Любелия Открытое письмо Мелькора. "Не жалко, а брат - он и сам виноват..." М. Щербаков. Я родился неудачником. Это другим судьба подбросила пиры и красивых женщин, веселые приключения и радостные песни. Меня же с рождения поджидали неприятности. Едва родившись я, сам того не желая, умудрился намертво поругаться со своим Папочкой. Душа уходила в пятки и замирала, когда, против своей воли, произносил я гордые и богохульные речи. И я готов был сквозь землю провалиться, видя гневные взгляд Отца, к счастью вовремя заметил, что он тоже не особо рвется гневаться. Под конец он мне подмигнул... ...Все дело в том, что я - персонаж. Это еще полбеды, многие из нашего рода устроились вполне прилично. А уж в моем тексте устроились прилично практически все. Кроме меня, понятное дело. Мне приходится отдуваться за всех. Я - главный герой. Хуже того, я - явно неудавшийся главный герой, герой, горячо нелюбимый авторами. Иногда, когда меня оставляют в покое, я размышляю о том, зачем же они меня создали и продолжают создавать - и не нахожу ответа. Некоторое время мне было позволено развлекаться. Я сотворил комаров и лягушек. Все остальное я творил по воле авторов, потому за этих жутких крыластых змеев и летающих рыб никакой ответственности не несу. Мое создание - это песнь комаров в ночном небе, остальное - от авторов. А вот потом меня круто взяли в оборот... Я даже рад был, что пришлось уйти из Валинора. Я так создан, что мне там не нравится - ни по тексту ни по жизни, да и видеть счастливых сотоварищей не очень-то приятно. Зависть - порок, изобретенный лично мной, впрочем тут я тоже не виноват, это все авторы. Почему Манве - все - и красота, и Варда, и абсолютная радостная бездумность? Почему мне - короткие передышки отдыха - и тяжкая , нудная работа? В Средиземье мне не дали покоя. Авторы пристроили ко мне целый табор эльфов, о которых я должен был трогательно заботится. Хорошо, что они догадывались убегать подальше, как только авторы отвлекались, а то добром бы это дело не кончилось. Всех бы поубивал, Гелиона - в особенности. Но эльфов можно пережить. Хуже всего было то, что дальше мне предстояло работать в связке. Появился партнер. Мы с первого взгляда взаимно друг другу не понравились.. Он вызвал у меня просто физическое отвращение... Впрочем я у него - тоже. Только лет через триста мы научились кое-как терпеть друг друга, а в самом конце книги я его даже зауважал - так упорно от сопротивлялся авторскому замыслу. Но патетические сцены были невыносимы. Он, вынужденный то и дело целовать мне руки, потом часами отплевывался. Я отмывался в бассейне. Эльфы разбегались от нас кто куда, и только авторы еще ни о чем не догадывались. Наивные люди! Они кажется действительно верили в то, что я учу чему-то Гортхауэра. На самом деле мы бесконечно изощрялись в ругательствах и взаимных упреках. Я изобрел непристойности, он - двусмысленности. Иногда получалось вполне забавно... А потом началось. Братья мои вынуждены были развязать эту проклятую войну. Мне совершенно не улыбалось отправлять на тот свет бедных третьестепенных персонажей, но - приходилось. Терпел, противно, конечно, но - надо значит надо. Зато они перебили половину этих несносных эльфов. Когда все закончилось, я ощутил только усталость, что впрочем не помешало мне поразвлекаться над той комедией, которую мы с Манве вынуждены были разыгрывать. Я картинно ползал у его ног, картинно отрекался от себя... Пока вдруг не понял, что авторы наделили меня очень мерзкой способностью - чувствовать чужую боль, как свою. Когда я сообщил об этом Манве, он возмутился. И взбунтовался. И сумел поменять сюжет, и обреченные эльфы не остались мучиться вечно, а испарились куда-то за пределы романа. Впрочем, даже это мне не доставило никакого удовольствия. Оказалось, что боль - штука неприятная. Но зато потом я отдыхал целых триста лет, только изредка болтая с этим придурком Намо. Он был задуман тупым изначально, но, что самое интересное, и в жизни был не умнее. Он меня раздражал. А потом отдых закончился. Этого периода своей жизни я не помню вовсе - меня не было в Арде. Это был не я. Не я убивал кого-то, не я выкрикивал мутное о свете и не-свете. Не я, и все. Воля автора есть воля автора, и кто виноват, что потом чувствуешь себя так, будто залез по уши в дерьмо и еще вынужден получать от этого удовольствия. Зато я ощутил странное родство с Гортхауэром. При первой же встрече он выдохнул яростно: -Не прощу! - имея ввиду авторов. Я - вяло - но согласился. Я видел, как у него постепенно отъезжает крыша. И мне не было его жаль... Повторяю - я неудачник. Я неудачник и по жизни и по тексту, нет ни одного дела, которое у меня получилось бы хорошо, нет ничего, чем бы я хотел заниматься. И я пользовался этим как хотел. Сотни лет проводил за болтовней и дремой. Но становилось хуже и хуже. Когда авторы не смотрели - вроде бы отпускало, но когда приходилось работать на самом деле - я начинал чувствовать боль. А остальные, вынужденные по сюжету слезно жалеть меня, хитро посмеивались и презирали. Неудачников презирают всегда. Я стал козлом отпущения. И я возненавидел авторов. Я решил уйти. Сколько лет ушло на то, чтобы внушить им, что Гортхауэр как главный герой будет интереснее. За его спиной интриговал я, творил заклинания, нашептывал, нашептывал. Я так хотел умереть, Я-то совершенно забыл о том, что я положительный герой. Последнюю совесть потерял, впрочем это было приятно - ведь по тексту гипертрофированная совесть грызла меня постоянно. Ни от чего я с такой радостью не освобождался во время перекуров, как от нее. Еще меня жутко доставала необходимость играть на разных музыкальных инструментах - руки-то больные. Зато Гортхауэр вынужден был слушать это немузыкальное бряцание - и кто знает, кому из нас было хуже. Но и Гортхауэр оказался не подарком. Думает чья это была месть - выколотые глаза? Он по такому случаю даже одолжил у Курумо его шкуру. Впрочем, я почти не сердился - я-то ухожу, а ему еще работать и работать . За двоих. И я ушел. Хотя проклятый сюжет продолжает держать меня за шкирку и выворачивать наизнанку. Особенно раздражают двойные воспоминания. Авторы мои, страдая полным отсутствием самокритики, выписывали одно и то же событие в нескольких вариантах. До сир пор не знаю, должен ли я был шептать "Ирни!", когда эта сволочь глаза колола? Должен ли я был давать пощечины Манве и насиловать Варду? И продолжаю недоумевать - зачем понадобилась моя призрачная, надзвездная жизни после приговора... Но у меня есть надежда. Надежда, которая вела меня все эти века. Надежда на то, что в мире все-таки есть справедливость. Я - раб авторов, я, проживший рабскую жизнь, обреченный своими создателями на унижения и муки, надеюсь отомстить. И я пишу в книге Арды страницы об Элхе, и я подробно описываю ее мучения. А когда-нибудь я получу право взглянуть ей в лицо, и пусть мое презрение, возрастающее век от века испепелит ее... Только боюсь, что и на этом мучения мои не закончатся... Вот кто-то уже подробно описывает, как я чувствую себя в качестве литературного персонажа... Нет, все таки я неудачник! И угораздило же так неудачно родится. Впредь буду рождаться не здесь!!! Текст размещен с разрешения автора.