного, перегнула палку с категоричностью, требуя от него, в момент охлаждения отношений, объяснений - кем она для него была, кто есть и кем будет. Мужчины не любят требований, "сломался" Раэн, когда Дара позволила себе не выдержать и сорваться на истерику: "Ты в ответе за тех, кого приручаешь!.." Быть в ответе ему совсем не захотелось. Тем более за Дару, которая была у него не первой и не последней, скорее всего.


А сколько было всего... казалось, это рухнуть уже не может.

- Дара, ты говорила, что не веришь во вселенцев?

- Знаешь, видела я одного. С Тулкасом сражался, Кольцо за Саурона ковал, из под носа Валар убежал в чужое тело реинкарнировавшейся сюда Мэлиан... оххх. Сказка для наивных дурочков. Да и походка у него - женская, макияж он на лицо кладет, причем, кладет умело, закидывает ногу на ногу совсем как Мэл раньше... если бы это было другое существо, а не Мэлиановский отыгрыш, хотя бы привычки и манеры были бы совсем другими. И Мэлиан не одна такая была. Ирида на ЧР хвасталась - Дартом Вэйдером в своем теле, да, у нее получалось убедительнее, только чего ж этот Вэйдер с таким пылом взирал на пьющего пиво Даркнесса, с которым Ирида недавно развелась? Ежу понятно... И "вселенец" Нолдо - у Аэллы, который едет на ролевую игру по Сильмариллиону! Фэаноринг! Да он должен бы хотеть убить всех этих игроков за то, что "они а нас играют", а не сам - государя своего отыгрывать! Извини, Раэн...

- Они просто не прошли нужных психологических практик, чтобы всеьрез заниматься этим, - успокаивающе, - они не лгут, скорее всего, а желаемое за действительное выдают. Я тебе говорил, что прошел курсы НЛП. И не только. - интригующе. - Если хочешь, я могу дать тебе возможность поговорить - с Мерлином, например, или Корвином. Сама узнаешь, убедишься...

Соблазн был велик и в конце-концов она согласилась. Да и почему бы ей не верить Раэнэ, который смог почувствовать, что Дара - не просто невесть какое имя, взятое "понту ради", а действительно - она сама?

Естественно, Корвин испытывал к ней совсем не платонические чувства, что и не медлил доказать, она уже не знала куда деваться, круглые сутки забивая себе голову мыслями: является ли измена со вселенцем любимого мужчины изменой ему самому - или нет? Раэнэ не мог лгать, не мог предавать, он научил чему-то и ее, в ее тело приходила его сестра - жрица Сиаллы-Лучницы, оказывается, миры Олди вполне себе существуют... ну а жрица Сиаллы Страстной не может не одарить брата Силой тем способом, каким умеет, особенно ежели он еще и просит об этом. И Дара не знала, как к этому относиться: да, она была Варной-Предстоящей, это Варна ласкала Раэнэ, называя его Таргилом - именем, которое сама Дара до этого момента не знала и не помнила, которое она потом почти со священным ужасом нашла в книге, читая "Ожидающего на Перекрестках", заботливо подсунутого ей Спутником, - сознание Дары на тот момент было полно Варной... но Дара чувствовала связь с телом, видела все происходящее, запоминала... и не было ли это самообманом? Не была ли она в тот момент похожа на Мэлиан или Ириду?

Это были такие интимные вещи, это должно было оставаться строго между ними... и в какой же кошмар упала Дара, не переставшая в глубине души быть цивильной девушкой Ириной, когда узнала, что Раэнэ по пьяни спокойно разболтал это Даркнессу, Фродушке и Лавинии! Лавиния вообще не верила во всякое "энергуйство" и после этого ее контактам с Дарой настал конец. Лавиния на всех тусовках демонстрантивно не здоровалась с нею и одаряла ее временами взглядом свысока. Даркнесс попробовал подкатить к ней с тем же самым, "вытащив" какого-то "хаосита", который не помнил своего имени и только очень хотел Дару, отыгрывая очень неубедительно, покачиваясь и разя перегаром. Когда Дара в сердцах залепила ему пощечину во все лицо, Даркнесс на всю тусовку заорал, что "с Раэновскими вселенцами она трахается, так и я не хуже!"

Когда она сорвалась на крик, предъявляя Раэнэ все претензии за это, Раэнэ холодно сказал, что за ошибки бить недостойно, особенно того, кто был пьян и не помнит вообще, чего он там нес, повернулся и ушел. Три недели они не встречались, на четвертую Дара не выдержала - позвонила сама, подумав, что порвать узы проще, чем сохранить. Позвонила, пригласила, сделав вид, что ничего не было. Но трещина пошла, пошла неумолимо...

И снова они с Мэлитой получили доказательство того, что узы, связывающие их, почти священны. Не успела Дара разойтись с Раэнэ, как Мэлита - совершенно независимо от нее, разумеется! - поссорилась со Скальдом. Подруги искали утешения друг у друга, не-одиночество согревало... только почему-то в него уже не так искренне и легко верилось.

Но все шло синхронно, взаимопонимание между ними осталось. Сделавшая свой первый аборт в жизни Мэлита уже не торопилась выходить на тусовку, благо, многие уже вообще перестали появляться там, довольствуясь нерегулярными посиделками на квартирах. Вписка у нее закрылась еще давно. Да и Дара чувствовала себя абсолютно не готовой - как улыбаться всем "приклеенной улыбкой", так и пытаться строить с кем-то какие-то более-менее близкие отношения, распахивать душу, выплескивать на кого-то свою боль. Просто тусоваться, пить пиво со старыми знакомыми, случайно туда забежавшими, не имело смысла. Жизнь становилась все более и более пустой. Дара чаще и чаще не приходила ночевать домой, то оставаясь у Мэлиты, когда та не гнала, то напрашиваясь куда-то еще, ибо дом, одинокий, холодный, хранящий память шумных и веселых компаний, казался все более и более неуютным...

Дара часто думала, что прикносновение к "запредельному", каким была пропитана вся тусовка от мала до велика, прошлая, настоящая и будущая, какой бы она ни была, хотела она этого или нет, волей-неволей ломает жизнь, калечит души. Это как наркотик, от которого, раз подсев на него, уже не откажешься. А найдя в себе волю отказаться, долго не продержишься - без привычного тепла, веселья, душевной близости, патетического накала страстей и исступленной веры в будущее и настоящее, ставшее сказкой, жизнь кажется - черно-белой, ненужной, ненастоящей. Жизнь теряет краски, растворяется в повседневной пошлости, которая и есть истиная Пустота, а все остальная "Пустота", которой так любят стращать энергуи - сказочка для слабеньких деточек, желающих поиграть в высокие материи. И - не откажешься, возвращаешься, благо, такие "кризисы жанра" наступают со временем у всех, издержки взросления... и их на тусовке уже научились прощать и принимать "блудных детей" с видом: "Успокойся, считай, что ничего не было и живи с нами дальше". Но не покидает, тревожит чувство, шевелящееся на краю сознания: что это не навечно, что тусовки распадутся, что при социальном положении в стране еще неизвестно, что случится через год, может, неформалов поразгоняют или попытаются сделать из них "подразделение" "комсомола" при новой власти... да и рухнут иллюзии, а жить как-то надо. Да и если все такое хорошее (отстранясь от тусовки хотя бы ненадолго, очень остро начинаешь вспоминать и идеализировать все минувшее, прощаешь ему все его несовершенство просто за то, что было хоть что-то) - почему же столько разочарований было, почему же лучшие друзья, такие же как ты сам, пришедшие на тусовку с теми же мотивами - предают, садятся на шею, искренне веря в свою сказку и правоту? Почему не бывает - все хорошо, чтобы без черных пятен, без боли, без ноток безверия и разочарования? Почему все кажется настолько иллюзорным, ненастоящим? Но смириться с тем, что "настоящая" - реальность, в которой живут большинство людей и ничего более, - невозможно, нереально, неправильно, она еще более иллюзорна с ее культом кошелька, не на этом держится мир...

Так думала Дара - и работала в компьютерном магазине, видя вокруг себя только слепые мониторы и тысячу лиц покупателей, которым она на автомате что-то рассказывала о товаре. Так думала - и временами забегала на тусовку, надеясь встретить там наконец-таки "настоящего человека". Пила пиво со старыми знакомыми, которые, кажется, приезжали туда с теми же целями. Пила пиво - и не звонила им потом, и не заходила к ним в гости, ибо зачем воскрешать былое? Поднимать из могилы заново своих - и не только своих - мертвецов Дара уже не хотела, она переросла это желание. Мы дали друг другу все, что могли дать... наша усталость и наше безверие уже не могут быть связующими нитями. - думала она и оставалась одинокой, встречаясь с Мэлитой и ее новыми ученицами, оказавшимися весьма симпатичными девицами. Словно осколки прошлого... Да и Интернет, где не видишь лица собеседника и поэтому способен открыться - неожиданно для себя самого, невольно, не думая, насколько твой собеседник реален, - давал иллюзию не-одиночества, а голограмма, пока в нее веришь, пропитываешь ее запахами и красками, одеваешь плотью и силою - вполне себе материальна. Ее, Дару, ждали в чате - почему бы не идти домой ради удовольствия залезть в Сеть и пообщаться там с Джокондой и Элессаром в tolkinn.chat? Тем более, что на форумах стали делать мистерии в стихах - по Хроникам Эмбера, по Сильмарилиону, "Черной Книге Арды" и прочим "культовым книгам". Это давало иллюзию возвращения к прошлому, от которого отказалось нынешнее поколение тусовщиков, предпочитающих новую фэнтэзи и анимэ. От которого уже не могла отказаться Дара, гордо причисляющая себя к "олдовикам".


Жизнь вокруг нее продолжалась. Аэлла занялась "просвещением" молодежи и создала вокруг себя компанию юных "занавесочных эльфей", мотивируя это тем, что лучше хоть какие, но эльфы, чем "никакие алисоманы". И в чем-то она была права... но это был не тот путь, которым Дара хотела бы идти. Поучаствовав в паре кабинеток, сделанных Аэллой и ее юными подопечными, она все так же вежливо исчезла с горизонта, сославшись на страшную занятость. Кэр и Мэлкори, сойдясь единажды в гостях у Эллвэн, затевали какую-то игру, которая никак не могла состояться вот уже почти два года, но идея не гасла, эта парочка, похоже, ею жила, как и Лалайт, подруга Мэлкори, которую им удалось заразить своим проектом. Сэт самозабвенно ухаживал за Аданэт, девушкой из другого города, с которой познакомился по Интернету и, кажется, даже не видел ее в лицо; никого, кроме смутного ее образа, для него не существовало, в ответ на все звонки он говорил, что к тусовке он уже давно относится "постольку-поскольку", и не оставили бы все его в покое?.. Многие другие - менестрели, игровые мастера и визионеры - помаленьку собирались, приходила к ним и Дара... но что-то, какая-то искра, была утрачена и утрачена, казалось, невозвратно. И никак не приходило то, что могло бы ее раздуть заново, вернуть, зажечь сердца. Хотя, были оптимисты, убеждавшие многих, что дело только в них самих, в их нежелании перешагивать через пороги собственной тоски по "временам лучшим" и оставлять в прошлом свои разочарования. Типа, сладко упиваться декадансом... Может, они были и правы. Тем сложнее жить дальше. Хотя, Дара никогда не думала о самоубийстве. Наверное, это самое страшное, думала она, не знать, как дальше жить, чем жить, зачем жить, и не желать умереть.


Весной случился всплеск. Новый. Аэлла была счастлива тем, что ее "просветительская миссия" удалась - молодежь, воспитанная ею, сделала какую-то игру, которой даже остались довольны несколько "стариков", пришедших - то ли посмотреть на "дивных зверушек", то ли еще и поглумиться над ними, такими непохожими на них, когда-то красивых и начитанных. В тусовку начался приток народа, некоторые "молодые дарования" оказались весьма интересными... познакомившись с Эритой в гостях у той же незабвенной Аэллы, к которой Дара забежала занести CD-R с песнями последнего фестиваля ролевиков в Пензе, Дара поняла, что и она - изменилась. Стала уже иной, нежели прежде.

В годы былые Эрита не заинтересовала бы ее ничем. Так, очередная декаденточка, желающая казаться симпатичной статуэточкой, елочной игрушечкой, обсыпанной стеклянными блестками "умных словей". А сейчас Дара понимала, что за этими блестками, этой мишурой игровых страстей и ломанных жестов - стоит что-то еще, что-то более глубокое, что может породнить два одиночества.

Или, по крайней мере, Даре так казалось. Понимание того, что "минус нак минус" плюса не даст, пришло потом. Что двое одиноких разойдутся, как только кто-то из них перестнет чувствовать себя одиноким. Один останется в вакууме своей пустоты, а второй в ужасе отшатнется от стенки, которая автоматом встанет между ними.

Но все это пришло после. А пока - они встречались с Эритой, весна располагала к тому, чтобы снова желать невозможного, видеть взмах крыла во взмахе белого кисейного рукава, гулять по берегам реки в лунные ясные ночи, цитировать на память Верлена и Вийона... Эрита разделяла ее любовь к классике, ее эстетику, ее пристрастие к гелевым ароматическим свечам, графическим полотнам, повешенным на стены, и засушенным розам. Эрита все чаще оставалась у нее на ночь, и квартира Дары, ставшая "холостяцким приютом" еще два года назад, начала приобретать все более и более жилой вид. Вскоре там появились вещи Эриты, ее запасная зубная щетка, косметичка, водолазка, "случайно оставленная ею в прошлый раз"... и наконец Дара одарила свою подругу личным комплектом ключей, чего уж теперь.

Эрита искала выходы на свою память, часами просиживала за компьютером, пытаясь записывать и систематизировать образы, приходящие ей на ум. Дара не мешала ей, ковыряясь в такие моменты - с проводкой, розеткой (электричество стало пошаливать в старом дореволюционном доме все чаще и чаще), приготовлением салатов к ужину и так далее. Давно уже у нее не вызывал такого резонанса кто-то из живущих на этой земле. Иногда ей даже казалось, что она помнит ее... правда, смутный образ ускользал, а вспоминать Дара не спешила - зачем лишняя привязанность, лишняя зависимость от человека, лишние узы? Старые рвались с такой болью и кровью. А если новые отношения принесут разочарование? Не проще ли потерять чужого человека?

Не помогло - в одну из ночей Эрита выскочила из-за компьютера - бледная, с расширенными зрачками, пылающими руками, - прибежала на кухню, где Дара меланхолически мыла посуду, думая ни о чем, и возопила:

- Дара! Я поняла!.. Я помню, помню... прости... слушай, ты помнишь то, что я давала тебе читать?

- Конечно. - тревога зашевелилась, благо, ей тогда уже казалось, что в будущем в рассказе Эриты должен появиться какой-то ее силуэт.

- Так вот - я почти готова поклясться, что Корэм - это ты! Корэм Предсказанный! А, ты ж еще не дочитала до этого места, я не показывала... пошли...

Дара, естественно, бросила недомытую посуду и пошла вслед за подругой. Как бы скептично она ни относилась к ее восторгам, сама уже пройдя все эти стадии, она считала себя обязанной по крайней мере попытаться разделить эйфорию дорогого ей существа. А дальше - как говорилось в одной из новомодных фэнтэзюшек, "чем Магистры не шутят".

Тем более, что что-то в ней отозвалось на это имя. Звучание. Полутона. Или - или прав Мэлкори, и желание создать общую легенду с дорогим тебе существом, сильнее разума и его сомнений? Тяга к единству, голос крови, воля крови...

Да, характер у Корэма был тяжелый. Создание, способное ударить ни за что, способное отомстить за безупречность существу, желающему в наивности своей казаться идеальным... Застегнутый на все пуговицы беловолосый маг. Скептик, отказывающий себе в праве на любовь. Философ, отказывающийся брать в руки оружие по принципиальным соображениям, даже понимая, что это необходимо, чтобы защитить сестру и возлюбленную, бывшую красивой и случайной игрушкой этого эстетного мерзавца. Циник, способный ради собственных интересов жертвовать всеми, кроме Асанара, единственного друга, даже больше, чем друга - спасителя, ставшего для него всем, один раз вытащившего его с того света в одной передряге, будучи ничем ему не обязанным. Просто, эксперименту ради.

Даре казалось, что Корэм совершенно не похож на нее. Эрита не могла строить такое сознательно, не могла насочинить этого для Дары, заподозрить... она, Дара, не такая. Все-таки. Несмотря на все ее жесткость. Но что-то в ней отзывалось. Отзывалось - на это имя, на эти деяния, на ощущения Корэма. Оправдания ему находились так, как будто они подыскивались себе. И у Дары даже возникало безошибочное чувство - знания того, что будет с Корэмом на следующей странице. Оно с ним и было... и от очевидных фактов не имело смысла отплевываться.

Эрита... Сэния, милая моя девочка, - пришла чужая почти мысль, мысль из прошлого, мысль Корэма, - Сэния, Сэнн, прости меня... я швырнул твою кровь в огонь, я оставил след в твоей золе, я развеял тебя по ветру, словно горький дым, и какое я теперь имею право вернуться к тебе? Научился ли я - не играть тобою, хотел ли я этого, жалею ли о минувшем?

И горечь почти свела судорогой рот Дары. Уже не совсем Дары. Теперь Эрита будет любить в ней Корэма. Теперь она уже не останется для Эриты - ею, Дарой, теперь она будет для Эри женским воплощением подлеца, которого она любила и которому она теперь готова простить все - только за то, что они встретились здесь. Только этим и ничем иным. Она, Дара, ее теряет. Это было неизбежно. И, может быть, теряет и себя, если не хочет терять Эриту. Становится - Корэмом здесь и сейчас. Благо, зная, уже не откажешься от, это есть в ней, есть в ее крови, в ее памяти, в которой теперь надо будет основательно покопаться.

И мысль о том, что она уже почти полгода не встречалась с Мэлитой, мелькнула несколько отстраненно. По крайней мере, не вызвала желания с утра звонить Мэлите, рассказывать ей все, как сделала бы ранее, просить ее помочь разобраться во всем этом. Так поступила бы Дара. Подступающие к горлу эмоции и мысли были модулем мироощущения Корэма.

Благо, она, Дара, давала ей все возможности вспомнить это. Корэм дарил цветы Сэнн - как часто Дара покупала Эрите розы, зная, что Эрита любит их? С каждой зарплаты, да. На каждый праздник. Корэм любил делать подарки любимой, это был его способ выражения эмоций; и Дара делала так - то кулончик, то кольцо, то духи, то перчатки... все, чтобы видеть вспышки радости в глазах Эриты. Все работы по дому, хоть Эрита практически жила у нее, Дара делала сама, давая Эри разве что вымыть посуду, постирать платки и т.п. Она была мужчиной в их паре. Корэмом.

Неужели - наверное - не бывает женской дружбы, неужели женщины невольно будут искать во всем любовь и в подруге - любимого мужчину, тем более, если дается повод?

Зачем отказываться от себя?

Дара подняла взор на Эриту, стоящую рядом с нею, смотрящую на нее с видом смертника, ожидающего оглашения приговора. И раздельно сказала:

- Эри, Сэнн. Да, это я. Считай, что я вернулся. Я не обещаю тебе, что ничего не повторится. И не жду, что ты поймешь и простишь...

Дара - Дара - не могла сказать таких слов, эти эмоции были для нее так нехарактерны...

Эрита кинулась на колени перед нею, уткнулась лицом в ладони Дары-Корэма, заплакала -

- Кор... вернулся... живой... прости меня, я должна была жить, жить во имя нас, я не имела права умирать в этом лазарете...

Верит.


Естественно, с матушкой своею после этого Эрита разошлась со скандалом. Елена Васильевна даже звонила Даре, найдя ее телефон в записной книжке дочери, забытой дома, и скорбела в трубку о том, что Эрите - Ольге - уже восемнадцать лет и она, родная мать, не имеет права подать на Дару в суд за совращение несовершеннолетних и подбивание их на лесбийские связи. Дара отвечала, что никаких связей не было и не будет, но Елена Васильевна непререкаемо обвинила ее во лжи, да и впрямь, подумала Дара, ее голос звучит достаточно неуверенно, неубедительно, благо, она еще сама не знает, что принесет завтрашний день. Если Эрита сделает первый шаг - удержится ли Корэм?

Себя она уже благополучно разделила на две личности. Как-то ей это удалось - отдельно Дара, живущая почти цивильной жизнью на работе и общающаяся с друзьями по старинке, - и Корэм, приходящий домой к Сэнн. Корэм, выкинувший все юбки Дары. Зачем они в доме? В наши времена женщины вполне стильно и органично смотрятся в джинсах. И волосы укоротить - до плеч, так, чтобы чуть-чуть закрывали шею, Корэм никогда не носил длинных замысловатых причесок.

Шизофренией попахивает, невесело думала она, когда Корэм отступал на "второй план". Его-то такие проблемы совсем не волновали.

Когда Корэм "отступал", ей становилось еще муторнее. Да, он вполне справедливо приказал Эрите закончить институт, а не торопиться с трудоустройством, благо, зарплата его-Дары вполне себе позволяла безбедно жить двоим. Да, Эри, кажется, была счастлива возможностью постоянно смотреть на него несчастными глазами - как же, она, такая единственная, и такая далекая для него. Все к лучшему. Эту парочку даже не волнует, что тела у обоих женские. Секс, как единение душ, высшая точка эмоциональной гармонии - это был их принцип. Корэм - это была их тайна на двоих, хоть тусовка и привыкла к таким вещам, зачем посвящать кого-то во что-то? Разве что вечная Мэлита, появившаяся у них как-то вечером, будучи пробежкою в районе... и она поверила в Корэма! Правда, на полном серьезе сказала, что делить себя на две половинки - так долго не выживешь. Остаться должен только один. Неважно даже, кто. Но один. Умереть должен либо Корэм, либо Дара. Иначе личность окончательно утратит цельность и деградирует. Как некогда доигралась Мэлиан со своими "вселенцами", "частями личности" и т.п. И не одна Мэлиан. А вселенцы, - Мэл трагически понизила голос, - и впрямь существуют, если на руины двух равно сильных личностей, взаимоуничтоживших друг-друга при подспудной незаметной дележке территории, придет кто-то третий, кто не слабее их обоих... охх. Что тогда будет с бедной Дарой в следующей инкарнашке...

С этим она и ушла. А Эрита нервно убеждала Корэма весь вечер, что Мэлита хочет возвращения Дары, что нет, он ей, Эрите, и как Дара дорог, но разве можно отвергнуть себя? Забыть? Или тем более убить? Да и зачем? Тем более, что Дара, когда они с нею познакомились, была существом, живущим из последних сил, одиночкой, затворницей - а он, Корэм, "жив и бьет хвостом", и у него есть она, Сэнн, верная, неизменная...

И трещина между двумя частями ее личности стала еще более глубокой. Корэм вполне себе соглашался с Эритой, желая оставаться с нею на этой земле, - а Дара не хотела умирать, да и по-прежнему безоговорочно верила Мэлите.

И никто - ни Корэм, ни она - суицидальным синдромом не страдал. Что только осложняло положение.


Мэлита была тут как тут. Как всегда. Дара узнала от Олвина, что Мэл за ее спиною уже говорила: "Я спасу эту сумасшедшую девчонку!" - и даже не обижалась на нее за это. Спасай... если спасешь. Эта мысль вызывала у нее равнодушие. Все равно - жить хочется и жить незачем. Ежу понятно, что если не станет Корэма, Эрита уйдет. Да и как жить с существом, из самых лучших соображений променявшим тебя на кого-то? Даже если этот кто-то - тоже ты? Или не совсем ты, но что-то твое?

Мэлита стала организовывать кабинетки. Народ приходил, благо, мастером Мэл была первоклассным. И Даре всегда доставались только женские роли. Женщины-маги... да, то, что Дара любила. То, кем Дара, кстати, в том же Хаосе и была. А если и техногенка - все равно, женские, женские, женские... Мэл как-то растянула кабинетку на две недели. Люди разве что на работу от нее уходили. Это стало даже традицией, благо, Мэл опять жила одна. Кабинетки затягивались - и на месяц, и больше... народ вспомнил прошлое и наркотически цеплялся за его осколки в таком несовершенном настоящем.

Дара понимала, что и зачем Мэл это делает... и стену равнодушия было не пробить.

Да... но было понятно, что Корэм не просуществует долго без эмоциональной подпитки. Дара ушла в роли, меняя имена и лица, как перчатки - Джессика из "Дюны", Гертруда из "Гамлета", Галадриэль, по средиземской кабинетке от I до конца III Эпохи, которая длилась полтора месяца каждый день. И Эрита втянулась в нее же, вспомнив, что начинала она, как Ниниэль Ниэнор. На той самой игре, сделанной Аэллой и ее воспитанниками. И, кажется, Этнир, играющий Турина, стал для нее больше, чем игровой фигурой...

Ощутив внезапный укол ревности, Дара в ужасе остановилась и опомнилась. Благо, дело было на работе, в магазине за час до закрытия почти никого не было. Ревность. Ее. Дары. К Этниру. Она, Дара, безо всякой тени Корэма, ревнует Эриту к Этниру. Может быть, создавая себе весь этот ад двоедушия, а Мэлите - кучу проблем, она все-таки невольно обманула всех, начиная с себя? И не было никакого Корэма, точнее, был, но не она? А она вошла в приглянувшуюся матрицу, как любят говорить молодые энергуи, напялила красивую роль, ради Эриты заставив себя поверить во все это?!

И без сил упала на стул, часто дыша. Ибо поняла, что на этой мысли Корэм умер.

Не было?..


И никто не пожалел об этом, ибо Эрита - было уже ясно - не видит никого, кроме Этнира. Они уже целовались не только по игре, что было видно. И не сколько. Эрита косилась на Дару почти с ужасом, явно ожидая появления разгневанного Корэма... а когда поняла, что его явление в ближайшем будущем ей не грозит, успокоилась.

Кабинетка продолжалась уже третий месяц. А I Эпоха в Средиземье еще не кончилась. Даже на работе Дару не оставляли скорби Галадриэль, которая не уставала травить свои душевные раны: смерть Финрода и безумие Даэрона. Какой тут Корэм. И Эрита была тут совершенно не при чем. Какая Эрита, какая Сэнн...

Так вот и становятся друг-другу чужими реальные люди, падая в иллюзии... а мы в них упали сразу, - думала Дара-Ирина, попивая кока-колу в ожидании покупателей.

А наркотик иллюзий был сладок. Не откажешься. Теперь она уже не сможет быть только Ириной. И не сможет умереть, когда все закончится, воля к жизни слишком сильна. А закончится ли? А, может, нет? Закончится... и она останется наедине с собственным адом непредсказуемости завтрашнего дня.

Дара... то, что вросло в нее, влилось в кровь, стало химсоставляющей крови. Да... А Дара - существо, рассеченное напополам между реальным миром компьютеров и коммунальных платежей - и миром сказочных радужных масок, созвездий, видений. Неужели и Дара должна умереть?! Корэм - уже... и что останется? И что такое Ирина? "Я знаю все, но только не себя", - лучше Вийона не скажешь.

И как легко было сказать, когда Эрита пришла таки на работу к ней - поговорить, устав мучить себя неопределенностью -

- Эрита, Корэм умер. Он не мог жить здесь. Не говори со мною об этом.

- И хорошо... - Эрита сама не понимает, насколько же она сейчас жестока, она еле удерживается, чтобы не заплакать, - я поняла, симптомы сошлись, Мэл подтвердила... ну... мы были с Этниром несколько неосторожны. Меня мать теперь совсем никогда домой не пустит. И институт я не закончу. Я не пойду на аборт. А Этнир не сможет жениться на мне - ему еще восемнадцати нет, его родители убьют, если узнают!.. А он меня убьет, когда ему скажу, хорошо, что сейчас игра, а Мэл запретила неигровые разговоры в момент перманентной игры... то есть, у нее дома вообще. Это меня когда тошнить начало, она меня на кухню увела, травами поила, симптомы расспрашивала... чрезвычайные обстоятелства...

- Понятно. Что-нибудь придумаем. - не бросать же ее теперь. Теперь хоть реально жить будет, о ребенке думать, а не любить фантомов. Девятнадцать лет, пора бы уже. А ей, Даре, ребенок в доме не помешает - если уж своих заводить пока не время, пускай чужой будет. Двадцать четыре года, надо же и эту школу жизни иметь за плечами.

- Я думала, как Кору об этом говорить... так боялась, я даже плакала в ванной по ночам, чтоб вам не мешать спать... я боялась, что он убьет меня за неверность, он мог... - Эри расплакалась. И Дара почувствовала легкий укол стыда и досады. Ага... они в игры играли, нервы себе мотали. Она уже месяц почти знает о том, что Корэма нет, а Эри плачет от страха, потому что подруга не соизволит с нею объясниться. Подло.

- Ты лучше думай сейчас, как с Этниром разговаривать будешь. - хмуро бросила она. - Ребенка твоего мы вытянем сами, если что, но и отец не должен в стороне оставаться.

- Ага...


А разговор с Этниром вышел тяжелым. Кабинетку на день прекратили. Все игроки - куда ж было деться! - собрались, "чтобы коллективно разобрать их позор", как выразился этот забавный молодой человек, требующий от Эри, - "если уж так сложилось, то пускай при всех, пускай все знают", - сделать аборт. Чтобы не дай господи не узнали их родители. Чтобы не было судов. Скандалов. Если их выгонят из дому? Его, по крайней мере? Он школу только-только закончил, как раз собирался поступать, куда ему работать идти? На стройки - с его-то легкими?.. Аборт - это не страшно...

- Вот что, рас...здяй, - хлестко сказала Мэлита, ударив ребром ладони об стол, - не страшно, да? Ты их делал, аборты? Знаешь, как это больно, без анестезии? И как противно - с анестезией, когда в тебе железками скребут? Наркоза-то общего никто не дает на аборт, знай! Как спать с девчонкой - так легко, всегда пожалуйста, "тело" оно и есть "тело", да, "сунул, вышел и пошел", ее проблемы - не мои, и не должны быть моими, да? Нет уж, не пойдет! Либо ты ведешь себя, как мужик, либо мы всем фэндомом заставим тебя на ней жениться! Либо сам, либо...

- Эри, - он патетически возвел глаза и посмотрел на нее, - ты желаешь этого - на таких условиях? Превратить нашу любовь в унижение для обоих...

- Какая любовь... - мертвым голосом сказала Эрита, вцепившись в руку Мэл судорожной хваткой, - Какая любовь... после такого... свободен. Чтобы я тебя просто больше не видела. Ты никогда меня не любил. Эгоист... точно - "тело"... А тот, кто любил - умер. По моей вине... - она разрыдалась, беременные женщины вообще склонны к истерикам. Особенно эмоционалы вроде Эриты. Половина собравшихся кинулись отпаивать ее, остальные выпроводили "подлеца". Напоив ее валерианкой в умеренных дозах и уложив спать, все присутствующие, включая Дару, продолжили игру. Для успокоения нервов.

И Дара поняла - и простила себе равнодушие, пришедшее вслед за этим пониманием, - что с Эритой ее уже, после Корэма, связывает только чувство долга.

Мой чужой человек...


Нервный срыв и депрессия не прошли для Эриты даром. Выкидыш случился. Второй нервный срыв, последовавший за ним, уложил девушку в постель с нервной горячкой - на три недели. Мэлита перебралась к Даре на это время и самоотверженно ухаживала за больной, пока Дара была на работе, отрываясь только на уроки игры на гитаре, которые перенесла туда на время болезни Эри.

Беда одна не ходит. Встав на ноги, Эри поняла цену собственному несчастью. И Даре начало казаться, что Эри спекулирует на всем - на своей бледности, на том, что вот-вот свалится, держась на ногах "на честном слове и на одном крыле", на своем горе, от которого она просто не хочет оправляться... но не выгонять же ее, а если это все на самом деле так? И только Дара, в своей мизантропии, проявляющейся у нее все чаще и чаще, усиливающейся с каждым предательством кого-то из своих, предпочитает видеть то, чего нет?

А Эрита словно не простила ей смерти Корэма. Всем видом подчеркивая, как Даре казалось, что она, Дара, виновна в том, что существует вместо него. Но не выгонять же ее, больную, бросившую институт... что с ней теперь делать. Все начинается по-прежнему. Мэл водит кабинетки и счастлива. Просто действующие лица новые. Когда-то были - Аэлла, Сэт, Кэр, Джинн... теперь это новоприбывшая молодежь. Своей "просветительской миссией" Аэлла заразила нестареющую с годами Мэлиту. И Мэлита по-прежнему вызывает - восхищение и обожание, только теперь уже у других. К лету готовится игра по "Dragon Lance". На которую она, Дара, поедет - Даламаром. После Корэма-то. Бррррр. И что теперь... Эрита у нее на ближайшие годы, это понятно. Возможно, скоро появится кто-то еще и все вернется на круги своя. Только теперь она, Дара, уже не совершит былых ошибок и будет всех вписчиков "строить" на устройство работать. Благо, у них в магазине несколько вакансий есть, а компьютерщиков среди этих юных ролевиков - каждый второй.

Да, это уже ничего не даст и ничего не отнимет. По крайней мере, это гарантия того, что в жизни ее ничего не изменится в ближайшие годы. А это уже что-то. Она так не любит изменения...

Оххх, "Черная Книга Кринна" навыворот... хотелось бы знать, кто едет Рейстлином. Если в игроке не увидишь Учителя, его неинтересно и предавать будет. Все окажется внезапно слишком тусклым. Правда, вряд ли все будет плохо - Мэлита плохих игроков не подберет. Но чем Магистры не шутят? Хоть, по крайней мере, можно быть уверенной, что из Эриты будет хорошая Крисания...

Воистину хорошая. По запаху с кухни можно догадаться, что кофе почти готов.

Это кофе - и взгляд разбуженной Эриты. Лишняя капля в чашу отчуждения?

И голос одного из известнейших менестрелей тусовки - в висках, можно включить магнитофон и будет вживую: "Так выпьем же, друзья, вино - свидетель уз... мой кубок пуст, я больше не союзник вам..."


12-15 января 2003 г.


Текст размещен с разрешения автора.



return_links(); //echo 15; ?> build_links(); ?>