IZ Иван-царевич наносит ответный удар, или Хищные мысли века.   Глава первая. Разбой на большой дороге.     ...Соловей-Разбойник крякнул и надул щеки. Сквозь густую зеленую листву на дороге ясно виднелись два путника, бредущие прямо к нему.   - На богатырей не похожи, наверное Иван-Дурак с кем-нибудь, - лениво размышлял Соловей, расправляя могучую грудь... - Ага, точно, Марья-Искусница. Он нахмурился, припоминая. - Нет, помню, одолел я ее тогда... это вам не Василиса, ууу, лягушка!!! - Но путники уже подошли достаточно близко, и Разбойник не стал терять времени.   Вдох его длился целую минуту; что касается выдоха... листву словно смерчем сорвало с дуба, и Соловей мельком огорчился, - Ну все, сидеть теперь остаток лета среди голых ветвей... - Путников приподняло и шваркнуло оземь, земля под ними рассыпалась в песок, засосавший их по колени. Поднятый взрывной волной (иного слова не подберешь) камень приласкал Ивана по голове, а Марье-Искуснице хватило инфразвуковых Соловьиных тонов...     Разбойник неторопливо спустился и подошел к лежащим. И пришел в недоумение.   Иван был еще немного похож на себя самого, по крайней мере полудетским выражением бессознательного лица; но Марья напоминала... напоминала... Соловей изрядно поднапрягся, пока наконец вспомнил свою дальнюю тетку Баньшу, навещавщую его неведомо когда со своим мужем, имя которого Соловей уже забыл, но... тот был определенно похож на эту незнакомку.   Впрочем, недоумение не помешало Соловью обшарить карманы своих жертв и забрать все, что там нашлось.   Среди прочего у Ивана (как решил Соловей) в кармане нашелся большой и красивый камень, похожий чем-то на наливное яблочко, но прозрачный и самосветящийся. Правда, что-то было с ним не так, как-то странно светился он; но Соловей решил не вдаваться в подробности и прибрал камень к рукам.   Уже собираясь возвращаться на дуб, он увидел, как Марья, или кто она там, пошевелилась и села. Соловей удивился: он не ждал, что путники очнутся раньше вечера.   Марья оглянулась... взгляд ее странных глаз, казалось, пронзил Соловья, мимолетно упав на Разбойника. Вихрь странных чувств пронзил душу... темные замки и покрытые шерстью чудища, под стать Идолищу Поганому; высокие стройные... существа, рядом с которыми сам князь Владимир Красно Солнышко выглядел Василисой-лягушкой до превращения... Соловей мотнул головой, гоня наваждение, и хрипло спросил, - Ты кто будешь, красна девица?   - Я - Лютиен, дочь короля Тингола. Кто ты, слуга Моргота?   По спине Соловья трусцой пробежали мурашки. Он не отрываясь глядел на странную девицу, и чувствовал, как из него словно по капле вытекает все - и гонор, и хамство, и даже знаменитый соловьиный посвист...   - Впрочем, неважно. - Голос девицы был холоден и презрителен. - Верни то, что ты украл! - Тонкая рука безошибочно указала на карман, где лежал странный камушек.   - Еще чего, - хрипло пробормотал Разбойник, пятясь к чащобе. Даже Илья Муромец однажды завяз там в болоте, пытаясь найти Соловья! Но Лютиен не стала гоняться за ним.   Она запела.   Эта песня сладкой тоской наполнила Соловьево-Разбойничье сердце. Словно цветущая весной сакура, розовые лепестки, словно снег покрывающие ветви... руки-ноги стали мягкими, как воск, и глаза стали закрываться сами собой.   Он дернулся, вдохнул вполгруди и засвистел.   Пыль поднялась столбом, но лишь этим дело и кончилось.   Глаза Соловья закрылись, и он мягко осел на дорогу.     - Не убивай его, - сказала Лютиен Берену, когда они уходили дальше, в Дориат, забрав назад Сильмарилл. Туша Соловья перегораживала дорогу позади них. - Быть может, он проснется чуть более добрым...   И они ушли не оглядываясь...     Глава вторая. Ты уже спас меня.     Иван-царевич вскинул лук и пустил стрелу. Пронзенная ей утка, испустив последний крик, бултыхнулась в воду. - Успела ли она снести яйцо? - волновался царевич, ожидая на берегу щуку.   Та не заставила себя ждать, вынеся своему спасителю утиное яйцо - то самое, с Кащеевой смертью.   Царевич поблаголарил ее и, спрятав яйцо в карман, пошел себе восвояси...     - Здраствуй, царевич! Два раза я тебя уже миловал... - злорадно начал Кащей, вновь обнаружив Елену Прекрасную в объятиях Ивана; объятия имели место прямо в седле богатырского коня, ну а конь только что резвым галопом удалявшийся от Кащеева логова, стоял как вкопанный. - Но теперь я тебе покажу Темную сторону Силы!..   Иван-Царевич удивленно моргнул и машинально сунул руку в карман. Яйцо с Кащеевой Смертью было на месте. Он вытащил его... и обнаружил, что сжимает рукоятку меча. Кащей ненатурально захохотал и вытащил свой. С шипением из рукояток вымахнули лезвия - зеленоватое у Ивана-царевича и алое у Кащея...   - Что это за морок? - воскликнул Иван-царевич, снося Кащею голову (полагаясь на беессмертие, тот пренебрегал всеми боевыми искусствами).   - Не знаю! - отчаянно выкрикнула новая Кащеева голова, только что появившаяся на месте обрубка. - Ты что делаешь, дурак-на-царстве?!   Они стояли друг против друга, Кащеей в каком-то ненатуральном шлеме необычной формы, черной блестящей маске и плаще... а Иван-царевич вдруг ощутил, что его бородка, которой он так гордился, куда-то исчезла...   - Знаешь, царевич, иди-ка ты с этой... принцессой... - промолвил Кащей и исчез. Постояв минутку, Иван обернулся к коню. Елена Прекрасная... удалялась на рысях куда-то вдаль!!!   - Постой!! Ты куда, любимая? - заорал потерявший голову Иван.   - Искать моего возлюбленного... Хана Соловья... - донес до него ветер. Впрочем, царевич не мог поручиться что точно понял последнюю фразу...     Глава третья. Чего вы хотите?     Сквозь шум пира со двора послышались каие-то новые голоса. Князь Владимир Красно Солнышко глянул на двери. Через полминуты вбежал слуга, и, запыхавшись, сообщил, что некий странник желает видеть князя.   - Богатырь ли это? Не Илья ли Муромец к нам пожаловал? - спросил князь, хорошо помнящий прошлое посещение славным воином стольного града. Обидевшийся за всего лишь получасовое ожидание, Илюша устроил скандал со стрельбой, и потом гулял неделю, пропивая позолоченный маковки князевых палат, которые посшибал стрелами...   - Нет, светлый князь!   - Уж не калики ли это перехожие? - Владимир скривился. Гнать нищебродов не стоило - однажды сказавшиеся каликами переодевшиееся в рванье Алеша Попович с Добрыней Никитичем и неизменным Муромцем в ответ на приказ убираться разнесли терем по бревнышкам...   - То не калики перехожие, батюшка наш! А есть то человек виду странного, в одежде заморской, невиданной.   - Ну, зови его... - обреченно вымолвил князь. - Да как войдет, сразу поить-кормить, не давать рта раскрыть! - Владимир предпочитал учиться на чужих ошибках и не хотел никаких пророчеств, которые, он был уверен, непременно пожелает сделать пришедший. Князь Владимир отнюдь не желал судьбы вещего Олега!   Вошел человек, невысокий по сравнению с дружиной, но в общем росту среднего, в одежде невиданной. В руке у него болтался какой-то прямоугольник, который он попытался было сунуть в пасть какому-то идолу, вынесенному в переднюю. Не дождавшись от деревяшки ничего, человек прошел в горницу и, отмахнувшись от угощения, расторопно поднесенного слугами, подошел к князю.   - Кто же ты еси, добрый молодец? - спросил князь, но человек поморщился от вопроса, как от зубной боли, и кратко ответил,   - Зовите меня Мистером Сауроном. - Он не поклонился, и вообще приосанился. - Точно, колдун, решил князь, и обреченно спросил,   - И зачем же ты сюда пришел?   - Я пришел... - начал Саурон и замялся, вроде не зная, что сказать дальше, но оправился, - чтобы спросить вас, князь, - голос его набрал силу и окреп, - чего вы хотите?..     Глава четвертая. На курьих ножках.     Оставшись один, без коня и невесты, Иван-царевич печально шел по хмурому лесу, и думал горькую думу. Обстановка благоприятствовала: родные черно-зеленые ели, увитые седыми космами лишайников, неодолимо звали приладить петельку на ближайщий сук, да и удавиться с тоски.   - Ну что, Иван царевич, - услышал он вдруг чей-то голос, выйдя на очередную полянку. - А не съесть ли мне тебя, добрый молодец?!   - Лучше службу сослужи, - весело ответил Иван, поворачиваясь к своеему давнему знакомцу - Серому Волку. Тот улыбнулся во всю пасть и спросил:   - Как делиться будем?   - Было б чего делить... - вздохнул Иван-Царевич. - Кащея я победил, да невеста вот куда-то убежала...   - Какая невеста? Эй, друг, у тебя не дип-психоз часом? Ты ж меня звал Аль-Кабар потрошить?! - ответ Серого не только не прояснил ситуацию, но, наоборот, запутал ее еще более.   - Э-э... Ты вправду ль Серый ли Волк, али кто еще? - растерянно поинтересовался царевич.   - ...М-да. Слышь, ты давно в глубине?   - Где-где?!   - Ну, тут, в лесу?   - Да нет, полдня иду...   - Ну, побудь тут пока, мне надо одно дельце обстряпать, а потом мы с корешем тебя вытащим, - произнеся все это, Волк скрылся в кустарнике. А Иван-царевич пошел дальше, от этаких неправильных Волков подальше...     В очредной раз расступившись, чащоба явила ему еще одну старую знакомую - Избушку-на-курьих-ножках. Но...   Под избушкой горели угли, а сама она танцевала на них. Скрипели бревна, ходуном ходила крыша, но Избушка пока держалась, кружась и раскачиваясь. Аппетитный запах жареной курятины наполнял воздух...   Оторопев и придя в себя, Иван-царевич осторожно выкрикнул обычное приветствие,   - Избушка-Избушка, встань к лесу задом, ко мне передом! Да сойди с костра, сгоришь же, - прибавил он неположенное.   - Я страдаю за Мелькора, - донесся скрипучий деревянный голос из глубины бревен, но Избушка все же поворотилась и временно прекратила самомучительство.   Иван-царевич вошел.     Даже печи, зажарившей в свое время добрый десяток Ивашек вперемежку с самой Бабой-Ягой (старуха говорила, что жаренье в печи хорошо помогает от поясницы) - даже этой печи видно не было. Половину избы занимал кокон, вроде паучий, по уж больно толсты были нити; вторая половина была заставлена какой-то стеклянной пирамидой, наверху которой что-то ярко светилось. Иван-Царевич шагнул...   - Куда прешь, мляу, не видишь, что ли? - раздался сварливый мяв, и откуда-то вылез Кот Баюн; вместо гуслей-самогудов он тащил какую-то трубу и какой-то желтый котелок, вонявший, словно вода из Огненной Реки. Иван царевич осторожно спросил,   - Васильевич, ты чего это, а?   Баюн, за нрав свой прозванный Васильевичем, глянул на него, и царевич оторопел окончательно. Один глаз кота был, как положено, зеленый с вертикальным зрачком; но второй... второй казался скорее колодцем, ведущим в бездонную Тьму.   - Вишь, чего сделали? Сижу я на цепи, примус сочиняю... Тьфу! - кот сплюнул и зашипел,   - Дошло до меня, о великий царевич, что Баба Яга затеяла великое превращение втайне от Серого Совета, и никакая Аннушка с маслом не сможет ее остановить! - Он вскочил, дернулся, вздыбив шерсть; вокруг глаз разлилось белое сияние,   - Жди! Ибо мы открыли не ту дверь, и ты Единственный, кто может закрыть ее... - сияние потухло, и Кот Баюн Васильевич, усевшись на лавку, произнес обычным голосом, - Слушай меня, царевич, я хоть теперь и не совсем Баюн, но и не Леопольд какой-нибудь... Вот как она вылупится, так и поговорите. А я что! - и он запел,   - На Лукоморье воздух свеж, Там дует ветер моих надежд... Но опоздал ковер-самолет, И принцессу никто не спасеооот!..     Глава пятая. Неназначенные встречи.     К исходу пятого дня Избушка-на-теперь-жареных-ножках встречала новых гостей. Из чащи, волоча суковатую дубину и сморкаясь в рваных рукав рубахи, выбрался-выдрался не кто иной как Соловей-Разбойник, и оторпело уставился на Избу.   - Слышь, Избушка... тебя того, нельзя ли за ножку слегка отщипнуть, то есть ущипнуть, в порядке восхищения, типа? - произнес Соловей, пуская слюни от запаха жареной курятины.   - Да можно, все можно! - сварливо откликнулась Избушка. - Щипайте, насилуйте, жрите в три горла... людоеды. Пряничный Домик уже сожрали, теперь за меня принялись! Эх вы, валарские блюдолизы! О Мелко, дашь ли мне силы покинуть сию юдоль?! Прими же меня, о Великая Добрая Тьма!   Но когда Соловей, порядком наголодавшийся за время странствий от дороги на Чернигов, попытался "в порядке восхищения" отщипнуть кусок аппетитной жареной курятины, - крепкий пинок лапой отбил у него охоту распускать руки...     Князь Владимир, пришедший утром дня седьмого, таких вольностей себе не позволял. Он просто снял княжескую шапку и крепко почесал в затылке. Избушка приветствовала его скрипучей песней, в которой можно было разобрать лишь отдельные строфы - " Прощай, Мелькор, прощай; Прощай Мелькор! Как жаль, не вечна Тьма; не вечна Боль! Прощай, Мелькор, прощай: Ты был Король; Пою, сходя с ума - Такая роль!"   Князь поморщился.     За прошедшие после того еще двенаднадцть дней они успели рассказать друг другу о своих злоключениях. Дела Ивана-царевича нам известны; с Соловьем тоже более-менее ясно: он сразу пошел к Яге искать совета и помощи; что же касается князя Владимира Красное Солнышко...     Отойдя в лес, чтобы скрипучие вопли Избушки-на-жареных-окорочках не так резали слух, князь, утирая слезы собольей оторочкой шапки, говорил.   - Я ему: чужой земли не хочу, но и своей ни пяди никому не отдам! А он мне: "Коли так, то будет тебе полтора аршина в длину - на могилу, а больше ничего и не будет!" И завел этот Саурон меня так, лживый навет влил в уши, что поверил я ему и пошел воевать Черниговское княжество, будто не мой же племянник Игорь там княжит! Но поверил я проходимцу, и даже попросил помощи у него. И привел тот Саурон орды несметные, орды татарские; и разорил княжество Черниговское, и Рязанское. Да так мне это представил, что будто бы спас меня от предательства лютого князей тамошних. Да не меня одного - всю дружину богатырскую. И попросил аспид ядовитый за помощь земли немного, поселиться чтобы - тридцать шагов вширь, да тридцать в длину. Ну, обещал я. А он как вдруг вырос, в великана превратился - и за тридцать шагов все княжество Киевское обошел! И получилось, что он теперь князь, а я теперь грязь; а в княжестве неустройство, ходят чудища многоногие и многоглазые, людей хватают и куда-то уносят...   - А что за чудища? - заинтересовался Иван-царевич.   - Да никто их толком и не видел, ходят невидимо и неслышно, как тени...   - А богатыри что? Неужто не выгнали ворога лютого? Как меня, сиротинушку, так всякий обидеть норовил... - удивился Соловей.   - Богатыри... В гробах теперь лежат богатыри, во льду замороженные! Их-то он быстро туда наладил - на моем же пиру сонным зельем опоил да и... - Владимир всплакнул. - Сам ведь, дурак, поверил наветчику, что измену они затаили! Все тридцать три богатыря теперь... в гробах замороженные, на дне морском у острова Буяна! Ох, простите меня, ребятушки... - взвыл князь, но перешибить покаянной головой вековую ель не успел.   - Обратиться к Свету никогда не поздно, - раздался голос позади. Все трое разом обернулись.   - Баба Йода... Яга... ты ли это, правду молви?! - потрясенно выдохнул Иван-царевич.   Зеленая плащеобразная хламида не могла скрыть отсутствие горба, давно ставшего визитной карточкой Бабы Яги; вокруг головы ее шел теперь костяной гребень, точь-в-точь словно месяц под косой у приснопамятной Царевны-Лебеди; а волосы, хоть по-прежнему седые, изрядно увеличились в числе. Морщин на лице заметно поубавилось, на лбу горела... нет, не звезда, как у Лебеди, а просто третий глаз.   Но все же это была их старая знакомая - Баба Яга, Костяная Нога, то бишь протез слоновьей кости, каковый высовывался из-под подола...     Глава шестая. Княжеский совет.     ...Они сидели в избушке, среди обрывков паутины и кусков какой-то синей чешуи. Царевич с князем за столом, Яга на печи, Соловей на полу, а кот Баюн - под лавкой.   - Ты не темни, старая, ты прямо скажи, - делать-то теперь что? - в который раз допытывался Иван, раздраженно катая по столу рукоять меча.   - Ты не понимаешь... - вдруг донесся из-за печи чей-то голос, и на свет выбрался домовой. Был он, правда, росточком раза в три поболе, чем следовало, и вместо шерсти был какой-то гладкий; но говорил, как и положено домовому, невразумительно. - Слушай не слова, а музыку... сверчка за печкой. По бим-бом-брамселям! - И он растаял прямо в воздухе, оставив после себя слабый запах болота.   - Вот видишь... - тихо промолвила Яга, почесывая костяную ногу. На ноге, на голени, появился глаз, он подмигнул и исчез. - Я не могу вам сказать, это разрушит то, что еще осталось...   - Почему не можешь?   - Потому что... это будет неправильно. Владимир, когда тебе был нужен совет, ты звал дружину, а не шел к Яге! Иван, тебе хватало своего ума - ведь ты дурак лишь на словах. Вот Соловей... но и он жил своим умом, своим, не заемным. А Баюн и вовсе привык не слушать, а говорить.   Под лавко слабо тренькнули струны   - Если я скажу вам, это будет неправильно. Я не могу дать вам совета, потому что тогда вы перестанете быть собой... не ваше это - слушать советы мудрого учителя.   - Это как же - "перестанем быть собой"? - спосил князь Владимир?   - Ты, князь, мог иногда послушаться лживого навета... Это тебе свойственно - порой. Только поэтому ты еще не... император Палпатин, к примеру. Иван, вы с Кащеем разошлись вовремя - иначе ты стал бы его сыном и убил бы его, спасая.   - Что-о-о?! - воскликнул царевич. - Ты на что намекаешь, сводня старая?!   - Ни на что, ведь ты не был бы тогда Иваном-царевичем...   - А ты сама что?   - А я тоже изменилась. Мне не положено давать вам советы, а моей Избушке - гореть в огне, выкрикивая всякий бред. Но мы решили помочь вам - и самим себе, в конце концов - и заплатили цену...   - А коту можно все рассказать? - спросил вдруг Владимир, которого, каазлось, осенило. - Ведь кто-то научил его песням с былинами?   - Мррр... - донеслось из-под лавки. - Я и так все сам знаю... про эту катавасию...   - Так расскажи мне, кот Баюн, эту сказку! - заорал Владимир. - А я уж пошлю Ивана, и он сделает что надо! Это ведь - правильно?!   - Ну, был бы Иван-царевич Ильей Муромцем... - усомнился Соловей-разбойник.   - Тогда пусть будет так, что он ко мне посватался, а я за дочь выкуп назначил - исполнить мое повеление!   - Во-первых, у тебя детей нет, кроме незаконных! А во-вторых, Елену не трожь! Что б я... Да ни в жизнь!   - Тогда... есть у меня в подвалах - было у меня в подвалах - чудо чудное, диво дивное - летучий корабль. Коль сослужишь мне службу - твой будет!   - Хорошо, князь-батюшка, - согласился Иван-царевич. - Ну, начинай, котище...     Глава седьмая. Байка о Геде, Волшебнике Земноморья.     Начало было скучным.   Баюн долго рассказывал, где и как все началось, - перечислял названия каких-то островов, проливов и равнин в Земноморьем Царстве, лежащем за Восточным Морем; царевич слегка задремал. Наконец, по прошествии часов двух, его внимание было вновь привлечено к рассказу. Речь шла о том, как какой-то маг по имени Гед вытащил из страны мертвых призрака, с которым не смог справиться, и от которого долго бегал, пока наконец не решился и не соединился со своей Тенью, таким образом избавившись от проклятия.   А затем... - говорил Кот, - какой-то колдун вознамерился стать бессмертным, и открыл дверь из страны мертвых в мир живых.   На этом сказка кончилась.   - И что же дальше? - спросили хором все присутствующие, кроме Бабы-Яги и самого Кота.   - И все, - печально отвечал Кот.   - Так чего, теперь все бессмертны, не только Кащей?   - Теперь мир выворачивается через эту дверь, - ответил Кот. - Смешиваются царства, путаются нити судьбы, и мы меняемся... - на мгновение от него осталась видна только улыбка, затем Баюн снова возник. - Если мы идем по нашей собственной судьбе, то проживем чуть дольше; если против - попадем на чужую нить. Но мы все равно упадем в ту Темную Дверь, чтобы появиться там, в Стране Мертвых... а потом снова попасть на нашу сторону... и снова... и без конца.   Баюн неожиданно ловко сграбастал чарку Ивана-царевича и одним глотком выпил содержимое.   -Ну, я пойду, - сказал Иван-царевич, поднимаясь   Говорить было больше не о чем.     Глава восьмая. Горы Боли.     Лес был темен, как и полагалось еловому лесу. К тому же уже вечерело.   Под ногами стелилась лешачья тропка, и Иван-царевич в который раз отогнал сомнения в правильности пути - в конце концов, он ведь всегда находил правильную дорогу, значит так же будет и на этот раз. Надо только быть самим собой.   Но сомнения упрямо продолжали лезть в голову.   - А что я, сам я, стану там делать, в этом Земноморьем Царстве? - думал Иван. - Как закрою эту дверь? Надо было все ж у Яги спросить - может у нее замочек какой волшебный есть?   - Не ищи легких путей, - откликнулся голос за ухом, и Иван-царевич обнаружил на своем плече небольшую белую сову.   - Кто ты, птица вещая? - спросил он.   - Ольга.   - Княгиня?!   - Да не та княгиня... Иди, Иван, не теряй времени, - у нас одна дорога.   - А ты откуда сама будешь, и зачем тебе это?   - Не ты один на этом пути... И не я. Покуда обитатели Земноморьего царства раскачаются, баланс Света и Тьмы по Москве рухнет окончательно... Да если б только у нас... Таких как мы - посланников, желающих закрыть Дверь - много...   - Тогда... все будет хорошо?   - Но нам от этого легче не станет. Мы и в самом деле не закроем Дверь - ее может закрыть только тот, кому это предначертано, Гед, ты слышал о нем? А наше дело облегчить его путь.     Тем временем смерклось. Идя в серых сумерках, Иван вдруг заметил впереди невысокую темную полосу. Подойдя, он увидел, что это - каменная стенка, примерно по пояс ему. На ощупь камни казались шероховатыми и очень холодными.   Иван-царевич перешагнул ограду.   Спускаясь вниз по косогору, он заметил, что звезды на небе уже не те, не знакомые с детства. И еще - они не мерцали, подрагивая, и не двигались; а стояли на своих местах неизменные, словно гвозди, вбитые в потолок.   Почему-то это простое сравнение больно резануло его - таким далеким оно было здесь, на темной земле под черным небом...   Он - они - шли долго, и пыль ловила их шаги, проглатывая звуки.   Вдруг Иван заметил впереди какое-то движение, до странности неуместное здесь. Он ускорил шаг...   Двое невысоких то ли детей, то ли карликов шли вперед; точнее, один скорее тащил другого на себе. Иван хотел сказать им что-нибудь... но вдруг заметил, что они прозрачны, то есть - призраки.   Подняв собственную руку, он долго созерцал просвечивающие через нее звезды.   - Здесь мы лишь призраки, - услышал он голос совы. - Почти бессильные. Почти невидимые друг для друга, и совсем незаметные тем, кто отсюда. Скоро, кстати, и мы с тобой не сможем разговаривать.     Они шли.     В каком-то городе, где никогда никто не жил, даже мертвые, они нагнали хвост процессии.   Во главе шли - тяжело тащились - мужчина и мальчик.   - Гед и Лебаннен, - еле слышно донесся до Ивана-царевича голос Ольги. Он видел ее на плече смутно, так смутно, ка и остальных участиков процессии - тех двоих невысоких малышей, юношу, чем-то похожего на него самого; мужчину и женщину, идущих под руку - женщина до странности походила на Бабу-Ягу после окукливания, а мужчина немного напоминал князя Владимира... их было много.     - Я хочу пить, - вдруг услышал он голос молодого, Лебаннена.   - Здесь пьют песок, - ответил Гед, и лицо идущего следом мужчины средних лет в темном облегающем комбинезоне скривилось в невеселой усмешке, губы его неслышно шевельнулись, - Как на Сомате. - Он вдруг зачерпнул пригоршню пыли и, вытащив из ножен клинок, полоснув им по руке. Иван-царевич не видел в точности, но ему показалось, что от капли крови песок в руке призрака вскипел, и пригоршня наполнилась... водой! Призрак поднес руку к губам судорожно сглатывавшего Лебаннена, а затем исчез, как будто и не было - но гримаса, стянувшая лицо юноши в неподвижную маску, словно бы слегка разгладилась...   - Он сделал, что мог. Как сделаем и мы, - донесся исчезающий, призрачный шепот совы, уже едва видной на плече.     Они шли.     Дорога поднималась вдоль русла Сухой Реки.   Дорога пришла к ее истоку.     Казалось ли это царевичу - но словно сильный ветер тянул его туда, в темный провал, где не было совсем ничего - кроме лишь безжизненного бессмертия.     ...И когда Коб бросился к Геду, Иван-царевич сделал единственное, что смог, - оттолкнул его, замедлив движение сумасшедшего колдуна на те мгновения, что потребовались Лебаннену для того, чтобы выхватить меч.   А потом для него не стало ничего, совсем ничего.     Глава девятая. Я ж тебя предупреждал!     ...- Я ж тебя дважды предупреждал, Царевич: Елена Прекрасная не для тебя, - скучающим тоном процедил Кащей Бесмертный, догнав беглецов.   - Рано хвастаешься, чудище, - отвечал Иван-царевич, давя в кулаке яйцо с Кащеевой Смертью.   На месте ворога взвихрился небольшой смерч, издающий пронзительный вой. Через несколько секунд он рассеялся, и только присыпанная пеплом трава напоминала о Кащее Бессмертном.   Иван-царевич пришпорил коня, и тот трезвой рысью понес его с Еленой Прекрасной - домой, к отцу Ивана, царю Гвидону...     Где-то далеко, среди векового хмурого леса, Баба Яга, вздохнув, приподняла катящееся по блюдечку наливное яблочко. - Молодец, царевич, - вымолвила она, отложив блюдечко с яблочком и устанавливая на вершину сложного стеклянного сооружения светяшийся треугольный предмет.   - Погоди, Яга! - встрял Соловей-Разбойник. - Это что же было-то, а?   - Темную Дверь закрыли. Гед-волшебник постарался, с Лебанненом-королевичем. А Иван наш им помог. Авось и они ему помогут, коли понадобится...   - Да что он сделал-то? - продолжал Соловей. - Он же призрак был, что ои сделать-то мог?   - Он сделал все, что мог, - ответила Баба Яга, посмотрев на Соловья в упор. - А что он смог, и была ли от него какая помошь - об этом судить не тем, кто вообще ничего не делал. Ты же мог пойти вместо него или с ним?   - Да лано тебе, старая, - смущенно пробормотал Соловей.   - Все, идите! - выпроводила их с князем Владимиром Яга. - Мне пора превращаться назад. А ты, Соловей, если герой - принеси живой воды, моей Избушке лапы залечить!   И Избушка-на-курьих-ножках со скрипом повернулась к лесу передом, к князю с разбойником задом.       Тут сей сказочке конец; тот, кто дочитал - молодец!