Главная Новости Золотой Фонд Библиотека Тол-Эрессеа Таверна "7 Кубков" Портал Амбар Дайджест Личные страницы Общий каталог
Главная Продолжения Апокрифы Альтернативная история Поэзия Стеб Фэндом Грань Арды Публицистика Таверна "У Гарета" Гостевая книга Служебный вход Гостиная Написать письмо


Рингарэ


Цикл "Истории лесного эльфа"


Предисловие.


              Глючник в глюке всегда красивее, благороднее, сильнее, чем в реальности. Ведь никто еще не сказал: "На самом деле я крестьянин, вкалываю с утра до вечера, по праздникам напиваюсь". Или хотя бы: "Я урод, и окружающие надо мной смеются".

              Азрафэль. О глюколовстве.


Мне очень не хотелось бы, чтобы истории моего персонажа были помещены в разделе "стёб". Я с большим удовольствием читаю произведения, написанные толкиенистами, и мне, естественно, тоже захотелось написать нечто столь же романтическое. Но мой герой не захотел воплощать авторский художественный замысел и зажил своей собственной жизнью.

То, что он никоим образом не "глюк", явствует из эпиграфа. Что же касается его особенностей, то на свете всякое бывает. Люди тоже не должны бы рождаться с отклонениями от общепринятых норм. В конце концов, побег из блаженных краев для эльфа - куда более значительная аномалия, чем плохое зрение, однако сколько когда-то нашлось подобных личностей...

Надо сказать, что я люблю своего персонажа. Мне импонирует его способность идти своим собственным путем и отсутствие иллюзий. Конечно, мне хотелось, чтоб мой персонаж был более сильным, но... Думаю, что в этом случае его характер претерпел бы значительные изменения, причем не в лучшую сторону.

Предвидя нарекания по поводу "человекообразности" описываемых персонажей-эльфов, заранее задаю читателю риторический вопрос: а на кого должны походить ближайшие родственники людей, относящиеся к тому же самому биологическому виду? Просто существуют разные литературные жанры, различные по манере изображения действительности, и, естественно, "не соревнуюсь я с творцами од".


Тень


Красивый лесной пейзаж. Опушка густого леса, где сходятся вместе два больших лесных массива и светлый промежуток между ними отражается в воде небольшого озера, заросшего по краям камышом и ряской. Светлое предвечернее время.

На траве у озера сидит эльф, печально уставившись на воду - на тот самый светлый промежуток неба в воде между темными массами деревьев. Он занят тем, что на разных языках мира называется по-разному, но с одним и тем же смыслом. Искать вчерашний день, горевать о прошлогоднем снеге, плакать над разлитым молоком...

С этой опушки в незапамятные времена, в результате какой-то стычки местного значения, отправились в худший, как говорят, для эльфов мир несколько эльфийских воинов, и в их числе один лучник женского пола...

И теперь эльф сидит и ждет.

- Да здесь я, здесь... - раздается ворчливый голос откуда-то из воздуха.

Предвечерние тени сгущаются и образуют из себя полупрозрачное видение - того самого лучника. Несмотря на положенную призраку дымчатость, его черты вполне определенны, а волосы и одежда окрашены в краски осени - хотя и несколько бледно. Призрак заметно лохмат, перепачкан в пыли и паутине и вообще выглядит опустившимся. Лук и колчан, которые он волочит за собой по земле, придают ему вид разжалованного солдата.

- Ну чего тебе опять? - недовольно осведомляется видение, ероша и без того растрепанные волосы.

- Да так, ничего. Скучно... - несколько смущенно ответствует собеседник.

Бывший эльф усаживается рядом с настоящим на травку и тоже глядит на воду.

- Ну как у вас... там? - интересуется живой эльф после длинной неловкой паузы.

- А что у нас там может быть... Мы же не люди - ничего нам там не светит. Темно. Мрачно. Бродишь по темным коридорам, везде то плесень, то пылища, сквозняки завывают, а на стенах гобелены, как живые, от ветра колыхаются. Смотришь на всякие древние битвы да истории, и такие они все мрачные и жуткие - глаза бы не глядели. - призрак прикрывает глаза и поеживается. - А делать-то больше все равно нечего. Того гляди, свихнешься. Тюрьма, и только.

- Так ты же там не одна? А того...главного надзирателя видеть приходится?

- Да какая разница... Ну, сидит он на троне в каком-то там зале - я уж и не нашла бы, где, я только раз там и была, когда наш отряд туда поступил. Все разбрелись куда-то, потерялись. Да и встретишь кого - тоже мало радости: тупые все какие-то делаются, заторможенные, мрачные. Не пообщаешься толком, да и о чем говорить-то? Сам уже такой.

- А я хотел за тобой отправиться...

- Во дурак! - вскипает бывший эльф. - Ты там был? Темнотищу всю эту видел? Скучно тебе! Тут у вас такая красота - вон осень скоро будет, я так осень любила, а теперь сиди в потемках, пялься на картинку с очередным великим сражением! - видение вскакивает и начинает нервно мерить шагами опушку. Лук и колчан волочатся за ним, словно хвост за лисой. - Что мы, такие уж преступники, чтобы нас в такое место отправлять - будто мало того, что тебя мечом хватили в очередной драке! Я так уже и не помню, с кем мы тогда дрались? Небось, тоже где-нибудь бродят, на подвиги свои любуются и мечи ржавые за собой таскают. Довоевались... - призрак, еле удержавшись от ругательства, махает рукой и снова опускается на траву.

- Все эти вояки заморские, принесло их на нашу голову... - производит живой эльф неуклюжую попытку исторического анализа.

- Да что они - можно подумать, здешние лучше. С гномами - и то войну затеяли! Все натура наша... дурацкая. - вздыхает видение, с трудом подобрав эпитет помягче.

- А правда, говорят, эльфы могут оживать... ну, перевоплощаться? - интересуется живой.

- Могут-то, наверно, и могут, да только никому не хочется. - отзывается видение. - И ничего уже не хочется. Некоторые, как я вот, еще бродят - родичей только пугают, а время пройдет - так и будешь сидеть, как идиот, и в темноту пялиться. Ладно, пора мне, вечереет... - подытоживает призрак и решительно растворяется в сумерках.

- Да посиди пока! Тебя что, хватятся там, что ли? - вскакивает живой.

- Никого там не стерегут, но никто что-то не уходит. - печально раздается из воздуха. - Жизнь-то свою второй раз не проживешь и не исправишь. Хоть мы и бессмертные, а всё равно дурни...


Моя квента.


              И это так, клянусь моей треуголкой...

              Барон Мюнхаузен.


Мой уважаемый персонаж, почти что "второе я" - лесной эльф женского пола, дочь чистокровного лесного эльфа и дамы нолдорской национальности, оказавшейся на севере по неведомым причинам (во всяком случае, в семье эта тема никогда не затрагивалась). Забегая вперед, скажу, что два представителя разных народов в конечном итоге разругались на почве несходства характеров и жизненных целей, но от их межконфессионального брака успела появиться на свет дочка. Девочку назвали (естественно, идея была папина) Эрин - что-то вроде "единственная", вероятно, из тех же соображений, из которых капитан Врунгель назвал свою яхту "Беда".

Эрин родилась в спокойные и мирные времена: все уже было хорошо, солнце светило исправно, а весна приходила каждый год в соответствии с графиком, и можно было бродить по лесу, не опасаясь, что тебя сожрет какой-нибудь гигантский паук.

Лесные эльфы, как известно, живут в основном охотой, и Эрин в положенном возрасте стали обучать этой премудрости. Тут-то и обнаружились первые странности, означенные вышеуказанным имечком. Когда Эрин брала в руки лук, все присутствующие срочно бросались врассыпную, а стрелы летели куда угодно, кроме цели. Причины данного явления были непонятны до тех пор, пока один из сородичей не додумался поинтересоваться остротой зрения горе-стрелка. При этом выяснилось, что Эрин могла с равным успехом целиться что в мишень, что в созвездие Кассиопеи - она попросту плохо видела.

Вообще-то подслеповатый эльф - такой же раритет, как негр-альбинос. Поэтому было бы логично в назидание потомкам замуровать Эрин в банку с формалином, по соседству с выловленной из реки двухголовой рыбой. Но, к счастью, эльфы (по крайней мере, лесные) - народ разумный и доброжелательный. Сородичи рассудили, что мутации - удел всех живых существ, и хорошо, что матушка-природа отыгралась на одной особи, а не на всей популяции сразу. Ну и, конечно, родителям было обеспечена тема для разборок на ближайшие двести лет - от чьих предков их дочь унаследовала столь блистательные способности (справедливости ради отметим: на отца наша героиня походила гораздо больше, чем на мать). У Эрин изъяли личное оружие, за исключением кухонного ножа, и настоятельно не рекомендовали уходить далеко от места жительства. Неровен час, свалится сослепу в канаву или угодит на обед какому-нибудь необразованному медведю, который с голодухи жрет все подряд и не разбирает, что эльфов кушать не годится.

Надо сказать, что саму виновницу скандала в благородном семействе весьма мало обеспокоил возникший вокруг нее ажиотаж. Благодаря папиной наследственности, и в особенности - сочиненному им же имени, она была весьма нелюдима, даже для лесного эльфа, а способностью к мимикрии обладала настолько, что запросто могла скрыться даже от своих сородичей. От мамы же Эрин унаследовала только одно - чисто нолдорскую способность к решительным поступкам, повергающим окружающих в кондрашку. Так что время от времени мой персонаж, пользуясь вышеуказанными полезными качествами, отправлялся погулять по окрестностям, чем причинял немало беспокойства родным и близким. Впрочем, беспокоились они совершенно напрасно - Эрин была слабовидящей только по эльфийским меркам, и к тому же не была слабоумной, вопреки мнению некоторых сородичей.

Вообще во всех отношениях, кроме зрения, Эрин была вполне добропорядочным эльфом. Позвольте воздержаться от мало что означающих эпитетов типа "дивный" и "прекрасный". Скажем проще: Эрин обладала, как и все эльфы, приятной внешностью. И, к тому же, очень хорошо танцевала. Правда, для того, чтобы проявилась эта сторона ее таланта, ей надо было основательно подвыпить. Она весьма уважала глинтвейн и с удовольствием отплясывала на праздниках. Сородичи были в восторге, а сама Эрин так маялась после вина головной болью, что старалась повторять подобные подвиги пореже (то, что эльф не может заболеть, вовсе не значит, что он не может отравиться, в том числе и алкоголем).

К тому же со временем нарисовалась еще одна проблема, порожденная ее растреклятым именем. Эльфы, которые имели несчастье возыметь к ней романтические чувства, оказывались в двойном убытке: мало того, что из романов не выходило ничего путного, так еще неудавшиеся герои-любовники не могли потом ее забыть и теряли интерес к женскому полу на всю свою оставшуюся бессмертную жизнь.

Впрочем, жизнь Эрин отнюдь не ограничилась нелегальными путешествиями, танцами под настроение и амурными неудачами. Лесная жизнь и охотничье ремесло - занятия достаточно травмоопасные, да и калеки среди эльфов, после многочисленных войн, имеются: эльфы ведь не гидры, руки и ноги у них заново не отрастают. Так что в лесном дворце, естественно, существовал лазарет, который редко пустовал, а во дворцовой библиотеке, помимо исторической и художественной литературы, водилось немало книг по медицине. Эрин любила на досуге покопаться в книгохранилище, и знакомство с медицинской литературой привело к тому, что она стала дневать и ночевать в больнице и почувствовала в конце концов готовность работать там хоть столбом в больничной ограде.

Всем известно, какими становятся люди во время болезни. А уж как ведут себя травмированные эльфы, которые в принципе не привыкли болеть и лечиться - и рассказывать не хочется. Но Эрин окучивала капризных больных, мыла полы и таскала горшки с вдохновением, достойным поэта. Хотя иногда и испытывала желание, посещающее время от времени любого медика: придушить очередного пациента.

Расхожее мнение, что эльфийские доктора лечат больных только наложением рук да внушением, верно лишь отчасти. Дело в том, что эльфы не болеют терапевтическими заболеваниями. Травмы - это раздел хирургии, их действительно - хоть и несколько в ином смысле - лечат наложением рук, реанимационные мероприятия тоже начинаются с наложения рук на грудину (что суеверные люди вполне могут принять за колдовство). Методами психотерапии эльфы, естественно, тоже владеют, так как психические отклонения в их среде встречаются не так уж редко. И, кроме того, хорошо разбираются в фармакологии и отравлениях - ведь многие лекарства готовят из растительного сырья, и, пожевав в лесу цветочек майского ландыша, можно запросто заработать остановку сердца.

К сожалению, попытка достичь заветной мечты - хирургии закончилась для моей героини самым бесславным образом. Во время операции она вдруг уронила инструменты, позеленела, как весенняя травка, и, томно закатив глаза к потолку, повалилась под операционный стол. Эрин извлекли из-под стола, объяснили, что задача врача - вытащить больного с того света, а не отправиться туда вместо него, и больше не подпускали к операционной на пушечный выстрел.

Тем не менее, из моего персонажа со временем получился неплохой врач, хоть и профессионально непригодный для работы в хирургии. Кроме того, таланты Эрин очень пригодились на больничной кухне. Она, как и все эльфы, очень хорошо готовила, но ее стряпня почему-то нравилась только больным, а здоровые непочтительно именовали ее кулинарный стиль "больничная тошниловка".

Как и у горбуши в период нереста, в жизни любого эльфа случаются моменты, когда его, как пьяного Штирлица в анекдоте, начинает неудержимо рвать на родину. Хотя для северных эльфов это явление не так характерно, Эрин в межсезонье испытывала приступы острой тоски и неопределенной тяги к сомнительным приключениям.

Кроме того, она была временами подвержена постороннему влиянию, а в больнице приходилось сталкиваться с личностями разного рода. Как-то раз в лазарет поступил тяжелораненый. Бывший лучник из Лориена, он по каким-то причинам не отбыл вовремя по месту назначения - в Валинор, долго бродил в одиночестве по лесам и в конце концов стал жертвой несчастного случая - его вслепую ранил сквозь листву неопытный охотник.

Пострадавший, несмотря на тяжелую травму, вел себя на удивление спокойно, в отличия от виновника происшествия. Тот, придя в себя от психологического шока, сломал об колено лук и ударился в истерику, на что лесные эльфы вообще-то мастера, по причине своей эмоциональности. Незадачливого охотника напичкали валерьянкой и вскоре выпроводили из больницы, а вот с проникающим ранением грудной клетки, само собой, пришлось возиться долго. Эрин, против обыкновения, с удовольствием общалась с данным пациентом - ей импонировал его спокойный нрав. А сам он, узнав в ней потомка пришельцев из заморского царства, постоянно утверждал, что ей надо отправляться в путь. Хотя Эрин совсем не напоминала заморских жителей - не была ни лучезарной блондинкой, ни жгучей брюнеткой со взором горящим. Откровенно рыжая, она ничем не отличалась от остальной лесной братии. Разве что несколько амимичным, отрешенным лицом - по причине плохого зрения.

И случилось так, что однажды весной несколько пациентов лазарета, страдавших последствиями черепно-мозговых травм, образовали инициативную группу. Они вдруг вспомнили про свое высокое происхождение, судьбу эльфийской расы и прочие теоретические выкладки и вознамерились податься на историческую родину. Эрин, как раз пребывавшая в периоде сезонной меланхолии, не выдержала и присоединилась к экспедиции, к вящему неудовольствию своей лесной родни, считавшей это проявлением дурной наследственности по материнской линии.

Поскольку Эрин была подслеповата, а ее спутники - без царя в голове, все предлагали двигаться в разных направлениях. В результате переселенцы долго блуждали по лесам, мокли под дождем и месили грязь по весенней распутице, прежде чем добралась до побережья. При виде моря эльфы впали в массовый психоз и дружно рванули в сторону гавани. Правда, вопреки ожиданиям, крики чаек, напоминавшие вопли грешников в аду, и постоянно сыпавшийся на голову помет ни у кого не вызвали романтических эмоций.

Морское путешествие также вышло не столь приятным, как хотелось бы. Эрин, как и большинство сухопутных жителей, побаивалась моря, к тому же всю дорогу дул пронзительный холоднющий ветер, и ей пришлось нацепить на себя всю имевшуюся в наличии одежду, вплоть до дождевого плаща. На благословенный берег Эрин сошла окоченевшая, как мертвец, одуревшая от качки и вдобавок в костюме а-ля недобитый француз, вызывая снисходительные усмешки моряков-тэлери, встречавших на пристани прибывающие суда. Впрочем, справедливости ради надо отметить, что остальные пассажиры выглядели немногим лучше.

Валинор в те времена представлял собой нечто среднее между Ноевым ковчегом, где каждой твари имелось по паре, и стройплощадкой Вавилонской башни после смешения языков. Постоянно прибывали целые толпы эльфов, ранее проживавших в разных местах, говоривших на разных языках, и профессия переводчика пользовалась небывалым спросом. Постепенно противоречия сглаживались, все начинали худо-бедно понимать друг друга, и образовалось что-то вроде нового общеэльфийского языка, от которого морщились коренные жители Валинора.

Все кое-как расселялись, жизнь налаживалась, и жили более-менее мирно. Правда, тэлери по вполне понятным историческим причинам недолюбливали нолдор, бывшие синдары держались особняком, а нолдоры в свою очередь кривились при упоминании о ваниарах, которых считали заумными бездельниками.

Эрин поселилась в нолдорском национальном округе, поскольку там жили ее родственники по матери. Описание валинорских красот оставим в компетенции поэтов, а Эрин в первое время после переезда в Валинор испытывала чувства отпускника, впервые попавшего на фешенебельный курорт. По прошествии некоторого времени курортный синдром закономерно вступил в следующую фазу - Эрин почувствовала, что отпуск затянулся, и ей явно следует найти себе занятие, поскольку от безделья запросто может опротиветь жизнь, даже в Валиноре.

Историческим занятием нолдор были добыча и обработка полезных ископаемых. Но Эрин в принципе было непонятно, как можно любить камни и железяки, а драгоценности, вечно становящиеся причиной вооруженных конфликтов, вызывали у нее отвращение - так что ни минералогия, ни ювелирное дело ее не заинтересовали. Женщины нолдор замечательно вязали и шили, но самой Эрин для этих занятий не хватало усидчивости. Предполагаемое изделие она, потеряв терпение, обычно с руганью выкидывала в окно еще на стадии выкройки. А если, чертыхаясь, все-таки доводила начатое дело до конца, то над результатами ее трудов ржали даже местные лошади, не говоря уже о соседях. И немудрено: изготовленные Эрин одеяния неизменно напоминали по форме лягушку, раздавленную асфальтовым катком, а по цвету - неоднократно использованную половую тряпку.

Ради интереса Эрин попыталась общаться с телери, но там тоже не нашла себе места. Работали на верфях и ходили в море, естественно, мужчины, а потрошить рыбу и слушать женскую трепотню было скучно и противно.

Правда, Эрин, как и все эльфы, умела сочинять и обладала приятным голосом, но песни у нее получались такие печальные, что слушателям от них хотелось удавиться. В результате к ней пристало прозвище Рингарэ - "декабрь", с легкой руки какого-то острослова, который заявил, что ее пение напоминает завывание декабрьской вьюги в печной трубе. Эрин сильно подозревала, что подобная метафора могла прийти в голову только бывшему соотечественнику-северянину, вероятно, пострадавшему в былые времена от безуспешных романтических эмоций. Моя героиня обиделась, плюнула и гордо удалилась в лес петь там вместе с птичками. Надо сказать, что солнце, вопреки ожиданиям, от ее пения не пряталось за тучки, листья с деревьев не осыпались, а птичкам, похоже, даже нравилось.

Как известно, полное одиночество не идет на пользу никому, и у любого существа, лишенного общества, со временем начинают водиться тараканы в голове. Эрин постепенно впала в меланхолию, а однажды под настроение даже вознамерилась утопиться в подвернувшемся лесном озерке - но вовремя вспомнила, что плавает, как... то, что никогда не тонет. Так что идея потеряла смысл.

Подобные мысли ее изрядно напугали, и, вспомнив кстати оптимистичную пословицу "кому суждено быть повешенным - тот не утонет", Эрин, к неудовольствию своей родни, подалась в последний приют - в горную область, где жили ваниары. Во-первых, родственники боялись, что Эрин от горного солнца потеряет остатки зрения, а во-вторых, не желали, чтобы она якшалась с ваниарами, рискуя от такой компании потерять заодно и остатки ума.

Но Эрин твердо решила избавиться от суицидальных тенденций и все-таки удалилась в горы. И неожиданно нашла там то, к чему стремилась.

Ей понравилось карабкаться по горным тропинкам, плескаться в ледяных речках, смотреть вечерами на горное зарево - отражение закатного солнца в ледниках. А больше всего понравилось общаться с ваниарами. Разумные, уравновешенные, ваниары просто излучали покой и бесстрашие. Казалось, что они светятся, как нависший над их селениями нетающий снег. И Эрин постепенно успокоилась тоже. Мысли и эмоции, скитавшиеся без руля и без ветрил, выстроились во фрунт и замаршировали стройными рядами в совершенно неожиданном направлении. Эрин поняла, что нашла все, что искала, и надо возвращаться назад и заниматься тем, чем ей положено - по специальности "лечебное дело". Хотя это легче сказать, чем сделать.

К сожалению, судьба-злодейка не преминула под занавес отколоть очередной номер. За время пребывания Эрин среди ваниар один из них успел ее полюбить - причем, на беду, взаимно. Узнав о скорой разлуке, возлюбленный моей героини счел себя наиболее пострадавшей стороной, утратил свойственную ваниарам уравновешенность и принялся ругать на чем свет стоит и Эрин и всех ее предков до десятого колена. Правда, учитывая, что он все-таки был ваниаром, его красноречие не простерлось дальше туманных зоологических терминов типа "лихолесская гадюка" и сердечных пожеланий отправиться на морское дно, не доплыв до места назначения.

Эрин, в общем-то, не обиделась. Она помнила, что пострадавшие в состоянии болевого шока несли еще и не такое. День, когда она покинула гору, выдался на редкость ненастным, дождь лил как из ведра, горные ручейки превратились в мутные ревущие потоки, а над головой глухо завывал под ветром лес. Так что моей героине было в общем-то не до романтических переживаний - она вымокла до нитки, вся исцарапалась, скользя по раскисшим горным тропинкам, и все время боялась, как бы ее не пришибло упавшим деревом.

Спустившись кое-как с горы, обсушившись и несколько придя в чувство, Эрин принялась обдумывать план своих дальнейших действий. О том, чтобы просить кого-то отвезти ее назад, не могло быть и речи. Самостоятельно добраться живой до места назначения было ... нет, нуля шансов не бывает никогда, но, как бы поделикатнее выразиться, шансов было удручающе мало. Но врожденное нолдорское безрассудство, помноженное на воспринятую у ваниар целеустремленность, образовали столь железобетонную смесь, что Эрин готова была пойти пешком по поверхности моря - если бы хотя бы знала, в каком направлении надо идти.

До гавани она добралась темным, почти безветренным вечером. Лодку пришлось самым прозаическим образом спереть, так что последним приветом из Валинора для Эрин стали доносившиеся вслед ругательства зазевавшегося хозяина плавсредства. И то ладно, что Эрин не пришлось, как ее предкам - романтикам ножа и топора, устраивать вооруженный грабеж...

О том, что делать дальше, моя героиня не имела ни малейшего понятия. В навигации она разбиралась, как белый медведь в апельсинах, Полярную звезду сослепу не могла разглядеть. Желающих узнать, что вышло из ее попытки справиться с парусом, отсылаю к главе "Как я ходил под парусом" повести Джерома "Трое в лодке, не считая собаки" - такое впечатление, что он лично присутствовал при этом событии. В конце концов Эрин выбросила парус за борт, при помощи весел отгребла как можно дальше от видневшегося вдали Валинора в открытое море и просто-напросто улеглась спать на дно лодки, рассудив, что она исполнила веление судьбы, а дальше пусть судьба действует сама - ее очередь.

Далее я должна констатировать факт, что мой персонаж не утонул и не заблудился. Как это получилось - он не мог бы объяснить и сам, уже не говоря обо мне, авторе.

Эрин проснулась от того, что лодка с размаха села на мель и ткнулась килем в дно. Вторым ее ощущением после пробуждения был стук собственных зубов. Светало, с моря дул сырой холодный ветер, который и гнал лодку к берегу вместе с конгломератом серых туч, затянувших все небо. На берегу виднелось жилье и копошились какие-то типы. Это явно был не Валинор. Эрин поежилась, вылезла через борт прямо в холодную воду и побрела, путаясь в водорослях, по направлению к людям...

Что же случилось дальше? В первую очередь Эрин последовала совету посмотреть, на кого она похожа, и привести себя в человеческий вид.

Она надела соответствующее ее профессии одеяние. Спрятала неэстетичные для человека уши. Сменила имя, чтобы люди не ломали себе язык и не задавали вопросов о ее прошлом. Научилась говорить без акцента. И так далее...

Может быть, мой персонаж до сих пор где-нибудь трудится. Если его не доконала работа или кто-нибудь не отправил на тот свет. Родственники особо проблемного больного, завистливый коллега, какой-нибудь очередной влюбленный... Что такое медицинская профессия - и так понятно, живописать тут нечего. А счастье - такая странная вещь, всегда соседствующая с страданием и нередко - со смертью. Во всяком случае, это должны были понимать все беглецы из блаженных краев.


История в темноте.


              Чтобы шелк, что вдеваешь в иглу,
              Побеждал пестротой эту мглу.
              А.Блок.


Темный, дождливый ноябрьский вечер. Окраина городского лесопарка. На ветке полуоблетевшего дерева сидит унылый мокрый Персонаж, похожий на нахохлившуюся ворону. Дождевая вода капает с голых ветвей дерева, с пальцев персонажа, с его волос, пропитавшихся водой, как банная мочалка, течет по лицу... Вокруг влажная моросящая тьма. Персонажу не хочется ничего делать, видеть, ощущать... Только сидеть здесь на дереве, слушать дождь, уснуть под снегом вместе с опавшими листьями...

В бормотание дождя и отдаленный шум города вплетается надрывный вой сирены. По лицу Персонажа мелькают синие всполохи, и на ум неожиданно приходит воспоминание о друге. Том, который, вероятно, сейчас едет в завывающей машине с крестом.

Труба трубит, откинут полог,
И где-то слышен сабель звон...

Персонаж внутренне содрогается при мысли о том, что предстоит сегодня его другу. Холод, грязь, нервотрепка, постоянная опасность, которой уже и не замечаешь, как нависшей над головой снежной лавины... И тяжкая, свинцовая усталость, от которой к утру хочется лечь и помереть... Да уж, "кавалергарда век недолог", думает Персонаж. Его друг - сильный и духом, и физически, но все же...

По аналогии вспоминается другой неспящий брат по оружию. Он в данный момент, наверно, в прямом смысле слова... Ну, в чем можно копаться в приемнике самой поганой в городе инфекционной больницы... "По колено в серебре, по локоть в золоте..."

Персонажу делается стыдно. Он боком сползает с дерева. Не хочется расставаться с засыпающим лесом, но... Мгла вокруг не рассеялась, но в ней появился определенный вектор движения.

Персонаж бежит по темноте и лужам к дому.

Дома его встречают мерзость запустения и полное отсутствие пищевого сырья. Просто невероятно, во что среднестатистическая семья может превратить за неделю свое жилище.

Персонаж закидывает белье в стиральную машину. Выгребает содержимое холодильника, бросает в кастрюлю. Моет посуду, навалившись всем телом на край раковины. Возит тряпкой по полу, опираясь на швабру, как калека на костыль. На большее не хватает сил. Но темнота рассеивается, стиральная машина уютно гудит в ванной, из кастрюли тянется съестной запах, в прихожей уже возится кто-то из пришедших с работы.

Персонаж уходит в свой уголок, попутно нажав на кнопку магнитофона. Из динамика доносится очень красивая и очень печальная музыка, каждый звук которой ранит, как пуля. Персонаж поспешно выключает приемник, но уже поздно. "Следовало бы запретить передавать по радио подобные произведения" - думает Персонаж, засыпая. Темнота вновь обступает его со всех сторон. Засветившаяся было звезда во лбу Персонажа гаснет во тьме.

* * *

Утро. За окном все та же темнота. Персонаж шлепает по воде на работу. Переодевается в подвале в спецодежду. Входит в рабочее помещение, придерживая подбородком кипу пыльных бумаг с неудобочитаемыми письменами своих коллег. Раскрывает верхний манускрипт и подавляет невольный вздох. Да-а... "Что такое супер-почерк? - Почерк пьяного участкового врача, который едет на тракторе по проселочной дороге..."

Время незаметно подходит к девяти. Раздается первый стук в дверь.

- Здравствуйте!

Звезда вспыхивает ослепительным светом, как бестеневАя лампа в операционной.

* * *

Наступает еще один вечер. Персонаж вновь выходит из света в дождливую тьму. Сразу вязнет в грязи. От усталости звезда тускло мерцает, как гаснущий на ветру фонарь. Впереди светится множество огоньков. Персонажу сегодня предстоит посетить десяток таких огоньков. Десять раз склоняться к кому-то, обостряя до отпущенных судьбой пределов свои чувства. Десять раз предельным светом вспыхнет звезда.

Персонаж не думает о будущем. Может, его сегодня вечером пришибет в темном дворе бутылкой, выкинутой местным пьяницей из окна пятого этажа. Но звезда... И персонаж, нахлобучив от дождя и ветра капюшон на самый нос, уходит во тьму.

На ум ему в очередной раз приходят слова старого сонета о любви и звездах:

Любовь - над бурей поднятый маяк,
Не меркнущий во мраке и тумане,
Любовь - звезда, которою моряк
Определяет место в океане...


Сентиментально-медицинская история.


              ОНА должна найти его раненным на поле боя или сброшенным со стен темницы, или замерзающим в снегах, или выброшенным волной на берег моря - одним словом неполноценным и едва живым...

              Т. Гесс. Эльфы и эротика

              (Инструкция по написанию чувствительных историй)


Серый пасмурный денек начала декабря. Небо, как теплым ватным одеялом, укрыто тучами. Землю старательно пеленает первый снежок. По заснеженному лесу бежит рыжий эльф женского пола (данное словосочетание вызвано тем, что от неблагозвучия слова "эльф", употребленного в женском роде, вянут уши). Одет он в живописные серо-буро-зеленые тряпки, которым позавидовал бы модельер-авангардист, из оружия при нем только нож на поясе, на ногах - короткие лыжи. Да-да, слухи о том, что эльфы, как танки Т-34, и в снегу не вязнут, и грязи не боятся, и вообще в огне не горят и в воде не тонут, являются некоторым поэтическим преувеличением - впрочем, сами эльфы, будучи любителями прихвастнуть, не очень-то эти слухи опровергают. А на самом-то деле прекрасно знают, что лыжи - вещь очень удобная, поскольку значительно увеличивает скорость передвижения.

Впрочем, данный лыжник обращает на себя внимание еще и весьма странным стилем катания. Если на пути встречается пень или дерево, он подъезжает к препятствию почти вплотную, а затем закладывает лихой вираж и объезжает его в последний момент. Объясняется все это очень просто - этот эльф единственный из всех своих сородичей страдает близорукостью...


Неожиданно в ствол дерева прямо по курсу следования вонзается стрела, вслед за этим раздается своеобразный свист, которым эльфы в лесу подают друг другу сигналы. Лыжник резко тормозит, взметнув веер снежной пыли, разворачивается и бежит в сторону источника свиста. Таковым оказывается столь же рыжий сородич, который почему-то сидит среди сугроба. Падающий снежок уже успел сделать его похожим на пенек, укрытый снежной шапкой. Подъехав поближе и узрев причину столь странного поведения, лыжник издает возмущенный возглас и плюхается рядом в снег.

- Ну, ты даешь! Это же надо - в капкан угодить! А промазал бы - меня бы подстрелил!

- Чего это я промажу?! - пыжится собеседник. - Я в темноте муху на лету сбиваю!

- Ладно врать-то...- ворчит лыжник, пытаясь разомкнуть створки капкана. - То-то ты капкана не приметил...

Створки с лязгом размыкаются, пострадавший охает и делается одинакового цвета со своим зеленым одеянием. Лыжник подхватывает его, отцепляя от пояса фляжку. Хлебнув ее содержимого, пострадавший сразу приходит в себя и начинает плеваться.

- Тьфу... Мерзость какая... Что это за пойло?!

- Пойло, не пойло, а допивай, если не хочешь без ноги остаться.

Надо сказать, что это далеко не пустые слова. У эльфов, "благодаря" их изящному сложению, довольно хрупкие кости, и удар волчьего капкана может наделать таких бед, что вполне вероятен неблагоприятный исход.

Перспектива впечатляет. Пострадавший, кривясь, допивает "пойло", после чего довольно быстро обретает первоначальный цвет лица. Лыжник тем временем, убедившись в отсутствии кровотечения, быстро сооружает из лыжных палок шину, а из лыж - нечто похожее на сани-волокушу, взваливает на нее своего неудачливого сородича и берет курс на лазарет, переругиваясь с пострадавшим, который всю дорогу продолжает причитать и охать, как старая бабка, у которой разыгрался ревматизм.

Среди густой чащобы показывается вход в обитель лесных жителей. Там пока царит тишина - лесные эльфы, за исключением отдельных деревенских дурачков, предпочитают бодрствовать в темное время суток. Миновав ворота, сантранспорт движется в сторону больничного крыла.

- Отпирай, работу привезли!

Из лазарета высовывается заспанный дежурный. На его красивой эльфийской физиономии явно написано пожелание, чтобы визитеры провалились не то что к гномам в штольню, а прямиком на глубину оливинового пояса Земли. Но его мысль не материализуется, частично опровергая тем самым слухи об эльфийском колдовстве.

Эльфы совместными усилиями втаскивают пострадавшего в приемный покой. Шарят по шкафам в поисках общеизвестного среди людей и эльфов противошокового средства. Принимаются за первичный осмотр.

Тем временем в коридорах дворца начинают раздаваться голоса просыпающихся эльфов. Выпал первый снег, и лесные жители, большие любители попраздновать - неважно что, был бы повод - естественно, не хотят упустить такую возможность устроить лишний сабантуй. Да и пострадавший под влиянием вышеупомянутого медикамента впадает в самое развеселое расположение духа, подхватывает звучащую за стеной бодрую песенку и делает попытку соскочить с кушетки.

Больничные работники отнюдь не разделяют его оптимизма.

- Все всмятку... - упавшим голосом сообщает дежурный. - Как мы будем из такого лома конечность складывать - подумать страшно. А придется, не ковылять же этому разине на липовой ноге. Накрылся праздник ...

Больничные эльфы проникновенно смотрят друг на друга и дружно сплевывают по направлению к окошку, за которым уже вовсю мелькают огоньки и раздаются песни ...


Встреча.


Заснеженное зимнее поле. По нему бредут в обнимку два эльфа. Один из них - мужчина, брюнет в плаще маскировочного цвета, явно нолдорского типа. Второй эльф - женского пола, пониже ростом, рыжеволосый, с такой бледно-зеленой измученной физиономией, что он уже и на эльфа не похож. Вдобавок рыжий эльф плачет - то есть даже и не плачет, просто по его лицу, как конденсат по стенке сырого помещения, текут слезы и капают на уже изрядно отсыревшую одежду.

Поле замыкается редким перелеском. Эльфы взбираются на пригорок - человеку здесь было бы по пояс, они проваливаются в рыхлый снег всего лишь по колено - и садятся на поваленное дерево. Перед ними расстилается редкий по красоте и унылости пейзаж - зимний вечер в северном лесу.

- Совсем нервы развинтились... - оправдывается рыжий эльф, вытирая нос полой плаща (эльфы вообще-то редко плачут, и носовых платков у них не водится). - Я ведь с тех пор, как из Валинора сбежала и к людям подалась, никого из родичей и не видела.

- Из Валинора сбежала? Вот молодец! - искренне восхищается нолдор. - Я вот тоже когда-то из Валинора сбежал... При весьма драматических обстоятельствах.

- Знаю... Правда, с чужих слов - меня тогда еще на свете не было. Это же надо - из-за трех искусственных алмазов осрамили эльфов на всю оставшуюся жизнь!

- Ну, насчет трех искусственных алмазов - это, конечно, некоторое преувеличение, но вообще-то история не из приятных. Даже вспоминать не хочется. Ума мы все тогда лишились, не иначе... А я так и не смог назад вернуться. Совсем было собрался, но влюбился некстати. А она исчезла куда-то накануне отъезда - может, к людям, вроде тебя, ушла, до сих пор не знаю. Я и остался ее искать. Искал, искал, не нашел, конечно... Хватился - а все родичи уже уехали. Вплавь-то до Валинора не доберешься. Так и брожу с тех пор.

- Прискорбно... Нет, не то, что она сбежала, а то, что к людям. Тяжко это - сил уже никаких нет. Людям самим-то нелегко от своей жизни, а уж нам... Каждый вечер кажется, будто меня весь день лопатой били. Людям ночью отдыхать полагается, а эльфы и так спят неважно, я же и вовсе сна лишилась. Выпивать стала... - признается рыжий эльф, продолжая давиться слезами. - На себя взглянуть страшно: доработалась...

- У эльфов, конечно, сухого закона нет, но чтоб выпивать с целью память себе отшибить... А что касается внешности, то, учитывая твое явно не валинорское происхождение, ты и раньше, наверное, была не так, чтоб очень... - улыбается нолдор.

- Ах, ты... Ну, что от вас можно хорошего услышать! - вскипает рыжий эльф и от возмущения даже перестает плакать, но тут же сникает снова. - Как подумаю, сколько мне еще работать - и вовсе утопиться хочется...

- Да... Сбылось проклятие владыки загробного мира. "Кого из беглецов не поубивают - те сами с тоски удавятся". Но мы же не люди, а в загробном мире у нас тюрьма. Если эльф туда попал - значит, ввязался не в свое дело.

- Ты говоришь, как ваниар. Наверное, они и есть из нас самые разумные...

- А что ваниары? Ты ведь не осталась с ними. И я не остался. Значит, нам туда и не надо. Ты не беглый ваниар - ты делом занимаешься. Что тебе с людьми тяжело - понятно, ты же от них сильно отличаешься. Можно подумать, эльфы все сплошь совершенства! И между собой никогда не грызлись! Я-то знаю, как-никак я старше! - эльф-брюнет, увлекшись, вскакивает и начинает вещать на весь перелесок, как оратор на митинге. - Были среди нас и психи, и негодяи откровенные - не хватает только самоубийц и пьяниц! "Люди живы и здоровы, эльф допился до канавы..." Тьфу! Не позорь сородичей! Хотя, вообще-то, я все понимаю... Здесь далеко не блаженные края... - опомнившись, заканчивает он несколько мягче, но речь уже возымела свое действие.

Рыжий эльф снова начинает плакать и от избытка чувств кидается своему собеседнику в объятия. Через минуту тот приобретает такой вид, будто его полили из лейки.

- Да... - ворчит эльф-брюнет, отряхиваясь. - Встретил, называется, родственника... Не хватает только бывшую возлюбленную встретить - и вовсе позеленею, как медная болванка под дождем...


История болезни.


              Оказывается, эльфы хоть и не умирают от старости, но могут... истаять. Просто уйти, если устали...

              Эланор. Солнце и птица.


Кто может утверждать, что эльфы не знают, что такое болезнь?

Справедливости ради надо отметить, что все живые существа хрупки - более хрупки, чем хотелось бы. Человек может заболеть стенокардией или язвой желудка, или получить инсульт. Эльф может без страха работать в чумном бараке. А потом на ровном месте свалится от психоэмоционального стресса. И помрет - без каких-либо клинических проявлений, кроме расстройства нервной деятельности. Так что выражение "все болезни от нервов, а психосоматика - королева патологии" более чем справедливо в отношении эльфов. Но это так, необходимое пояснение...

Объект нашего клинического наблюдения, сбежавший некогда из блаженных краев, мечтая совершить нечто необыкновенное... Объект сидит на подоконнике, закутанный с головой в зеленую шаль - как матрешка на прилавке сувенирного магазина. Его самочувствие, по образному выражению древних египтян, как у человека, которого жевал крокодил. Пожевал, пожевал и выплюнул - даже ему не понравилось. Трудно определить, что именно болит - когда болит душа, кажется, что болит все и сразу. Без всяких видимых причин, что уж совсем обидно...

Вокруг объекта царит первобытный хаос. У немытой миски мается кот. Из цветочного горшка лезет здоровенный фикус, который давно пора пересадить в ведро. Все покрыто слоем пыли и разбросанного барахла. В раковине грустит грязная посуда...

Объект закрывает глаза, чтобы не видеть окружающего безобразия. Эльфы, за исключением отдельных нерях, терпеть не могут беспорядка, но нет сил взяться за тряпку...

Перед зажмуренными глазами объекта мелькают интересные картинки. Зеленый лес... Вот он натягивает тетиву лука... Поет красивую песню... Но... Натянуть лук у него не хватает сил, глаза видят чуть дальше собственного носа, голос звучит глухо, как из-под подушки...

На дворе постепенно темнеет. В небе загораются звезды. Одна из них, особенно большая и яркая, насмешливо подмигивает. "Тебе, кажется, подвигов хотелось? Все, мечтающие о подвигах, сначала клянутся сделать невозможное, а потом не делают даже того, что им по силам".

Неожиданно объекту представляются ехидные физиономии сослуживцев, интересующихся, неужто он снова заболел. Он открывает глаза.

На столе уныло синеет очередной больничный лист. На стене висит доставшийся от деда по наследству клинок, а под ним - листок с комплексом лечебной физкультуры. На столе - бутыль с омерзительным на вид снадобьем, к которому поэтически настроенный изготовитель прилепил следующую рекомендацию:

Состояние у Вас истерическое
И бессонница Вас часто мучает...
Чтоб не стало это хроническим,
Пейте чай наш - и Вам станет лучше!

Из радиоприемника доносится невнятная песня про какого-то поручика Голицына, которому предлагается не падать духом...


Послесловие


              Умрете? Правильно! Какой простой исход!
              Помрешь - и кончено: ни горя, ни забот.
              Тут станут все жалеть, оплакивать все станут...
              Тьфу! Вас послушаешь - так, право, уши вянут.

              Мольер


На этом истории моего персонажа следовало бы закончить. Поскольку по логике вещей в следующей серии мой персонаж помрет. А этот вариант меня никак не устраивает.

Во-первых, мне жалко окружающих его людей. Не хватать его будет гораздо большему количеству людей, чем это кажется. Во-вторых, описывать смерть собственного персонажа... Увольте от подобных тем. Тем более, что ситуация совсем не безнадежная. Если бы я могла художественно описать процесс реабилитации - с удовольствием бы это сделала. В качестве примера для подражания - см. рассказ О`Генри "Последний лист".


Постскриптум. Когда закончится путь.


              С сочувствием посвящаю всем желающим "удалиться в сады Лориена, лечь и заснуть".


Западный берег Валинора.

Характерный пейзаж: темное море, темное небо, на горизонте - очертания мрачной фигуры: Владыка Судьбы, Чей Облик Скорбен (подробности - по вкусу читателя). Неподалеку - его Чертоги, напоминающие с виду Изборскую крепость.

На песке сидит еще одна мрачная фигура, поменьше: эльф, замотанный по уши в траурное одеяние.


В. (неожиданно мягко и рассудительно). Это что за чучело? Сначала Изгнанники толпами являлись, а теперь еще Мигранты пожаловали... Ох, и надоели же мне эти жертвы свободной воли!

Э. Я так устал... Просто лег бы - и помер...

В. Ну, ты, положим, еще далеко не помер, но вообще-то я тебе верю. "Оттуда" редко кто не возвращается моральным уродом. Сначала лезете, куда вас не просят, потом сражаетесь с тем, с чем вам в принципе нельзя, а потом вот приходите в разобранном состоянии.

Э. "Западный берег - приют скорбящих..."

В. Приют скорбящих - это больница. Тут, выражаясь понятным тебе языком, скорее морг. Подчеркиваю - для добропорядочных эльфов! А не для вас, отщепенцев. Не сиделось вам в Блаженных краях, потащились к людям - вот и идите к ним!

Э. (поднимает голову и смотрит на Владыку Судьбы в упор). Количество страданий, проходящее через человеческие жизни, невероятно.

В. Ясно... Значит, тоже отстреливался до последнего патрона?

Э. (снова опускает голову). "Здесь найдет себе приют тот, чья скорбь так велика, что ей нет облегчения даже в Валиноре..."

В. (еще мягче). Шел бы ты, братец, отсюда... Здесь ведь, как ты понял, не санаторий, а я не врач.

Э. "Такой удел достоин
Желаний жарких...
Умереть... Уснуть..."

В. Вот-вот. А по лечебному сну и прочей физиотерапии у нас другое ведомство. Я - исключительно по вечному. Вот и иди... по адресу. А то, гляди-ка: помирать собрался...


На физиономии эльфа отражается усиленная работа мысли. Что-то наконец сообразив, он поднимается и берет курс в сторону, противоположную от Чертогов Мертвых.

Владыка Судьбы кричит ему вслед: Да сними этот траур! Кого ты хоронить собрался?! Это надо же - в Блаженные края явиться в таком виде! Сколько с эльфами общаюсь - все никак не привыкну к вашей придури...


На сцене вырисовывается другой пейзаж. Это Лориен.

Зеленый лес. Чирикают птички, успокаивающе шелестит листва, по синему небу задумчиво проплывают белые облачка. Густо пахнет мятой и валерьянкой.

На берегу прозрачного лесного озера стоит белое здание. На дверях висят таблички: "Кабинет психологической разгрузки", "Отделение лечебного сна"...

Из открытого окна доносится тихая музыка какого-то струнного инструмента. Мелодия прерывается фальшивой нотой и невнятным ругательством.

Из окна высовывается Майар Ирмо. Он с зелеными волосами и таким лицом, с каким обычно в сказках изображают водяных.


Э. Ой! Вообще-то я думал, что так только утопленники выглядят ...

М.И. Пообщайся день-деньской со скорбящими - еще не так позеленеешь. Да что я тебе рассказываю - ты бы на себя посмотрел. Заходи, гостем будешь!


Эльф заходит в дверь здания. Вновь звучит струнная мелодия, сопровождаемая текстом аутотренинга:


Устраиваюсь поудобнее, занимаю привычное для отдыха положение тела и настраиваюсь на психорегулирующую тренировку. Закрываю глаза, дышу ровно и свободно...



Текст размещен с разрешения автора.



return_links(); //echo 15; ?> build_links(); ?>