Гарет Ольвес
Цикл "Эльфенок""Подумаешь, двойка по физике! Ну и что, что в конце года! Далась им всем эта физика, честное слово... А мне вот по барабану!" - всё же Лас с досадой пнул сосновую шишку, которых без счета валялось на дорожках парка. Домой идти не хотелось. Весна в этом году выдалась ранней, и сейчас, в середине мая, уже казалось, что лето давно наступило. В садах оцветали яблони и красные пионы, на школьных клумбах лиловели изящные ирисы, а здесь, в парке, все поляны были усыпаны жёлтыми звёздами одуванчиков. Солнечные зайчики плясали в свежей зелени кустов. Если долго-долго следить за их игрой, то начинает казаться, что всё кругом сплошь зелёное с золотом. Лас крутил головой и прищуривал глаза до тех пор, пока ему действительно не пригрезилось, будто он в Карас-Галадоне, среди золотых мэллорнов, а вовсе не в парке на окраине большого промышленного города... Мама, как и следовало ожидать, расстроилась: эта двойка означала крушение её надежд определить сына на физтех. Его одноклассники - серьёзные мальчики, уже знают, куда поступать, во всю готовятся. Кто-то даже с девочками дружит, один Назар - отпрыск непутёвый, никак не повзрослеет. И имя-то какое себе выдумал чудное: Лас-эл-Лин, - не выговоришь! Даже по телефону друзья спрашивают: "Лас дома?" Не ест ничего, по ночам кому-то всё письма электронные пишет, учёбу совсем забросил... И даже отец повлиять не может! У Ласа всегда сжималось сердце, когда мама вот так молча, с упрёком смотрела на него. Он бы пошёл на физтех только, чтобы её не расстраивать. Но не давались ему точные науки! - Мам... - он виновато взглянул на неё снизу вверх. - Ну прости... Мама чуть не плакала. - Дурень здоровый... Сколько мы с отцом на тебя нервов потратили, репетитора нанимали - эх! Учиться не можешь, хоть бы с девочками дружил! Женишься, может, тогда человеком станешь? Вопрос был риторическим - не станет её Назарка человеком: упрямый, как осёл! До чего дошло: стричься не хочет, патлы отрастил, две косички сбоку заплетает, чтобы волосы в глаза не лезли. Не знаешь, что и думать, вокруг такое творится! Вот опять: закрылся в своей комнате. Что он там делает? Лас терпеть не мог нравоучительных разговоров. Поднявшись в свою комнату, он первым делом задвинул щеколду, чтобы обезопасить себя на 2-3 часа от приставаний родителей. Но к ужину все равно придётся спускаться... - У, вражина! - и школьная сумка полетела в угол. Уроки мальчик делать не собирался. Он сел за стол, обхватив руками голову, и задумался. Да уж, есть о чём! Всё началось зимой, после дня рождения, когда родители (надо же было такому случиться!) подарили ему толстенную книжку в серебряной обложке. Стилизованные замысловатые завитушки по центру выстраивались в надпись: "Полная История Средиземья. Джон Рональд Руэл Толкин". А ниже была картинка, изображавшая отряд из девяти странно одетых персонажей на фоне каменистой равнины предгорий. Тогда он был ещё просто Назаркой - обыкновенным мальчишкой, как все мечтающим о необыкновенных приключениях. В старших классах ограниченные интересы и однообразные занятия приятелей начали вызывать раздражение, и Назар увлекся книгами. Он читал запоем всё подряд, а когда в 10-м классе ему подарили компьютер, к печатным изданиям добавились ещё электронные книги. Но этот серебряный, толстый том полностью изменил всё то, к чему мальчик привык и притерпелся. Перед молодым пытливым умом открылись новые горизонты. Это было так прекрасно, так заманчиво, а главное - в этом новом мире было возможно всё, о чём мечталось, и к чему сердце давно рвалось, вслепую нащупывая дорогу. Теперь он жил странной, раздвоенной жизнью. С одной стороны, выпускник средней школы Назар Щукин, с другой - Лас-эл-Лин, настоящий эльф. К своему реальному имени он просто привык: хорошо ещё, что Назар - не так банально, как, скажем, Лёха или Серый. Так же, как к имени, он привык к реальной жизни. Всё просто, правильно и понятно: мама, папа, две младшие сестры-близняшки, школа - будь ей неладно! - и вечный вопрос: куда пойти учиться, чтобы не забрали в армию? Девочки его не интересовали: с ними абсолютно не о чем разговаривать! Мажутся, кривляются, как обезьяны, считая себя взрослыми, болтают всякие глупости, а-то ещё начнут смеяться над его длинными волосами - хоть вон из класса беги! Причёска Назара действительно обсуждалась всей школой: белокурые, вьющиеся волосы до плеч с боков были заплетены в две тонкие косички. Кто-то подшучивал, кто-то злобно издевался, а главный враг - завуч - не раз обещала самолично отвести его в парикмахерскую. Родителей вызывали в школу. Его ругали. Он упрямо молчал. Потом процитировал на память статьи из "Декларации прав человека и гражданина" и "Конституции Российской Федерации", коротко бросил: "Имею право!" - и вышел, провожаемый взглядами остолбеневших учителей и родителей. После этого случая отец всерьёз хотел его выпороть, да почему-то раздумал. Но Лас-эл-Лин жил совершенно другой жизнью. Он пока ещё не был героем, не совершил ни одного подвига. Он искал своё место в мире, твёрдо веря, что когда-нибудь обязательно его найдёт. Втайне от родителей Лас читал философскую литературу, а по ночам подолгу зависал в интернете в поисках дружественно настроенных эльфов. Но тут его ждало, пожалуй, самое главное разочарование. Дело в том, что Лас принял свою новую реальность слишком серьёзно. Он был не просто мальчиком, играющим в эльфа, он был скорее эльфом, запертым в привычном существовании мальчика и вынужденно играющим чужую роль. Смутные догадки постепенно оформлялись в единую систему. Крепло представление о том, что мир фантазий - реален, а его обитатели живут и думают вполне по-настоящему, с недоумением глядя на людей из-за тонкой завесы, которая зовётся гранью между воображаемым и действительным. Тут и там в литературе Лас находил подтверждение своим предположениям. Но люди... Поиск друзей через интернет и оживлённая эльфийская переписка не приносили желанного удовлетворения от общения с единомышленниками. Для многих книги Профессора были просто выдумкой, красивой сказкой, не способной полностью избавить человека от реальных духовных страданий. Кто-то просто развлекался игрой с переодеванием, перенося в свой новый мир все законы мира привычного, всю его ложь и фальшь. Лас интуитивно чувствовал, как велик этот духовный разрыв в людях, играющих в эльфов, и им потихоньку начинало овладевать отчаяние. Неужели и сам он неизбежно придет к печальному финалу разочарования? Что будет, когда первый восторженный порыв схлынет? Многие его друзья по переписке считали свои духовные открытия обыкновенной ролёвкой... Да и что такое ролевая игра? Нужна ли она настоящему эльфу? Антураж: костюмы, оружие - не главное, важно то, что внутри. Мальчик упорно не желал верить, что это пройдёт. Он пытался сделать свой сказочный мир устойчивым, адаптировать его к реальности, чтобы свободно жить среди людей по рыцарским законам чести. Но в одиночку создавать новый мир и бороться за право его существования было очень трудно. Лас искал родственную душу и не находил. С каждым днём надежда становилась всё меньше. В сердце поселилась жёсткая, упрямая решимость. - Ну что ж: один - значит один, - говорил себе Назар. - Только это - мой мир! Никто не имеет права запретить мне жить в нём! Одноклассники подшучивали над ним, как над маленьким. А сами-то большие! Если ты пьёшь водку из бутылки и пиво из банки - это ещё не показатель взрослости! Девчонки презрительно фыркали, сталкиваясь с Назаром в школьных коридорах: - Какой же он эльф, он просто мальчиков любит! - летело вслед. Лас сжимал кулаки и до крови кусал губы, но грубостью на подобные выходки ответить просто не мог. Родители тоже подозревали бог знает в чём, постоянно упрекая в нежелании быть как все. Как объяснить людям, что он хочет просто остаться самим собой?! Каждую ночь мальчик снова и снова писал электронные письма, повторяя: "Настоящие эльфы - откликнитесь!" И хотя ответов приходило много, всё - словно в пустоту. Лас был безумно одинок. Это одиночество чёрной дырой зияло в его представляемом будущем, больно раня юное, доверчивое сердце и рождая апатию. "Сколько я так ещё выдержу?" - спрашивал он себя. Но ответа не было. И мрачно маячила впереди перспектива стать навсегда Назаром Щукиным - физиком, добропорядочным гражданином и примерным семьянином, лишённым мечты и потерявшим свою уникальность. Учебный год подходил к концу. Полусонный после ночных бдений и расстроенный очередным утренним скандалом с родителями, Лас торопился в школу. Вот лечь бы сейчас в парке на лавочку и заснуть! И катись всё к чертовой матери! - Эй, паренёк, - толкнула его в трамвае какая-то сердобольная тётя. - Проснись! Где тебе выходить-то? Лас открыл глаза и тут же от удивления открыл рот: прямо перед ним стояла молодая женщина в длинном розовом платье с широкими, украшенными вышивкой рукавами. Её пышные русые волосы были распущены по плечам, в них блестели бисерные нити. Женщина смотрела прямо и ласково, без иронии, видимо, она уже некоторое время наблюдала за мальчиком. Веяло от неё чем-то очень родным, эльфийским. Трамвай остановился, незнакомка кивнула на прощание и вышла. Ах, как зазвенели колокольчики на её сумке и браслетах! Лас, не помня себя, выскочил вслед. Он шёл за странной незнакомкой чуть поодаль, шагах в десяти, боясь только лишь одного: потерять её из вида. В голове не было ни единой мысли; в этой непривычной внутренней пустоте гулко звучала музыка отдалённых колокольчиков и собственные неровно-торопливые шаги. "Если потеряю её, тут же умру, наверное..." Эта женщина сейчас олицетворяла для Назара надежду на исполнение его заветной мечты, а потому он так упрямо шёл за ней, не замечая названий улиц и перекрёстков шумного центра города. К тому же, в школу он всё равно давно опоздал... Разве сейчас это важно? Споткнувшись о ступеньку, Лас немного пришёл в себя и огляделся. Прямо перед ним высилось здание гуманитарного университета, занимавшего какой-то старинный особняк. Белые колонны, казалось, уходили прямо в небо; из-под карнизов нескольких крылечек любопытно таращились ангелочки в крылышках и завитушках. А со стороны центрального входа, перед которым застыл поражённый Назар, строго смотрели две высокие женские статуи в ниспадающих складками греческих одеяниях. Вокруг были аккуратные газоны, клумбы и лавочки. Суетились студенты, вбегая в здание, что-то перелистывая и переписывая тут же во дворе; словно яркие тропические бабочки, мелькали перед глазами их сумки, пакеты и рюкзаки. Иногда во двор въезжали машины, из которых выходили какие-то люди - преподаватели, наверное, или студенты, - и тоже шли в здание, занятые своим делом и своими мыслями. Когда первое впечатление немного улеглось, мальчик, наконец, перевёл дыхание. Женщина в розовом исчезла. Растворилась! Пропала! Растерянно оглядываясь и не зная, что ему теперь делать, Назар постоял ещё немного на пороге университета, потом опустился на ступеньки и заснул, прислонившись к цоколю колонны. - Смотри-ка, эльфёнок! - Сам пришёл, надо же... Где-то в глубине сознания запели колокольчики, и Лас испуганно вскочил, боясь снова упустить исчезающую мелодию. Над ним склонились студенты: парень и девушка. Их лица светились добрыми, удивлёнными улыбками. Парень был одет в джинсы и белый свитер, тёмные волосы, заплетённые с боков в две тонкие косички, спускались до плеч. Девушка звенела колокольчиками на запястьях, её длинное пёстрое платье украшали белые кружева. - Ты откуда здесь, чудо природы? - спросил студент. Юный эльф нисколько не обиделся. Он с первого взгляда проникся доверием к этим людям, почувствовав в них что-то очень близкое. Странно, такого с ним, пожалуй, ещё не было... - Так, шёл... случайно... - пробормотал он в ответ. Парень протянул руку, помогая встать со ступенек. - Чё на пороге-то? Пошли в столовку, посидим, всё равно у нас окно. Спустя некоторое время, они втроём сидели в университетской столовой, оформленной, как хороший ресторан. Лёгкие занавески на окнах колыхал ветерок, на столах в изящных вазочках стояли букеты искусственных цветов. Скатерти, расписные подносы, сияющий чистотой прилавок... Это всё сильно отличалось от представлений Ласа о столовых вообще. Он удивлённо крутил головой, пока его новый знакомый не принёс для всех по стаканчику сока с горкой пышных ароматных булочек. - Теперь к делу, - сказал парень, ставя поднос на стол. - Я - Гвен-Итиль, можно просто - Ярик. А это - Алиэ. - Наташа, - улыбнулась девушка. - Ярослав любит шокировать народ. А ты тоже из толкинистов? Эльф, судя по причёске? Назар чувствовал, как с каждым словом этих молодых людей в его душе распускаются незабудки. Было непривычно легко, отпадала необходимость подыскивать нужные слова для разговора, сама собой исчезла его всегдашняя настороженная готовность отражать град насмешек и колкостей. Глядя в весёлые глаза студентов, Назар впервые в жизни не стеснялся своей глупой, доверчивой улыбки. - Ну да, эльф. Только маленький. Зовут - Лас-эл-Лин, по паспорту - Назар. А вы... Слушайте, ребята, вы точно не разыгрываете меня? А-то как-то странно получается: я шёл за женщиной в розовом платье, с колокольчиками, пришёл сюда, заснул, просыпаюсь - эльфы! С ума сойти! Наташа залилась звонким смехом, Ярослав дружески хлопнул его по плечу: - Ничего, Лас, привыкнешь. Этот университет - рассадник толкинизма, как выражается наша деканша. Эльфами здесь никого не удивишь. Даже настоящие среди них имеются: ну, знаешь, те, для кого это не игра вовсе, гораздо серьёзнее любой ролёвки. Алиэ кивнула: - Ну да, хоть и странно, правда? Та женщина, с колокольчиками, которая тебя так удивила, у нас на истфаке философию читает. Мы все зовем её Руаэллин, а по-настоящему об её имя язык сломаешь: Марта Всеволодовна. Из дальнейшего разговора со студентами Лас выяснил для себя много интересного. Оказывается, в этом вузе есть всё, что пожелает гуманитарная душа: филология, иностранные языки, история и обществознание, право, культурология и множество других потрясающих специальностей, никак не связанных с физикой. Вот это да! Он и не знал, что в их городе существует университет, где профессионально изучают его любимые предметы, где столько эльфов среди студентов и преподавателей, а книжки можно читать какие хочешь - и никто тебя не будет за это ругать и высмеивать! Искренность и неординарность мышления Ласа не остались незамеченными его новыми знакомыми. Итиль и Алиэ смотрели на мальчика с явным уважением, удивляясь ему так же, как он удивлялся им. Решение созрело быстро: Назар будет поступать только сюда и только на исторический факультет, - другого варианта своего ближайшего будущего мальчик теперь не представлял. А потому из университетской столовой он направился прямиком в приёмную комиссию с твёрдым намерением сделать всё, что от него зависит. Молодые эльфы вызвались помогать Назару по мере своих сил и возможностей, и, обменявшись телефонами, они договорились не пропадать из поля зрения друг друга. Дома Ласа ждал скандал. - Тебя не было в школе! - кричал отец. - Где ты был?! Мама плакала, стараясь не смотреть на сына. - Ты единственный из всех одиннадцатиклассников не сказал ещё, какой предмет будешь сдавать по выбору! Завтра я сам отведу тебя в школу, Назар! Пора прекратить это безобразие! Я запрещаю тебе без моего разрешения включать компьютер: ночью надо спать! Ласу было ужасно жалко родителей, но своего секрета он не выдал. Лишь коротко бросил, честно глядя в глаза отцу: - Историю буду сдавать. Сегодня же сяду готовиться. А потом сам вытащил все разъёмы из компьютера, смотал их аккуратно и отдал родителям на хранение. Слова своего Лас не нарушил: школу больше не пропускал, к выпускным экзаменам подготовился так хорошо, что сдал их все на отлично. Но никто - ни родители, ни одноклассники, - не знал, что он тайком подал документы в приёмную комиссию гуманитарного университета. А время, отведённое ему для походов в кино и на дискотеки, проводил со своими друзьями эльфами в подготовках к поступлению в вуз. Сентябрь ворвался в жизнь Назара с беззаботностью недавнего школьника, покинувшего вдруг свой надоевший тесный мирок. Звенящий прохладный воздух наполнял грудь ощущением безграничности мировых просторов: все дороги открыты, ступай, куда хочешь! Ещё цвели на клумбах яркие душистые табачки и огненно-рыжие бархатцы, ещё не успели пожелтеть клёны в парке, а летний отдых не совсем выветрился из памяти. Но хотелось уже бежать с новым рюкзаком, подпрыгивая от радости, в новое здание к новым предметам и друзьям. Нестерпимо хотелось учиться! Родители, наконец, смирились с тем, что их непутёвый сын не станет физиком. И большим утешением явилось отсутствие необходимости хлопотать за него: мальчик сам подал документы, отлично сдал вступительные экзамены и был зачислен на бюджетной основе. Отец одобрил решительные действия Назара: - Молодец, сынок, не пропадёшь! Я, конечно, не понимаю, зачем тебе история, но зато будет высшее образование. Учись, старайся! Лас от счастья готов был прыгать до потолка: эти слова отца означали не просто перемирие, а самый настоящий мирный договор, подписанный и утверждённый на веки вечные! Правда, оставался ещё конфликт с мамой, которая по-прежнему подозревала его во всех смертных грехах. Поступление Назара в гуманитарный вуз её ни в чём не убедило, и она, сокрушённо качая головой, повторяла время от времени: - Ты ведь что-то задумал, сынок? Неспроста это всё! Но пока на семейном фронте не было активных боевых действий, Лас самозабвенно наслаждался жизнью. Теперь у него появились друзья, с которыми он проводил свободное время. И хотя Итиль и Алиэ были на два года старше, они прекрасно понимали друг друга. При более близком знакомстве выяснилось, что Назар и Ярослав во многом похожи: оба неисправимые мечтатели, идеалисты, оба увлекаются рыцарскими романами и классической музыкой. Они вместе ходили в филармонию на концерты, и Алиэ, предпочитавшая рок, посмеивалась, называя их "парочкой меломанов". Дружба от этого, конечно же, не страдала. Иногда собирались большой компанией: приходил Сэм с филфака, бывший одноклассник Итиля; Боромир со второго курса исторического и Арвен, закадычная подруга Алиэ. Тут начиналось настоящее веселье! Семён, он же - Сэм, вечно попадал в какие-то истории. Он так забавно рассказывал о своих приключениях, что ребята умирали со смеху, хотя прекрасно знали: правды в них и половины не наберётся. Рыжий Боромир отличался решительностью и немногословием. Он чуть ли не с самого детства занимался в городском клубе исторической реконструкции и уже несколько раз участвовал в ежегодном фестивале на Куликовом поле. Ему всегда находилось, чем удивить друзей! Арвен была байкершей, и в университете про неё говорили, что вместо лошади она оседлала мотоцикл. Вместе с Алиэ по вечерам она тусовалась в рок-кафе. Своим внешним видом эта странная пара всегда вызывала у посетителей недоумение: девушка в неизменной кожанке с цепями и красной косынкой на голове, и другая - в романтическом длинном платье с кружевами и колокольчиками. В такой компании Лас чувствовал себя своим. Он с радостным удивлением слушал рассказы о жизни студентов, ощущая собственную причастность к этому новому, потрясающему миру. Существовало ещё одно обстоятельство, от сознания которого молодой эльф был абсолютно счастлив. Среди студентов и молодых преподавателей университета распространилось повальное увлечение книгами профессора Толкина! Здесь можно было встретить мудрых эльфов и весёлых хоббитов, важных гномов и горделивых гондорцев. И хотя одеты они были в современные одежды, все настолько стремились походить на своих любимых героев, что отличить гнома от эльфа по манере поведения ничего не стоило. На качество учёбы игра практически не влияла, наоборот, успеваемость даже повышалась, потому что за лодырями и двоечниками прочно закреплялось звание "тупого орка". А это было очень обидно и больно било по самолюбию. Время от времени определённые группы студентов устраивали ролёвки или толкинистские праздники. Кто-то даже выезжал в другие города для встреч с единомышленниками и обмена опытом. Наличие костюма, навык ремесла и владения оружием были для участников игры обязательными, поэтому Лас решил для себя в самом ближайшем будущем позаботиться обо всём этом. Огорчало юного эльфа только одно: даже здесь, в университете, слишком мало людей по-настоящему верило в реальность своих героев. Он чувствовал, что за всей красочностью игры должно стоять что-то большее и важное, не мешающее жизни, а, скорее, помогающее ощутить себя её хозяином и творцом. Про себя Лас называл это "нечто" - эльфийской философией, и искренне верил, что когда-нибудь обязательно найдёт ответы на все свои вопросы. - Приветствую всех средиземцев, не поленившихся сюда прийти! - зазвенел с кафедры лектория весёлый голос Руаэллин. Было шесть часов вечера, и этот семинар, устроенный, в основном, по просьбам эльфов с филфака, стал настоящим подарком для любознательных студентов. Все прекрасно знали, как плотно расписан день Руаэллин, читавшей философию и психологию на нескольких факультетах, а также проводившей занятия у заочников. Несмотря на вечернее время, огромный зал был почти полон. Здесь собрались студенты с разных факультетов и курсов, с дневного и заочного отделения. Даже несколько преподавателей устроились где-то с краю, стараясь, видимо, не привлекать к себе особого внимания. Большинство присутствующих Лас не знал, а потому с любопытством крутил головой во все стороны, стараясь запомнить лица. Он услышал про семинар на кафедре Отечественной истории, когда там проводились занятия их группы. В перерыве между лекциями вошёл завкафедрой - немного суетливый, вечно серьёзный и сосредоточенный молодой человек по прозвищу Рюрик. - Так. Первый курс, тихо! - Рюрик поднял руку, словно призывая верную дружину под свои знамёна. - Сели. Эльфы среди вас есть? Недавние школьники осторожно молчали. Кто его знает, этого Рюрика, загадочный он какой-то... Между тем, завкафедрой скользнул взглядом по лицам студентов, удовлетворённо кивнул и объявил: - Кому интересно, в пятницу в шесть часов вечера в большом лектории состоится семинар на тему: "Ролевая игра, как способ самовоспитания личности". Впрочем, и не эльфам тоже полезно послушать. Занятие внеплановое, по просьбам трудящихся, учить ничего не надо, оценки ставить не будут. - А кто проводит? - спросил Лас, решив для себя, что пойдёт непременно. Рюрик весело прищурился на него: - Сообразительный эльфёнок, однако! Марта Всеволодовна решила призвать к порядку вашу разношёрстную братию. И хочу сказать: давно пора! Завкафедрой взмахнул рукой, словно скомандовал: "Вперёд!", взял у лаборантки толстую пачку каких-то рукописей и вышел. И вот теперь Лас сидел в лектории, готовясь услышать нечто необыкновенное. Вокруг повисла внимательная тишина. - Итак, начнём, - проговорила Руаэллин. - Тема, которую мы собираемся обсудить, и которая большинству из вас кровно близка, - это ролевая игра. Знаете ли вы, дорогие средиземцы, что ролёвка - отнюдь не изобретение толкинистов? Это один из инструментов практической психологии, призванный самым оптимальным образом сконцентрировать внимание на заданной теме. На основе ролевых игр построены многие обучающие программы для детей и школьников. В прошлом году я пересмотрела свой курс по философии и ввела в него семинары с элементами ролевой игры. Давайте сделаем так: сначала вы поделитесь своими впечатлениями, а потом я объясню, чем же мы на самом деле занимаемся во время ролёвок. Расскажу, как работают чувства, как меняется человеческое восприятие. Зная об этих процессах, вы всегда сможете ими управлять, чтобы уберечь свою тонкую психику от грубого вмешательства извне. А также, если потребуется, вы сможете сами грамотно организовать ролевую игру на любую тему. Лас во все глаза смотрел на Руаэллин. Ничего себе! Он-то думал, что всё просто: собираются эльфы в клубы, переодеваются - и давай мечами махать, инсценируя эпизоды из книги. А тут на тебе - инструмент для концентрации внимания! Тем временем, лектор попросила кого-нибудь из студентов второго курса поделиться впечатлениями от семинаров по философии. - Прошёл год, экзамены сданы, от тех занятий вас отделяют летние каникулы. Но интересно узнать, что осталось у вас в головах. В первом семестре на первом курсе у историков всегда должен проводиться семинар по древнегреческой философской мысли. Боромир, кажется, ты был тогда не очень внимателен, поведай нам, пожалуйста, что ты запомнил. Рыжий, коренастый Боромир встал, тревожно озираясь. Даже по внешнему виду он не походил на отличника: потёртая кожаная куртка с бахромой, растрёпанные волосы и добрая, рассеянная улыбка. - Ну что же ты, Сергей? Струсил? Это не экзамен, - ободрила его Руаэллин. - Значит так, - решительно начал Боромир. - Вы вызвали Славика и Лёху: один был Платон, другой - Аристотель. Потом вышли девочки. Кажется, Линден была за Афродиту, а Маша - Афиной. Богини должны были рассудить, насколько долго проживёт в веках философия каждого из этих мыслителей. Афродита судила с позиций гуманности, Афина - с точки зрения полезности обществу, - дальше Сергей коротко назвал несколько отличий во взглядах Платона и Аристотеля по двум вышеназванным критериям и подытожил: - А по сравнению с современным обществом, оба, в некотором роде, идеалисты! Аудитория захлопала, выступающий смущённо поклонился и сел, стараясь прикрыть широкими ладонями вспыхнувшие щёки. - Вот видите, - обратилась к присутствующим Руаэллин, - Сергей не участвовал в обсуждении на том семинаре, кроме того, он был занят чем-то очень далёким от Древней Греции. Но самое основное всё-таки запомнил. А знаете почему? Когда мы воспринимаем информацию, у нас работают все пять чувств. К тому же, память на образы у людей с гуманитарным складом ума развита достаточно сильно. Наш друг запомнил мысли древнегреческих учёных потому, что они в тот момент стояли перед ним, пусть без костюмов и с лицами однокурсников, - но всё-таки это были Платон и Аристотель. И к различиям во взглядах Афины и Афродиты можно применить то же самое правило. Теперь представьте, что вы никогда не слышали об эльфах, и вдруг случайно попадаете на хорошо организованную ролёвку. Вы видите людей в костюмах, при оружии, - то есть что? - у вас работает зрение. Вы слышите слова из сценария, песни, баллады, какие-то обсуждения с незнакомыми терминами, - это слух. Трогаете доспехи, держите в руках меч, лук, пробуете стрелять в цель, - здесь включается осязание. А мышечная память устроена так, что навсегда сохраняет информацию. Эльфы начинают готовить обед, - и вы чувствуете, как вкусно пахнет дымом и жареным мясом, потом пробуете это мясо на вкус. Всё! Теперь вы никогда не забудете, что видели и слышали на этой ролёвке! Потому что все чувства были максимально задействованы, а внимание ваше было приковано к незнакомой ситуации. Механизм ясен? Концентрировать внимание с помощью ролевой игры можно по абсолютно любой теме. С филологами мы проводили семинары по средневековой философии, по немецкой классической философии, по русской христианской философской мысли. Каждое такое занятие требовало от всех нас определённой подготовки, но результат превзошёл самые смелые ожидания: на экзаменах по этим темам у меня не было ни одной тройки! Ещё один очень важный момент. Предположим, вы с друзьями решили устроить ролёвку. Составили сценарий, распределили роли, подготовили костюмы. И пошли махаться и рубиться. А зачем, вы подумали? Какова цель этого мероприятия? Многие думают, что достаточно поиграть лишь для того, чтобы интересно провести время с друзьями. Нет, дорогие мои, этого недостаточно. Как вы убедились, ролевая игра очень сильно воздействует на все чувства. Включаются скрытые резервы организма, обостряется память. Вас словно бы поднимает и уносит мощный поток хорошего настроения. На что вы направите вновь открывшиеся силы и возможности? Теперь внимание, открою маленький секрет. Перед ролёвкой каждому её участнику следует поставить для себя цель. Маленький эльф хочет быть сильным? - что ж, достойная цель. Этот человек знает, что ему нужно получить от игры, а поэтому все его действия во время и после ролёвки будут работать на главное - на цель. Ставя перед собой задачу изменения своего внутреннего мира, духовного строя, вы можете добиться больших результатов. С каждой новой игрой вы будете чувствовать, как меняется ваша реальность; заметите, что стали чуть-чуть похожи на любимых героев: отважных рыцарей, прекрасных принцесс. Таким образом можно развить в себе любое желаемое качество. Запомнили как? Перед игрой поставить цель, во время игры представить, что вы уже обладаете этим качеством, и после игры обязательно проанализировать, что же получилось хорошо, а над чем ещё надо поработать. Несомненно, Руаэллин знала, что говорит! Она была доктором психологии, и, помимо преподавания в вузе, проводила консультации для больных. К тому же, сейчас она пишет кандидатскую по философии. Кому тогда верить, как не ей?! Для Ласа эта лекция стала просто откровением свыше. Дух захватывало от перспективы! Оказывается, он был прав, и за игрой стоят уже открытые и описанные психологами законы развития личности. И внутренними процессами можно сознательно управлять с помощью ролевой игры. Вот это да! Так что, его увлечение - не финтифлюшки какие-нибудь, а вполне научно обоснованный способ развития в себе новых личностных качеств! Теперь становилось ясно, почему среди ролевиков так мало настоящих эльфов. Просто далеко не все стремятся к самопознанию, и уж совсем единицы готовы упорно трудиться для развития в себе новых качеств и изменения духовной реальности. Тем, кто не умеет отвечать за свои поступки и привык прятаться за чужое мнение, гораздо удобнее говорить, что жизнь тяжела и некрасива, а настоящих эльфов не бывает. Лас прекрасно понимал, что увлечение книгами Профессора - всего лишь один из множества способов изменить себя. Есть другие пути, в том числе и религиозные. Но он выбрал то, к чему звало его сердце, и сворачивать с намеченной дороги в ближайшем будущем не собирался. Здесь рядом друзья и единомышленники, а мудрая Руаэллин может помочь разрешить все сомнения. Вот бы поговорить с ней наедине о том, что волнует! Наверняка, она знает ответы на все вопросы, которые не дают ему покоя. Время, отведённое для семинара, давно закончилось, но аудитория не спешила расходиться. Студенты задавали вопросы, обменивались мыслями, и вообще было видно, что Марта Всеволодовна затронула самую животрепещущую тему. В конце концов, самые любознательные средиземцы столпились вокруг кафедры, продолжая засыпать Руаэллин вопросами. Решился и Лас. - А что делать, если по-настоящему чувствуешь себя больше эльфом, чем человеком? Ой, как неуклюже! Наверное, она не поняла, о чём он... Досадно! Но тут юный эльф встретился взглядом с Руаэллин - в её глазах сияла улыбка одобрения и ещё что-то такое, отчего мальчику сделалось легко и радостно. Словно крылья выросли за спиной! Конечно, она поняла его, ВСЁ поняла! Всё, о чём он мечтал и думал, чем жил в последнее время, узнала все его сомнения и страхи. Но вокруг толпились студенты, и Руаэллин произнесла твёрдо, по-учительски: - Достаточно на сегодня! Дорогие эльфы, люди и хоббиты, объявляю собрание закрытым. По домам! Быстренько! Все рассмеялись, заторопились. В стихийно возникшей толчее прощания, у самого уха остолбеневшего от неожиданности Ласа, прошелестели таинственные слова: - Свободные Каменщики1 не всякому позволяли войти в свою ложу. Мы позже поговорим с тобой. Один на один. Руаэллин улыбнулась загадочно и лёгкими шагами вышла из лектория. Что она знает? Какую тайну собирается открыть молодому эльфу? К этим вопросам Лас потом часто возвращался в мыслях. Но ответа не было, и ему оставалось только ждать. Первого мая договорились отправиться на ролёвку в лес. День был самым подходящим: в древние времена на родине Профессора его почитали особо. Место тоже выбрали превосходное: в нескольких километрах от города на крутом берегу реки рос светлый берёзовый лесок. Ручей, бежавший с дальних холмов, образовывал здесь небольшой водопадик, прыгая вниз по глыбам известняка. А чуть поодаль располагались знаменитые на всю округу пещеры, которые беспрестанно исследовались местными спелеологамии часто посещались туристами. Утром вся компания собралась у здания университета. В этот раз к студентам решила присоединиться Руаэллин, хотя обычно она не участвовала в толкинистских праздниках. Девочки были просто счастливы: все знали, что в качестве хобби Марта Всеволодовна занимается стилизованной вышивкой. Парни втайне хотели блеснуть перед очаровательной преподавательницей своим умением владеть оружием, и Лас знал, что готовились они очень серьёзно. Переодевшись в заранее приготовленные костюмы, участники праздника бодро зашагали по дороге, ведущей к реке. Назар немного побаивался, что его увидят знакомые, но в то же время ужасно хотелось покрасоваться перед бывшими одноклассниками в новом наряде. Действительно, наряд был потрясающим! Батистовая голубая рубашка с широкими рукавами, украшенная золотой тесьмой и вышивкой; узкие голубые штаны, заправленные в мягкие кожаные сапожки. Гордостью своего костюма Лас по праву считал пояс: кожаный ремешок с эмалевой пряжкой, расшитый бисером и настоящими драгоценными камнями от разных бус. Свои приготовления к ролёвке юный эльф начал сразу же после Нового года. Но и тут не обошлось без неожиданностей. Когда он попросил маму научить его строчить на швейной машинке, она страшно рассердилась. Крича и ругаясь, выгнала сына из дома гулять, а сама, как рассказывали сестрёнки, долго пила валерьянку и плакала. Чтобы больше не расстраивать маму, Лас обратился за помощью к Алиэ. Вместе они сделали превосходный эльфийский костюм. Правда, пояс Наташа достала где-то уже готовым и торжественно вручила эльфу, заявив, что делала не она, а кто - секрет. И что это - специальный подарок для него, Назара. Понятно, как рад и горд был Лас, шагая в таком прекрасном одеянии рядом с друзьями, тоже наряженными по всем правилам праздника. У некоторых юношей и девушек к поясной перевязи были прицеплены мечи, у некоторых - за спиной виднелись луки и колчаны со стрелами. В сумочках юных эльфиек лежали журналы, образцы орнаментов и всякие штучки для вышивки: ткань, нитки, иголки, бисер. И уж конечно не забыли взять еду и гитару! Предполагалось провести в лесу весь день до самого позднего вечера. Путь к месту проведения ролёвки сам по себе был замечательным праздником. Весёлое майское солнышко ласкало своими лучами нежную зелень. Щебетали птицы, звонко оповещая людей о том, что настала пора любви. Когда последние дома города скрылись за поворотом, студенты свернули на просёлочную дорогу. Впереди уже маячили холмы над рекой, поросшие берёзовым лесом, - цель их путешествия. Здесь даже дышалось легче и слаще, а весна чувствовалась ещё сильнее. Эльфы шутили и смеялись, гоняясь друг за другом по свежим утренним лужайкам. Сэм взял в руки гитару. - Ну-ка, Эльнара, - обратился он к Арвен, которая по случаю ролёвки сменила кожаную куртку на изумрудное эльфийское платье, - сбацай нам праздничную балладу о весне! Ты лучше всех её поёшь! Студенты захлопали, на ходу сгрудившись вокруг менестреля, и Сэм ударил по струнам. Эльфийка запела. Её низкий бархатный голос уверенно вёл мелодию, смешиваясь с чистым переливом колокольчиков.
- Всё цветёт! Вокруг весна! Менестрель весело подхватил припев:
- А ревнивцам даём мы приказ: Арвен танцевала, высоко подняв тонкие руки в серебряных браслетах и хлопая в такт песне:
- Ею грамота дана,
- А ревнивцам даём мы приказ: Уносились к небу молодые голоса. Последний куплет исполнил Сэм, в то время как девушки во главе с Эльнарой окружили его в танце:
- Хороша, стройна, видна,
- А ревнивцам даём мы приказ: Припев утонул в весёлом смехе. Руаэллин захлопала в ладоши: - Браво! Теперь у нас получился настоящий Бельтайн! Молодцы, ребята! - Что - настоящий? - не понял Лас. Он впервые слышал это слово. - Бельтайн - первомай у древних ариев, - пояснила чуть запыхавшаяся и раскрасневшаяся Арвен. - Обычай праздновать начало весны есть у многих народов. В этот день выбирают Королеву и веселятся, танцуя вокруг майского деревца. - А вместо дерева сегодня - Сэм? Вы же вокруг него танцевали? - спросил Лас, подмигивая Семёну. - Ну, Сэм у нас - признанный менестрель и сказочник! - рассмеялась Руаэллин. - А вот Королева Мая - должность очень почётная. Избранная на эту роль девушка как бы олицетворяет богиню Лелю - персонификат Весны. Леля - владычица зелени и дождя, вечная невеста, танцующая среди зелёных трав со своими такими же юными подругами. Под их ногами выше поднимаются ростки, пробиваются родники, над ними гуще зеленеют деревья... Руаэллин сегодня была необыкновенно милой. Лас просто восхищался ею. Как она стройна и изящна, как идёт ей белое платье, вышитое серебром! И как непохожа сегодняшняя Руаэллин на ту преподавательницу, которую он привык видеть в университете. Эта женщина могла бы очаровать кого угодно! Наконец, эльфы свернули с тропинки в лес и выбрали для лагеря большую поляну, уютно обрамлённую со всех сторон берёзами. В просветах между ровными стволами виднелась зеркальная гладь реки. По тёмной воде плыли, отражаясь, белые облака. И небо было голубым и безмятежным. Натаскали хворосту, развели костёр. Огородили место для поединков. Лучники ушли ставить мишени. Назар, совершенно счастливый, присел отдохнуть под куст орешника. Звонко щебетали птицы, пахло весенней землёй, а в душе разлилось радостное ощущение чуда... Часов до трёх дня всё было просто замечательно: эльфам никто не мешал, и они развлекались в своё удовольствие. Боромир обучал новичков приёмам владения мечом. Гвен-Итиль тренировал лучников. Несколько девочек вместе с Руаэллин обсуждали вопросы стилизации костюма и украшений. Пробегавший мимо с охапкой хвороста для костра Лас был пойман и оставлен, как наглядное пособие. Из той чепухи, которую несли эльфийки, прикладывая к разным частям его костюма тряпочки с орнаментами, он, конечно же, ничего не понял. Но один момент в разговоре заставил обратить на себя внимание: дамы обсуждали пояс. - Посмотрите, сделано профессионально, - заметила Арвен, - видно, что не Лас вышивал! Но, на мой взгляд, интереснее всего вот это, - и она указала на переднюю часть пояса, где, рядом с пряжкой, красным и белым бисером были вышиты странные значки, плавно переходящие в орнамент. - Похоже на рунескрипт3? - спросила худенькая, глазастая Эстель, однокурсница Ласа. Коротко, из-под ресниц, глянув в её сторону, юный эльф смущённо вспомнил, как во время зимней сессии на каком-то экзамене сидел с нею рядом. Эстель ужасно волновалась, и тогда Назар шепнул, поймав под партой её руку: "Не трусь. Я рядом!". Разглядывая пояс, девушки поворачивали Ласа, словно манекен. - Точно, рунескрипт, - согласилась Арвен. - Здесь связано пять рун охранного назначения. Уже само число пять - защита и победа. Красный цвет, кроме традиционного мужества и любви, символизирует так же защиту. И белый имеет функцию охраны владельца от злых сил. Ещё белый - это истина и чистота. Тот, кто делал пояс, видимо, особое значение придавал защите человека, который будет его носить. Похоже на предупреждение, Лас. Кстати, а кто делал пояс? Вопрос остался без ответа. Все переглядывались и пожимали плечами. Алиэ, конечно, знала, но сейчас она самозабвенно рубилась с Боромиром, и отвлекать её никто бы не стал. - А что вы скажете о рунах, Руа? - сверкая ясными глазами, спросила Линден. Предмет обсуждения был действительно интересным. До сих пор молчавшая Руаэллин улыбнулась. - Сильные руны. Очень сильные. Хагал - разрушение злого; альгиз - просьба о помощи и защита; кано - свет сердца, нахождение верного решения с помощью интуиции. Далее: юрос - энергия и сила; и тюр - безусловная победа. Обратите внимание, три первые - связаны, две последние стоят каждая отдельно. Это тоже важно. Тут, если постараться, можно даже прочесть ситуацию, для которой делался пояс. - А вы можете? - голосок Эстель взволнованно дрогнул. Руаэллин покачала головой: - Могу. Но не буду. Во-первых, я не уверена в точности моего толкования, поскольку не знаю, какой гадательной системы придерживался мастер. В старонорвежском варианте эти руны будут звучать иначе, чем по Блюму4. А во-вторых, Ласу, видимо, ещё рано знать точное толкование. Могу сказать, однако, что если пояс сделан специально для него (Назар утвердительно кивнул), то все приключения ещё впереди. После обеда, когда утомлённые и счастливые эльфы отдыхали у костра, на туристической тропе, ведущей к пещерам, послышался подозрительный шум. Около трёх часов назад туда проехала экскурсия, а сейчас, визжа сиреной, промчался уазик службы спасения. - Весёлый у кого-то Первомай, - заметил Итиль, проводив глазами машину. Все ребята, не сговариваясь, повернулись в сторону входа в пещеры, хотя за деревьями ничего нельзя было разглядеть. Тревожное молчание нарушила Эстель: - А кто бывал в пещерах? Там опасно? - Ну, я бывал, - пожал плечами Боромир. - Так, ничего себе. Если с группой, то не заблудишься. - Пока свет не погаснет! - пошутил Семён. Этот неугомонный любитель приключений на свою голову излазил в городе и его окрестностях каждую щель. Руаэллин усмехнулась про себя: Сэм и приврать любил - это все знали. Она тоже несколько раз бывала в пещерах со спелеологами и слышала, что есть там одно место... Ужасная догадка мелькнула, как молния. Руаэллин, Сэм и Боромир вдруг вскочили и остались стоять, в нерешительности переглядываясь. - Если там, то никакие спасатели не помогут... - пробормотал растерянно менестрель. - Что? Что? - загалдели ребята. Всем было интересно узнать подробности. Кто-то предложил пойти посмотреть, вдруг они окажутся полезными. Но идти хотелось далеко не всем, и эльфы разделились: несколько человек вместе с Руаэллин отправились вниз по экскурсионной тропе; остальные, не пожелав досаждать спасателям своим любопытством, остались в лагере. По дороге Сэм рассказал, что, по словам спелеологов, есть в пещерах местечко, где иногда пропадают люди. Вроде бы, обычная трещина: если провалишься, вылезти можно, там всего около двух метров высотой. И, тем не менее, никто оттуда не вылезал. Щель узкая, не всякий сможет провалиться. Да и не водят по тому ходу туристов, потому что, если долго находиться рядом с трещиной, начинаются глюки, а то и чего похуже. Лас слушал рассеянно. Пещеры его не особенно интересовали, и вмешиваться в чужие дела тоже не хотелось. По правде говоря, он с удовольствием остался бы в лагере, но в какой-то момент юноша поймал на себе удивительный, зовущий взгляд Руаэллин. Сердце вдруг забилось так сильно, что у Ласа перехватило дыхание. И, как когда-то в трамвае, он пошёл за ней, не раздумывая ни секунды. Входы в пещеры представляли собой несколько расположенных рядом довольно крупных лазов, куда можно было без труда проползти на четвереньках. Здесь эльфы увидели туристическую "газель", уазик спасателей и группу людей, толпившихся вокруг спелеологов-экскурсоводов. Подойдя ближе, они услышали обрывки разговора: - Нет смысла держать здесь всю группу, - басил крупный, бородатый спасатель. - Предлагаю отправить людей в город, если нет добровольцев. - Да что это меняет?! - воскликнула девушка-экскурсовод в заляпанной глиной и свечкой спецовке. - Говорю я вам: выход оттуда только один, а посылать в щель ребёнка мы не имеем права! Даже я туда не пролезу. - Пустите! - закричал вдруг растрёпанный, перепачканный подросток лет 13-и. - Я не ребёнок! Олеся - моя сестра! Бородатый спасатель обнял его и, поглаживая по голове, начал что-то тихо говорить, видимо, объясняя ситуацию. Картина была яснее ясного. Во время экскурсии любопытная девочка лет 10-и зачем-то свернула с туристического маршрута. Её брат бросился за ней, но было уже поздно: на одном из поворотов он увидел, как сестрёнка проваливается в трещину. Она только коротко вскрикнула, когда падала, а снизу голоса не подавала. Конечно, в группе нашлись добровольцы, но никто из них, включая самих экскурсоводов, не мог спуститься в узкую щель. Вызвали спасателей, которые привезли необходимую технику. Только на глубине около полутора метров обнаружился неровный, неудобно расположенный каменный выступ, делавший безуспешными все попытки вытащить девочку. Видимо, ударившись об этот выступ, она потеряла сознание. Спелеологи в один голос говорили о том, что если в течение часа ребёнка не поднимут наверх, то может случиться непоправимое. А почему - связно и толково объяснить не могли. Тем временем, группу туристов отправили в город. У входа в пещеры остались спасатели, экскурсоводы Василий и Татьяна, мальчик и эльфы. Руаэллин подошла к перепуганному, едва не плачущему от страха за сестру и собственного бессилия мальчику. - Всё будет хорошо. Мы достанем твою сестрёнку. Ты мне веришь? Ребёнок кивнул, шмыгая носом. Откуда взялась эта красивая женщина? Она похожа на добрую фею, и говорит так, как не говорили спасатели. Конечно, он ей верит! А Сэм, быстро оценивший обстановку, уже выяснял у экскурсоводов, сможет ли он пролезть в трещину. Невысокий, плотный Боромир угрюмо стоял рядом: ему с такой комплекцией даже пытаться не стоит! - Нет, пожалуй, - ответил Василий, осмотрев Семёна с ног до головы. - Ты сложен так же, как я, а я не пролезаю. Пробовал. - Делать-то что надо? - не успокаивался менестрель. - Аккуратно спуститься и поднять девочку до высоты, откуда можно будет принять её сверху. Но, боюсь, тут потребуется ещё кое-что, кроме силы и ловкости. У щели сильно глючит, и никто не знает, как там внутри. Возможно, это выход какого-то газа. К ним подошла Алиэ. - Я пролезу? - спросила она у Татьяны. Та лишь коротко глянула на Наташу и покачала головой: - Нет. Ты высокая, ты там не согнёшься. Вон тот паренёк, пожалуй, пролез бы, - и Таня указала на стоящего поодаль Ласа. - Он невысокий, худенький и гибкий. Но Лас не слышал этого разговора. Он заворожено наблюдал за Руаэллин, которая вдруг стала раскладывать костерок. Её спокойствие помимо воли передалось юному эльфу. Наверняка она знала, что делать! И не случайно позвала его за собой... Велев притихшему мальчику присматривать за огнём, Руаэллин обернулась к Назару. - Это твоё приключение, эльфёнок. От тебя сейчас многое зависит. Настало время выбора. В этот миг Ласу показалось, что перед ним вовсе не Руа, а Галадриэль - Владычица Золотого Леса. Её сверкающие глаза смотрели прямо в душу, длинные ресницы напряжённо вздрагивали, и во всём облике отразилось тревожное ожидание. Что скажет Лас-эл-Лин? Юноша никогда не испытывал ничего подобного! То, что творилось с ним сейчас, было новым и неожиданным, и не подходило ни под одно словесное определение. Он физически, каждой клеточкой своего существа, ощущал этот сияющий неземной взгляд, от которого по телу разливалось приятное тепло и чудесное спокойствие. Непреодолимо хотелось рухнуть на колени перед Руа и уткнуться лбом в её ладони. Это чувство мгновенной вспышкой осветило все мысли и, рассыпавшись гроздьями праздничного салюта, угасло без следа. Глядя широко распахнутыми, восхищёнными глазами на эту женщину, Назар вдруг с удивлением понял, где он, кто он и что должен делать. Он словно бы проснулся. Руаэллин одобрительно кивнула в ответ на его мысли: - Ступай. Всё будет хорошо. Это я вышила твой пояс. Юный эльф повернулся и, чуть пошатываясь, пошёл прочь, чувствуя, как огненный взгляд Владычицы держит его за руку. В голове не было ни одной мысли, а в душе горел отпечаток глаз Руа. Лас был так потрясён, что не сразу услышал собственный голос, просивший проводить его к трещине, куда упала девочка. Ещё через несколько минут он, обвязанный страховочной верёвкой, уже спускался вниз. Вокруг - ни звука, только звенели колокольчики где-то в отдалении. Назар не слышал, что говорили ему спелеологи, напутствуя, не видел досады на лице Сэма (уплывало к другому такое приключение!) и тревоги в глазах Алиэ. Его фонарик осветил коварный каменный выступ, затем ровное дно трещины с белевшими костями нескольких скелетов и, наконец, Лас увидел лежащую в глубоком обмороке девочку. Невозможно было просто взять и поднять её наверх: слишком узкой и неудобной была щель. Вот если бы девочка сама схватилась за верёвку, а он бы подсадил, то сверху её легко бы приняли спасатели. Иначе никак. - Олеся! Очнись! - Лас тряс маленькое, бесчувственное тельце, растирал грудь и виски, даже пытался делать искусственное дыхание. - Ну что же ты?! Давай! Никакого результата. Постепенно он догадался, отчего девочка не приходит в себя. Сильно ушибиться она не могла, но воздух здесь... Вернее, его отсутствие... Голова закружилась, всё завертелось колесом, и фонарик заплясал в дрожащих руках. Быстрее! Надо что-то придумать! Ни одной мысли не было в голове, и Лас ухватился за последний образ, который так поразил его перед тем, как он спустился сюда. Казалось, уже неделя прошла... Глаза Руа - яркие, горящие неземным огнём. Ему вдруг представилось, как она сидит у костра, что-то тихо напевая. Эта песня вливается благоуханным потоком в его лёгкие, наполняет тело свежим ветром и жизнью. Надо просто поверить в себя. Эльф может то, чего не может человек. Он лёгок, силён и вынослив. Он умеет исцелять одним прикосновением. Вот сейчас произнести какое-то заклинание - и девочка встанет, крепко ухватится за верёвку, тогда спасатели смогут поднять её наверх. Но Лас не знает этого заклинания! Не беда - Руа знает! Она мудра и прекрасна. Владычица! Галадриэль. - Моё сердце открыто, - шептал Назар, кружась в мерцающих бликах, - и твоё Слово в моих устах... Ветер исцеляющий... О, Элберет Гилтониэль... Теперь юноша уже был полностью во власти галлюцинаций. Из последних сил он напрягал память, стараясь не забыть, зачем спустился сюда. Вокруг шумел золотой лес, среди стройных мэллорнов порхали диковинные птицы и огромные бабочки, а камень под ногами вдруг превратился в изумрудную лужайку. На траве, мокрой и блестящей от росы, беспомощно лежала маленькая девочка. Лас склонился над нею, позабыв все слова. Что-то же надо сказать! Ах да, надо, чтобы она проснулась! - Проснись, детка! Я сейчас возьму тебя на руки и подниму высоко-высоко. Ты увидишь солнышко! Смотри, как здесь красиво! Открой глазки! Девочка вдруг доверчиво протянула к нему перепачканные ладошки. Открыла глаза, тихо засмеялась. Лас подхватил её неловко, руки не слушались. Попробовал поднять... Нет, не удержит. - О Элберет... Владычица... Сверху, наверное, с самого неба, спустилась золотая верёвочка качелей. Ну как он сам не догадался! Все дети любят качели! Надо только чуть-чуть подсадить. Руки ватные... Малышка казалась необыкновенно тяжёлой. А сверху светило солнце, и эльфы резвились среди прекрасных мэллорнов. Он ведь тоже эльф, значит, сильный, хоть и маленький. Ещё немного... выше... - раз! - девочка, наконец-то, крепко ухватилась за верёвочки и стремительно взмыла вверх, к самому небу, теряющемуся в звенящей, причудливой листве. Лас упал на траву, последнее усилие далось ему невероятно тяжело. Хотелось отдохнуть, даже поспать немного. Но кто-то настойчиво теребил за плечо, и эльф обернулся, вздрагивая всем телом. Как прекрасна она в ореоле золотых локонов! Улыбка дышит теплом и заботой. Протянула к нему тонкие, полупрозрачные ладони. - Поднимайся, эльфёнок. Пойдём! Ты молодец! Лас улыбнулся в ответ и крепко сжал протянутые к нему, пахнущие фиалками руки... С тобой - куда угодно, Владычица! Руаэллин не видела, как Лас спустился в трещину. Она неподвижно сидела у костерка, неотрывно глядя на огонь. Мальчик, доверчиво прижавшийся к её коленям, время от времени подбрасывал хворосту в костёр. Оба они молчали, и почему-то ни у кого не возникало желания подойти к ним. Потянулись томительные минуты ожидания. Лас перестал отзываться, его фонарик погас, и лишь изредка снизу доносилось невнятное бормотание, говорившее о том, что юноша ещё пытается что-то сделать. Наконец, Таня вышла из пещеры: ей стало плохо. Около трещины остались двое спасателей и спелеолог Василий. Но и у них начинала кружиться голова. Двадцать минут. Полчаса. Сорок минут. Руаэллин с мальчиком по-прежнему сидели у костра, эльфы и Татьяна тревожно замерли у входа в пещеру. Подъехала, вызванная спасателями, карета скорой помощи. Сорок пять минут. Пятьдесят. Вдруг верёвки, опущенные в щель, натянулись. Худенький, жилистый Василий насколько мог наклонился вниз и вытащил на поверхность Олесю. Малышка была без сознания, но ручки её так крепко сжимали спасательные верёвки, что трое взрослых мужчин едва смогли их расцепить. Вслед за ребёнком подняли и Ласа. С большим трудом удалось ему преодолеть неудобно торчащую каменную глыбу. Когда же, наконец, Назар вылез наверх, всё тело его колотила мелкая дрожь напряжения. Вздохнув свободно полной грудью, он закрыл глаза и рухнул на руки спасателям. Куда исчез золотой лес, Назар не знал, но запах фиалок остался. Он лежал в незнакомом месте, на ворохе белоснежных, вышитых подушек. Комната, явно не больничная, принадлежала женщине или девушке: это можно было определить по изящному убранству и разным милым мелочам, обычно наполняющим женскую спальню. Лас заметил целые каскады колокольчиков, свешивающихся с потолка. Лёгкий сквознячок пробегал по ним иногда, и колокольчики издавали тихий, переливчатый звук. Атмосфера этой комнаты дышала спокойствием и уютом. Изящная гобеленовая гардина была опущена, но в открытое за ней окно влетал сладостный, свежий аромат зеленеющего сада. На столике для рукоделья лежали пяльца с натянутой тканью, в фарфоровых пиалах поблёскивали разноцветные бусины. Через спинку кресла было небрежно перекинуто что-то кремово-шёлковое с золотым шитьём: может - платье, а может - покрывало. Лас попытался встать и тут только обнаружил, что сам одет в тонкую, почти прозрачную рубашку канареечного шёлка, сплошь покрытую вышивкой каких-то диковинных райских птичек и бабочек. Голова болела, руки и ноги не слушались. От резких движений изнутри подкатывала противная тошнота. "Вообще-то, какая разница, где я? - подумал вдруг эльф. - Главное, не в больнице и не дома..." И он блаженно откинулся на пахнущие фиалками подушки. Ласу снилась мама. Вернее, её голос, полный тревоги и слёз. А рядом - другой голос, смутно знакомый, принадлежащий, наверное, очень красивой женщине. - Что случилось, доктор? Почему с ним всегда что-то случается? Ну почему он не может жить, как все нормальные люди?! - Потому что он - эльф. - Но ведь это игра, расстройство воображения. Его детство давно закончилось! - Все мы до старости во что-то играем, поверьте, у меня были и более тяжёлые случаи. А ваш сын - вполне нормально развивающийся мальчик, впечатлительный, с тонкой душевной организацией. Но это свойственно всем талантливым людям. Я думаю, вам не о чем волноваться. Юноша открыл глаза. Он вспомнил этот голос! Руаэллин! И это не сон?! Действительно, в приоткрытую дверь из соседней комнаты доносились обрывки разговора. Мама называла преподавательницу "доктором", и беседа протекала очень спокойно, что тоже немало удивило Назара. Женщины то и дело возвращались к какой-то ранее начатой теме психологического характера, но суть её Лас так и не смог уловить. Зато он понял, что случилось с ним в пещерах. Оказывается, надышавшись ядовитыми испарениями, он потерял сознание и на поверхность выбрался каким-то чудом, будучи уже в глубоком обмороке. Спасатели недоумевали, как девочка смогла так крепко схватиться за верёвку, получив смертельную дозу ядовитых паров?! Она сейчас жива - и это тоже похоже на чудо. Самого Ласа в больнице продержали недолго: его отравление было не слишком сильным. Это казалось удивительным, если учесть, какую порцию токсинов получил его организм за почти полный час времени, проведённого в трещине. Но в больнице Назар беспрерывно бредил и говорил такое, что у него начали подозревать расстройство психики. Потому Руаэллин, пользуясь положением практикующего доктора психологии, забрала его к себе домой. Затем позвонила родителям, и теперь они с его мамой говорят за стеной на какие-то странные темы, не подозревая, что он внимательно прислушивается, а вовсе не спит. - Вы успокоили меня, доктор! Я так вам благодарна за Назара и за всё... - мама запнулась, видимо, смутившись. - Значит, вы разрешаете ему провести эти праздники у меня? - спросила Руаэллин. У юного эльфа перехватило дыхание от неожиданно свалившегося счастья. Он не верил своим ушам! Ему так хотелось спросить Руа о многом, но раньше это было сделать просто невозможно, зато теперь... Лас чувствовал, что она знает ответы на все его вопросы. Ему не терпелось вскочить с кровати и бежать в соседнюю комнату, чтобы обнять маму и благодарить Руа. Но предательская слабость не давала подняться. Мама, наверное, улыбалась. Её голос был полон нежной заботы: - Пусть отдохнёт здесь, если не будет вам в тягость. Теперь я полностью доверяю сыну: он у меня герой! Для Назара эти слова стали последней каплей, переполнившей чашу его утомлённого сознания. Мама доверяет ему! Ради того, чтобы снова это услышать, он ещё раз, не раздумывая, полез бы в ядовитую щель или куда угодно, - только бы мир навсегда воцарился в их семье, и все были счастливы. Сердце колотилось так, что готово было выскочить из груди. - Мамочка... - прошептал эльфёнок и, уткнувшись носом в подушки, вновь забылся странным, похожим на беспамятство, сном. Когда Лас проснулся в третий раз, за окном уже стемнело. В комнате тихо пели колокольчики, а из сада доносилось стрекотание кузнечиков. За столиком для рукоделия сидела Руаэллин и вышивала при свете настольной лампы. Но едва лишь Назар зашевелился, она положила пяльца и, улыбаясь, подошла к нему. - Как себя чувствует наш герой? Юноша вздохнул поглубже, проверяя своё состояние. Голова уже не болела, исчезла тошнота и слабость. Но как только он убедился в том, что почти здоров, щёки эльфа залил румянец смущения. Днём ему казалось замечательным вот так остаться с Руаэллин наедине, в час сумерек, и беседовать при свете свечей. Теперь же, когда этот момент наступил, он едва ли не с ужасом осознал, что находится в её спальне, на её кровати, и что она заботливо ухаживала за ним всё это время. Молодая женщина рассмеялась, заметив, как Лас вновь с головой зарылся в одеяло. - Мой эльфёнок чист и прекрасен! Несомненно, он заслужил одежду и ужин! Одежда - на кресле, а ужин - на кухне. И, шурша длинным шёлковым платьем, Руаэллин вышла из комнаты. Смущение окончательно покинуло Назара лишь за накрытым столом. Они смеялись, вспоминая удачно проведённую ролёвку, и говорили друг другу "ты". Лас чувствовал, как эта мудрая женщина смотрит на него - тепло и ласково, словно старшая сестра. От этого на душе становилось очень легко, во всём теле юного эльфа разливалось ощущение свежести и сладостного восторга. Он купался в этом чувстве, блаженно закрывая глаза и счастливо улыбаясь. А когда Руаэллин достала чайный прибор и зажгла свечи, Лас отчётливо осознал, что вся его предшествующая жизнь была лишь подготовкой к этому моменту. Потому что сейчас он, наконец, узнает то, что поможет ему правильно выбрать свою дорогу и идти по ней, не спотыкаясь и не останавливаясь. Рядом с ним вновь была Владычица Золотого Леса, её глаза сияли таинственно, и чистый голос звенел серебряными переливами: - Настал час песен и бесед, мой юный друг! Мне нужно многое тебе рассказать...
1 Масоны. 2 Провансальская баллада ХП века, связанная с обрядами празднования начала весны (Зарубежная литература средних веков. Хрестоматия. - М: Просвещение, 1974). 3 Несколько рун, расположенных последовательно в определённом порядке или связанных в один знак. Используется в магии. 4 В рунической магии две основные гадательные системы.
- Налетай, перворожденные! Картошечка - самый смак! Алиэ, опустившись перед костром на колени, выгребала из золы печёную картошку. Ночь была тёмная, звёздная. Стоял конец июля. Уже несколько дней, как четверо друзей-эльфов расположились лагерем здесь, на пологом берегу реки Оки, под сенью векового, кряжистого дуба. От ветров это милое местечко защищали береговые холмы, поросшие сосновым лесом, полным грибов и земляники. Шоссейных дорог поблизости не было, не ходили сюда вездесущие дачники, и потому даже небольшое расстояние до города: всего шесть километров через поля, - не портило создававшегося впечатления, будто здесь с самого начала мира не ступала нога человека. Лето выдалось изобильным, так что голодная смерть эльфам не угрожала. Недалеко от лагеря тёк родниковый ручей, из которого они брали воду для питья; в реке водилась рыба и раки. К тому же, ребята договорились время от времени делать вылазки в город за продуктами, поскольку намерены были прожить здесь до тех пор, пока ночи не станут невыносимо холодными, или пока не польют затяжные дожди. Лас, Сэм, Итиль и Алиэ крепко сдружились за прошедший год. Немало этому способствовали события последней первомайской ролёвки. Тогда же, эльфёнок по-новому взглянул и на Семёна, всерьёз заинтересовавшись его личностью. Характер менестреля интересовал Назара тем больше, чем меньше он понимал причины, толкавшие Сэма на поиски необыкновенных, порой рискованных приключений. Пусть правда в его рассказах была сильно приукрашена, основой самых невероятных историй всё же служили реальные события, и находилось множество людей, готовых это подтвердить. Сэм был отчаянным. Не бесстрашным, а именно отчаянным. Но, осознавая всю степень риска в той или иной ситуации, он никогда не отступал назад. И, являясь незаурядным психологом, в компании друзей предпочитал скрывать свой тонкий ум и чуткое сердце под маской шута. Кто знает, признавался ли он в этом сам себе? Может, и была здесь некая доля бравады, Лас не мог бы сказать точно. Но противоречивый характер и неординарное поведение Семёна ни в коем случае не являлись следствием желания мистифицировать друзей. Внутренняя искренность его никогда не ставилась под сомнение, а невинное лукавство менестреля всего лишь составляло часть того образа, который он сам себе создал... Покусывая кончик шариковой ручки, Назар отложил в сторону блокнот и задумался. Тёплый июльский вечер настраивал мысли на романтический лад. Трое эльфов у костра притихли, залюбовавшись пламенем и игрой переливов цвета на горячих углях. Восхитительно пахли зрелые, влажные травы. Стрекотали кузнечики. От реки тянуло прохладой, а из-за прибрежных лоз доносился тихий плеск воды. Самих лоз, конечно, сейчас не было видно в темноте, но ребята знали, что там, за деревьями, в Оку впадает родниковый ручей, который они между собой окрестили Нимродэлью. Наконец, Итиль призывно хлопнул в ладоши: - Ну-с, начнём, что ли? А где наш эльфёнок? Все обернулись в сторону палатки, брезентовую стену которой изнутри освещал желтоватый луч фонарика. - Пишет, наверное, - заметила Алиэ, разливая чай по кружкам. Итиль сложил ладони рупором. - Лас! - позвал он. - Давай сюда! Фонарик тотчас погас, и юный эльф выполз наружу на четвереньках. Сэм захихикал: - Ты похож на черепаху! - Да ну тебя! - шутливо отмахнулся Назар. - Я и не заметил, как замёрз. Есть, чем согреться? Зябко кутаясь в шерстяной плащ, он придвинулся ближе к огню. Итиль, посмеиваясь, натянул ему на голову капюшон. - Чай горячий и картошка. Нельзя столько работать, это вредно для здоровья, - наставительно изрекла Алиэ. Она теперь ловко нарезала бутерброды, отправляя в рот бракованные куски колбасы. - Слышь, эльфёнок, а что ты там всё пишешь? - поинтересовался Семён. Лас не замедлил с ответом: - Трактат о вреде любопытства. Специально, чтобы Сэм спросил. Эльфы рассмеялись. - Ну-ну, этому палец в рот не клади! - сказал Итиль. - Я вот, как простой бессмертный, даже не стремлюсь проникнуть в тайны, доступные лишь посвящённым. - А я знаю, что наш эльфёнок умеет гадать на рунах! - подхватила Алиэ, поймав весёлый взгляд Ярослава. Рука Ласа вместе с бутербродом замерла в воздухе, и его испуганные глаза вызвали у друзей новый взрыв смеха. - Откуда ты...? Кто тебе...? Я же никому ещё не говорил! Хвастать-то пока особо нечем... Озорно сощурившись, Наташа подмигнула Назару: - Руа сказала. Я просила её как-то погадать мне, а она в ответ: "Скоро Лас вам гадать будет. У него после майских приключений сверхспособности открылись". Так и узнала. - А Руа откуда...? - начал было Сэм, но тут же досадливо перебил сам себя. - Впрочем, она всё знает. Некоторое время друзья ужинали молча, однако теперь мысли их, взбудораженные воспоминаниями, обратились к пещерам. Поэтому никто не удивился, когда Алиэ завела речь о сокровищах графа Воронцова. - Я слышала, что спелеологи этими байками туристов пугают, особенно под вечер, - проговорила она таинственным шёпотом. Все эльфы, как по команде, обернулись к Семёну, но тот протестующее замахал руками. - Не-е, Ярик, давай лучше ты. А-то опять скажете, что я вру! - Ладно, - согласился Итиль, - хоть я всех подробностей тоже не знаю. Рассказывают, что в восемнадцатом веке в наших местах жил знаменитый чернокнижник граф Воронцов. В молодости он, якобы, вылечил Петра Первого, за что тот пожаловал ему имение. Барский дом стоял высоко над самой рекой, а из подвалов его на другой берег вёл тайный ход. Теперь уже никто не помнит, где это: лазы, через которые мы забираемся в пещеры - всего лишь остатки штолен. В конце девятнадцатого века здесь работала артель по добыче известняка. "Тарусский мрамор" - слышали о таком? После революции шахта перестала приносить прибыль, и артель закрыли. Входы частично были завалены, частично они осыпались сами. Но спелеологи говорят, что через старые штольни по карстовым ходам можно пройти очень далеко и глубоко, ведь пещеры тянутся на много километров вдоль берега. С ними связано столько невероятных легенд! И не известно ещё, есть ли там хоть маленькая доля правды. - Про кровавое озеро, например, - подсказал Сэм. - Меня не раз тянуло отправиться на его поиски. Алиэ скептически покачала головой: - Я бы на твоём месте не ходила. Сказки сказками, а заблудиться там очень даже просто. И обвалы часто бывают, всё-таки река: песок кругом, глина, где-то в разлив подмоет - и поминай, как звали! - Но ведь спелеологи лазают! - возразил Семён. Ярослав усмехнулся: - Давай, давай! Может, найдёшь винный погреб графа! Пещеры вниз уходят на шесть кольцевых уровней. На первом - штольни, на втором летают огненные шары, на третьем, якобы, существует волшебное озеро. Если вода в нём красного цвета, то колдун ни за что дальше не пропустит: обязательно угодишь под обвал! А если зелёного - то всё спокойно, лазить можно. На четвёртом уровне была тайная лаборатория, на пятом - сокровищница, а на шестом - винный погреб. С нижнего уровня на правый берег ведёт ход, и в нём - масса разнообразных ловушек, устроенных графом. - Ого! - удивился Лас. - Да, - подтвердил Итиль, - наш чернокнижник был не прост! Говорят, он укрывал у себя раскольников, организовавших свой скит. За занятия колдовством его арестовали, а дочь и жену бросили в реку, сочтя ведьмами. Самого графа привезли в Москву и долго пытали в застенках Тайного приказа. Но добиться ничего не смогли, а следов истязаний на его теле не оставалось. Воронцова решено было четвертовать. Однако дьявольская сила его была так велика, что палач четыре раза пытался отрубить ему ноги и руки, но промахивался. Срочно пришлось изменить сценарий казни и вести её не по правилам: сначала отрубили голову, а потом уже руки и ноги. Крови при этом было на удивление мало. Пока колдуна пытали, дом его стоял опечатанным. А позже царёвы люди не обнаружили там никаких сокровищ, хотя жена и дочь графа имели много ценных украшений. Если верить слухам, он спрятал их в ходах под Окой. После казни тело прибили к воротам, но ночью оно исчезло непонятным образом, и с тех пор призрак графа Воронцова бродит по пещерам, охраняя свои сокровища. Ярослав перевёл дух и отхлебнул чаю из железной кружки. Эльфы, как зачарованные, смотрели на него. - Ну ты даёшь! Даже я поверил! - восхищённо выдохнул Сэм. - А мне страшно стало, - призналась Алиэ. Лас молчал, наблюдая за ребятами. Новая волна впечатлений смешивалась в его сознании с образами, неизгладимо отпечатавшимися после собственных приключений в пещерах. А Сэм уже нетерпеливо ёрзал на бревне и довольно потирал руки, ожидая продолжения. - Но это ещё не всё, - заговорил, наконец, Итиль. - По легенде, после смерти графа остался манускрипт, в котором зашифрован путь к кладу. В восьмидесятых годах сотрудники КГБ приехали сюда в поисках тайной лаборатории. И вот группа из восемнадцати москвичей спустилась в пещеры на нижние уровни, даже, говорят, что-то там обнаружила, однако у графа с Тайным приказом были свои счёты! Всех их похоронил обвал. Живым удалось вытащить лишь одного человека, который тоже скоро умер в больнице, не приходя в сознание. Только вот какая штука: при нём нашли золотое женское украшение, - и ни знакомые, ни родня раньше этой вещицы не видели 5. Эльфы снова притихли, вслушиваясь в ночную тишину. Таинственный час и темнота располагали именно к таким историям: о сокровищах и привидениях. Отсветы костра бликами играли на встревоженных лицах ребят, отражаясь в их широко распахнутых глазах. Кузнечики уже стрекотали не так отчаянно, и оттого шум воды казался ближе и звонче. Молчание нарушил Сэм: - Я вам, конечно, не рассказывал, как мы с Орлом Шестого Легиона в пещерах извращенцев пугали? Ярослав едва заметно вздрогнул и отвёл глаза, скрывая от друзей блеснувший в них огонёк. Это движение было настолько мимолётным, что увидел его лишь Сэм, не спускавший с Итиля пристального взгляда. В ответ на свои мысли менестрель решительно кивнул: если у него и возникли какие-то сомнения в том, нужно ли продолжать рассказ, то теперь они исчезли окончательно. - Когда это было? - беспечно спросила Алиэ. Семён вновь искоса взглянул на Ярослава, небрежно бросив: - Весной, когда мы первый курс заканчивали. Два с небольшим года назад. Друзья Сэма знали, что, окончив первый курс университета, он серьёзно решил переводиться в духовную семинарию. Твёрдость его намерения удивила всех приятелей и родственников, которые просто не знали, что делать в подобной ситуации и как ко всему этому относиться. Родители Семёна в отчаянии решились на беспрецедентный шаг: настояли, чтобы их сын прошёл обследование у психотерапевта. К счастью, в конфликт вовремя вмешалась Руаэллин, тронутая просьбами Итиля помочь его другу. С тех пор Сэм стал толкинистом. Но, зная склонность менестреля к экстремальным вариантам решения любых проблем, его никто не расспрашивал о причинах возникшей ситуации: опасались, как бы Семён не выкинул номер почище! Виновник суматохи тоже не горел желанием изливать душу. И эльфы сильно удивились, когда их друг сам заговорил об этом. Однако волнение Итиля было вызвано не только удивлением. Лас заметил лёгкую растерянность в его движениях. А небрежный тон и тайная горечь в уголках губ менестреля окончательно убедили наблюдательного эльфёнка в том, что отношения друзей складываются непросто. Но он был терпелив, и сейчас лишь закусил губу, опасаясь сказать лишнее. Тем временем Алиэ уставилась на Сэма с откровенным изумлением: - Вот это да! И вместе с Андрюхой?! Ты его знаешь? - Лучше спроси, кто его не знает? - довольно ухмыльнулся Семён. Но Лас остановил их: - Стойте, стойте! Я не знаю. Что за Андрюха? Ему ответил Итиль, непринуждённо улыбающийся и, по всей видимости, уже полностью справившийся с волнением. Назар в который раз отметил про себя, что у его друга железное самообладание. - Ещё та личность! Энциклопедист. Сейчас ему где-то под сорок, и закончил он всего девять классов школы. Но, бьюсь об заклад, такой обширной эрудиции, как у Андрюхи, нет ни у кого в городе! - Внешность его тоже необычная, - продолжила Алиэ, - ночью увидишь - испугаешься! Высокий, худой, сутулый, будто сейчас из концлагеря. Весь чёрной бородищей зарос, и волосы длинные, кучерявые. - Ничего себе! - удивился Лас. - А почему - Орёл? Да ещё - Шестого Легиона? - Это мы его в крымской экспедиции так прозвали, - сказал Ярослав. - Знаешь, песня такая есть... А у Андрюхи фамилия Синицын. Словно пытаясь отвлечься от преследовавших его навязчивых мыслей, Сэм задумчиво протянул: - Да-а, он такой - Орёл Шестого Легиона... Меня с ним Василий познакомил, спелеолог. Ты, эльфёнок, должен его помнить: он был в тот день у трещины вместе с Таней, своей сестрой. Назар кивнул: - Помню, хотя смутно. Я тогда не в себе был немного... - Василий - главный любитель постращать туристов разными байками. Рассказывает им, что в полнолуние призрак графа Воронцова бродит по пещерам, гремит цепями, или чем там греметь полагается. А если кого живого встретит - поманит своим золотом проклятым, и поминай человека, как звали. - Ну и что туристы? - улыбаясь, спросил Итиль. - Кто-то верит, кто-то - нет. Но сам же знаешь, людей хлебом не корми, дай страшилки на ночь послушать! Я вас тоже сейчас ужасами потчевать буду, время как раз подходящее. И, выдержав приличествующую хорошему рассказчику паузу, Сэм начал: - Вышло всё случайно. Лазили мы как-то по весне с Андрюхой в пещерах. Он мне ходы всякие показывал, гроты, подземные залы. Байки травил. Интересно, нечего сказать. То место, где щель ядовитая, ну, где девчонка провалилась, мы с зажатыми носами проползали. А кому охота глюки словить?! Дальше от щели ход ведёт в большой красивый зал, в котором можно стоять в полный рост, и человек двадцать поместятся спокойно. Одна стена зала гладкая, словно шлифованная, из чёрного блестящего камня. Это тем более удивительно, что во всех ходах - и в карстовых, и в шахтах - сплошной известняк. Что за камень - не знаю, врать не буду. Только в свете свечей стена - как зеркало: переливается разноцветными блёстками и даже отражение своё разглядеть можно. Андрюха подвёл меня к самой ровной части этого камня и на пол показывает. А там, люди добрые, чего только нет! Свечных огарков видимо-невидимо, спички валяются, палки какие-то, железки, ремни. Словно кто их специально спрятал от чужих глаз. Орёл говорит: "Тут в полнолуние чёрт знает что творится! Раз увидишь, страху натерпишься на всю жизнь!" Мне, сами понимаете, интересно. Словом, выяснилось, что под чёрным камнем оргии проходят. То ли сатанисты, то ли извращенцы. Нанюхаются у ядовитой трещины, а потом ползут сюда и творят всякие непотребства. Всё это с ритуальной точностью и при свете свечей! Я спрашиваю Орла: "Ты откуда знаешь?" А он мне: "Сам видел". Оказывается, над большим залом есть грот, где щёлка в полу выходит как раз над самым гладким местом чёрного камня. Щель выполняет роль вентиляции, и, благодаря ей, воздух в зале всегда свежий. Но попасть в этот грот можно только из другого хода, который на сто метров ниже по реке. Спелеологи знают, конечно, а больше, думаю, никто. Туда туристов не водят, потому как в половодье через входное отверстие вода заливается, и всё лето до осени стоит страшная сырость. Выше-то вода уже не доходит, а над залом и вовсе божья благодать: сухо, тепло, двоим сидеть можно и дырка в полу. Вот я и предложил заявиться сюда в полнолуние, посмотреть, чем люди около камня занимаются, а заодно шутку придумал. Про призрак колдуна все знают, и если мы цепи с собой прихватим погреметь, плёночку со звуками природы типа "вопли мертвеца", или что-то в этом духе, - то веселье будет знатное! Главное, не заржать в самый ответственный момент! Лас заметил, как дрогнула рука Семёна, державшая кружку, и как опустил он глаза, избегая смотреть на друзей. Но отступать было уже поздно, и потому, безнадёжно махнув рукой, менестрель попытался улыбнуться: - Ладно... Значит, засели мы с Андрюхой в гроте в первый день полнолуния. Цепями запаслись, как положено, музычку приготовили со спецэффектами. Еду с собой взяли: знали, что до утра выбраться не удастся, ведь внизу каждый шорох слышен. Чтобы родители не волновались, я им сказал, что на дискотеку пошёл. А до этого мы всё проверили: входы-выходы, как звук идёт сверху, не видно ли света, если мы свечу гореть оставим, и так далее... В половине двенадцатого ночи начали подтягиваться люди. Мы в щёлку смотрели по очереди. Ну и жуть, скажу я вам! Сколько они у ядовитой трещины торчали - не знаю, только в зал вползали уже на четвереньках и на пол штабелями валились. Всего человек пятнадцать. В основном, малолетки: по пятнадцать - семнадцать лет, но были и старше. Все как один - в чёрном. Зажгли свечи, стали их фигурами у зеркального камня выстраивать. А как полночь наступила, завыли дурными голосами, поснимали одежду, и давай друг друга хлестать, чем ни попадя: верёвками, ремнями. Натурально, извращенцы! Мне аж дурно стало от такого шоу... И взгляда не могу оторвать: смотрю в щёлку, как приклеенный. Никогда не видел ничего подобного, и, надеюсь, не увижу больше!.. Даже вспоминать тяжко: кровь, крики, пена на губах, в лицах ничего человеческого... Если мне не верите, у Андрюхи спросите... Главное, там девчонки были, мелкие совсем, пацанята, вроде тебя, Лас, - а попадись им кто чужой в это время, разорвали бы! В общем, струсил я, испугался. Сэм замолчал. Эльфы сидели с широко открытыми глазами, пытаясь представить дикую сцену, только что описанную менестрелем. Разум отказывался верить в её реальность, но никто даже не попытался уличить рассказчика во лжи. - А я, например, думаю, что так и было, - нарушил молчание Лас, выразив тем самым общие мысли. - Кто знает, что им приглючилось у трещины? Там про всё забываешь, остаётся только... Где-то далеко запели колокольчики, сплетаясь в сознании в дивную, серебристую мелодию, и из неё стали отчётливо возникать слова, продолжая начатую фразу: "...то, что скрыто глубоко в душе, мой друг. То, что составляет тайную суть твоего существа. Ты стоял лицом к лицу с самим собой - не испугался и ничего не забыл. У других - иное. Поверь, не так просто глядеть себе в глаза..." - Лас? Эльфёнок вздрогнул. Он снова сидел у ночного костра среди друзей, а невдалеке звенел по камушкам невидимый ручей, так похожий на голос Руа... Итиль мудро улыбнулся: - Чувствую, это необычная ночь. Что-то случилось в подзвёздном мире. И Сэм давно не был так откровенен... Действительно, от прежней плутовской беспечности менестреля не осталось и следа. Он сидел, обхватив руками колени, весь как-то подобравшись и съёжившись. Из-под длинного, взлохмаченного чуба задумчиво поблёскивали глаза, и горькая усмешка порой, совсем не в такт разговору, кривила его тонкие губы с ямочками в уголках. Наконец он вернулся к прерванному рассказу: - А дальше было самое интересное... Лежу я, обалдевший такой, в щёлку смотрю. Вдруг чувствую, Андрюха меня в бок пихает: пора, мол, чего застыл? Я чуть не заорал от неожиданности, честное слово! Хорошо, Орёл мне вовремя рот рукой зажал, а сам на часы показывает. Медлить уже и правда было нельзя, малолетки внизу дошли до последней стадии исступления, и я сильно сомневался, услышат ли они что-нибудь вообще. Тут мы магнитофон включили, цепями забренчали... Сначала, действительно, эти бешеные не обращали внимания на посторонние звуки. Но как дурь маленько повыветрилась, они насторожились, засуетились. Наконец, прозвучало заветное: "Призрак графа Воронцова!" Семён невесело усмехнулся: - Что тут началось, люди добрые! Глядя вниз, я просто счастлив был, что наш вход на сто метров ниже по реке и грязища там непролазная! Представляете: больное воображение, расстроенные нервы - и могильные завывания сверху! Думаю, этот глюк они на всю жизнь запомнили! Но и нам уже не до смеху было, тем более, что пришлось просидеть в пещере до утра: боялись наткнуться в лесу... - Не завидую, - пробормотал Итиль. Алиэ подняла на него встревоженные глаза: - Кому? - видно было, что девушка находилась под сильным впечатлением от рассказанной истории. - Никому. Ни тем бедолагам, которые из пещеры удирали, ни Сэму с Андрюхой. Вам, поди, самим тогда хороший психотерапевт нужен был, - обратился Итиль к менестрелю. Тот попытался улыбнуться сквозь колотившую его мелкую дрожь: - Спасибо Руаэллин, иначе бы я тут с вами не сидел! Тишина вновь повисла над лагерем. В этот предрассветный час и в природе всё замерло, наслаждаясь последними каплями ночного отдыха. На траву начала оседать роса, кузнечики угомонились окончательно, и только плескал невдалеке бессонный ручеёк, тревожа своим воркованием мягкие струи Оки. Сэм положил на горячие угли сухую веточку можжевельника, которая мгновенно вспыхнула. В воздухе разлилось пряное благоухание. - Говорят, можжевельник хорошо злых духов отгоняет, - задумчиво заметил менестрель и, помолчав, добавил: - А знаете, ребята, у этой истории продолжение было. В том году. - Да ну? - удивился Лас. - Верно говорю. Я когда ходил к бабушке в больницу, с сестричкой там познакомился. Милая такая девушка, скромная, приветливая. Аней зовут. И показалось мне ещё, будто видел я её где-то. Словом, начали мы встречаться. Только она о себе молчала, как я ни выспрашивал. Ну, вы тут все - люди взрослые, стесняться нечего. Дошло у нас до любви... Лас, ты чего краснеешь? Вижу, хоть и темно ещё пока! Не было у нас с Аней ничего. Я только начал её раздевать, смотрю - вся спина в шрамах. Тут меня словно обожгло: вспомнил, откуда я помню это милое личико! Покраснел, не хуже, чем наш эльфёнок. И признаться во всём не мог, и объяснить, почему на меня столбняк напал, тоже не получалось. Наверное, я так изменился в лице, что Аня с перепугу мне и рассказала, как по молодости ерундой занималась. Дурой была: не хватало острых ощущений! Однажды они с приятелями до того доглючились, что примерещился им призрак графа Воронцова. Все - бежать! А Анечка моя обессилела так, что ноги от страха отнялись. Тут она вспомнила про Бога, взмолилась, если выберется живой из пещеры, до конца дней своих будет людям помогать и вести здоровый образ жизни. А сама ползёт, подтягивается на руках, поскольку ноги не работают. Так в её ладони перстень оказался. Аня решила, его кто-то из приятелей потерял, и сунула в карман, чтобы потом вернуть. Но когда она из больницы вышла, зараз вылечив ноги и голову, оказалось, что перстень-то ничей, причём антикварный и очень дорогой. Может, тоже из сокровищ графа, кто знает? Только Аня эту вещицу продала, не долго думая. Сказала, что не хочет к прошлому возвращаться. А сама в медицинский институт поступила и параллельно устроилась работать в больницу. Вот такие дела, ребята. - Ну и как у вас теперь? - полюбопытствовал Итиль. - А никак. Мы расстались почти сразу же. Не мог я быть с ней рядом после того, что видел, сами понимаете... Сэм вздохнул. Молчание дрожало в воздухе, словно рассветная тишина, изредка нарушаемая робким посвистыванием самых ранних птах. Ребята вдруг почувствовали на своих плечах всю тяжесть бессонной ночи, навалившуюся неожиданной усталостью. Эта усталость настойчиво толкала их в палатку, в тёплые спальные мешки, - и трое эльфов, перестав сопротивляться, вскоре пошли спать. Итиль же, взяв полотенце, решительно зашагал купаться. Светало. Над Окой дрожал густой, молочный туман - верный признак ясного дня. Слышно было, как в прибрежных лозах просыпаются птицы, и плещет рыба в реке. Белые кисточки случайно задетого дудника стряхнули на руку Ярослава свои прохладные капли. Наступало новое, прекрасное утро, и ночные рассказы уже казались сном, отдаляясь с каждой минутой. - Люблю я, Сэм, твои чудесные истории! - сказал Итиль, когда эльфы, вдоволь намахавшись мечами и поужинав, расположились у костра. Вечер выдался на удивление тихим. Едва солнце успело скрыться за верхушками деревьев, как закатные полосы расчертили небо в красно-синюю линеечку. Быстро темнело, и ползущая от реки прохлада заставляла ребят ближе придвигаться к огню. Вообще-то, хвалить рассказчика считалось хорошим тоном, однако Итиль нисколько не преувеличивал, говоря о таланте друга. Действительно, они пережили вместе множество приключений, но только в устах Сэма истории о них обретали очарование сказки. Неожиданно возникая из канвы беседы или спора, каждая из них была похожа на кружево, сплетённое искусным мастером из случайно подобранных нитей. Руаэллин как-то сказала, что Семён - настоящий скальд, ибо он удостоился чести испить мёда поэзии из рук самого Одина. И тем, кто слышал эту похвалу, не пришло в голову принять её за поэтическую метафору. В кругу друзей рассказы Сэма пользовались бешеной популярностью ещё и потому, что сам он ими совершенно не дорожил. Увлечённый новой сюжетной нитью, менестрель мог прервать повествование на самом интересном месте. Или вдруг убегал, спохватываясь о чём-то важном: "Заболтали вы меня совсем!" Не раз товарищи предлагали ему записывать свои приключения, но Семён неизменно отшучивался: "Что я вам - Иисус Христос, чтобы с моих слов Евангелие писать?" И потому в университетской среде его истории приобрели форму устного народного творчества, обрастая новыми подробностями и превращаясь в легенды. К просьбе Итиля присоединилась Алиэ: - Сэмчик, миленький, расскажи что-нибудь! Красивое такое, волшебное! Ладно? Лас только молча улыбался, догадываясь, что менестрель уже придумал, чем бы позабавить друзей. - Ну хорошо, - наконец смилостивился Сэм. - Расскажу я вам историю - волшебнее не бывает! Из серии моих прошлогодних похождений. Кто не в курсе, объясняю: в том году, в конце августа, я внезапно обнаружил, что лето на исходе, а со мной ничего интересного так и не случилось. До начала учебного года оставалось недели полторы. Вы, дорогие мои друзья, - обернулся Сэм к Итилю и Алиэ, - были заняты заботами поступления Ласа в нашу альма-матер. Тебя, эльфёнок, понятно, я ещё не знал. Боромир готовился к очередному фестивалю на Куликовке и из клуба своего не вылезал. Андрюха искал каких-то змеев под Питером. Словом, остался я один одинёшенек. И вот собрал добрый молодец Сэм свой походный рюкзак, положил туда карту местности и эльфийский плащ прихватил, чтобы по ночам не мёрзнуть. Тот самый, из светлой шерсти, что мне Руаэллин вышивала... И отправился я вниз по Оке. В Алексине был, в Поленово - столько насмотрелся, что и за месяц не расскажешь! - Как же ты передвигался? Пешком? - полюбопытствовал Лас. - Большей частью. А там, где на катере, где мужики на моторках подвозили. Получилось, что в Тарусе я оказался поздним вечером. Темнело уже. В этом городе у меня дядька по матери живёт, только адрес я не спросил, когда уезжал. Помню ещё с детства: дом у него частный на две семьи и огород. Однако, вот в чём штука: Таруса - городок небольшой и очень старый, частных домов с огородами там видимо-невидимо! Разве в темноте найдёшь нужный? Да ещё не зная адреса! Я и решил: переночую где-нибудь, а утром отправлюсь на поиски родичей. Забрёл во двор какого-то дома на окраине. А там словно меня ждали: в окнах темно, ни собак, ни хозяев, и сарай приоткрыт! Кто бы на моём месте от такого шанса отказался? Конечно, я не стал в дом ломиться, прямо в сарай пошёл. Сам думаю: ну, не убьют же меня за то, что я тут ночь посплю? Может, даже вовсе не заметят, если уйду на рассвете... Ярослав, представивший, что должно было последовать за столь многообещающим началом, вдруг прыснул, весело поблёскивая искорками глаз. Алиэ и Лас тоже улыбались, но Семён наставительно поднял кверху указательный палец: - Рано ржать начали! Хотя, тут ты, Ярик, прав: я и сам не ожидал такого продолжения. Значит, захожу в сарай, посветил фонариком... Батюшки мои, а там гробы кругом! Чуть не убежал сломя голову, честное слово! Только потом самому смешно стало: решил, что попал в мастерскую ритуальных услуг. И гробы-то, как оказалось, все либо бракованные, либо недоделанные. Иначе, чего бы сарай был открыт! Я нашёл в дальнем углу гробик поприличней, залез в него, в плащ завернулся и крышку сверху пристроил, чтобы меня не сразу нашли, если хозяева зайдут. Трое друзей уже смеялись во весь голос. Алиэ размазывала по щекам слёзы, её огромные голубые глаза превратились в узкие щёлочки. Лас, отвернувшись, закрыл лицо руками. - Как же ты дышал-то там, Сэм? - сквозь смех выдавил, наконец, Итиль. - Небось, сочиняешь! Менестрель напустил на себя серьёзный вид. - Не вру пока, погоди, - отмахнулся он. - Говорю тебе: гробов целых не было! Я взял широкую доску, что в углу стояла, и вместо крышки её приладил. А доска коротковата оказалась. Так и дышал... Слушайте дальше. Заснул я, наконец. Жестковато, правда, тесно, но выбирать не приходилось. Утешало то, что впервые в жизни в гробу спать довелось. Вдруг - шорох! Слышу, кто-то крадётся в темноте. Ну, думаю, конец мне: хозяева пришли! И рассказывай потом, что делал ночью в чужом сарае?! Я от страха, кажется, даже дышать перестал. Затаился, краем плаща голову накрыл, жду, что дальше будет. Тут только дошло до меня: ночь ведь ещё на дворе, а хозяин зажёг бы свет. Чего ему прятаться? Но эти двое крались по-воровски и говорили шёпотом. Прислушался я. Один спрашивает: "Ты уверен, что она здесь?" А второй: "Да здесь, точно, сам видел. Может, просто, её Костян куда переставил?" Полазили они ещё, кто-то споткнулся, выругался. А потом слышу: "Ты вон в том углу посмотри: видишь, гроб доской накрыт! Не она ли?" У меня внутри всё похолодело. Представляете, ситуация? В таких случаях полагается молитвы читать, я их много выучил, когда в семинарию готовился. А тут ничего вспомнить не могу, крутится только в голове: "Богородица, дева, радуйся!" Вот вам сейчас весело, а мне тогда каково было?! Особенно, как один грабитель, здоровенный бугай, ухватил доску, которой мой гроб был накрыт, а вместе с ней - край плаща. Я тут же вскочил и с перепугу заорал дурным голосом. Эти двое не ожидали, видимо, а я ещё - весь в белом! Они так резво ломанулись к выходу, что все гробы по дороге опрокинули! И вопят: "Не погуби, Пречистая!" Так и убежали. - Теперь, сами понимаете, спать я уже не мог, - продолжил Семён через некоторое время, позволив друзьям вдоволь насмеяться. - И рад бы был, если бы хозяева пришли. Едва рассвета дождался. А чуть светло стало, разглядел я, наконец, эту злополучную доску. На ней икона была написана, образ Богоматери с младенцем. Как это называется, когда щека к щеке? - Умиление, - подсказал Итиль. - Во-во! Но не церковная, насколько я в этих делах понимаю. Только всё равно, глянул я на икону и понял, что тайком мне отсюда уйти не удастся. Уж так просительно младенец смотрел и так он на меня был похож... Даже верилось с трудом! Потому я и решил в дом постучаться. Если, думаю, придут второй раз - уворуют обязательно, а мне отчего-то жалко. Надо хозяев предупредить, иначе совесть замучает. Сэм окинул удовлетворённым взглядом развеселившихся эльфов и, хитро подмигнув, начал подбрасывать в костёр дрова. Лас, Алиэ и Итиль с нетерпением ждали продолжения, но рассказчик не торопился. - Чем же дело кончилось? - не выдержал, наконец, Назар. - Не забрали тебя в милицию? - Нет, - улыбнулся менестрель, - даже не побили. Дверь открыл дядя Костя собственной персоной. Это, оказывается, я в его сарае ночевал! А сосед, с которым они дом делят - гробовщик, ритуальных дел мастер, - хранит там заготовки для своих шедевров. В общем, я даже рад был, что всё так получилось. Дядя Костя с тётей Леной отмыли меня после недели странствий, накормили по-человечески. А когда я им свои ночные приключения рассказал, смеялись, не хуже, чем вы сейчас. Икону, конечно, тут же в дом перетащили. Тётя Лена всё приговаривала: "Чудотворная ты моя! Людей от греха спасла, а дом - от воров!" Семён выглядел очень довольным. Он плутовато поглядывал на друзей, и его улыбка выражала торжество мастера, создавшего нечто гениальное. - Ты мне вот что скажи, - попросил Итиль после того, как стало ясно, что менестрель закончил свою историю, - икона-то настоящая была? Сэм встрепенулся. - Чуть самое интересное не забыл! - воскликнул он. - У дяди Кости в Алексине друг живёт, художник. Иногда в гости приезжает. Тут, ясное дело, наливочка, самовар... Вот однажды подвыпили они, и художник говорит: "Хочешь, я твою Ленку-красавицу так нарисую, что хоть сейчас - в церковь?" И написал портрет тёти Лены на той доске. А поскольку детей у моих родичей нет, личико младенца было срисовано с детской фотографии вашего покорного слуги. Не зря я сразу почувствовал сходство! Когда художник уехал, дядя Костя стал всем соседям в шутку хвастать: мол, нашёл я в сарае старинную икону! Кто-то позавидовал, решил украсть и продать. Интересно, во сколько бы её оценили?
С обеда зарядил дождь. Река сразу покрылась мурашками, а сосновый лес, погрустнев, нахмурился. Тяжёлые, тёмные облака густо облепили небо, и нашим друзьям оставалось надеяться только на то, что ночью поднимется ветер. Ливень временами усиливался, громко звеня листьями прибрежных лоз, или вдруг ненадолго прекращался, позволяя облегчённо вздохнуть травам, поникшим под тяжестью капель. Лас и Алиэ, лёжа рядом и высунув из палатки головы, с интересом наблюдали за безуспешными попытками Семёна и Ярослава развести костёр. Намокшие дрова упорно не загорались, а над рекой уже повисла чёрная туча, обещавшая вылить вниз целый потоп воды. Уже не первый раз Назар ловил себя на мысли, что его эльфийская стыдливость не распространяется на отношения с Алиэ. И дело было вовсе не в том, что Наташа являлась девушкой его друга. Конечно, это обстоятельство обязывало двух остальных эльфов соблюдать некую моральную дистанцию, чтобы не создавать неудобных и двусмысленных ситуаций. Но подобные тонкости не казались слишком сложными, учитывая рыцарскую честность взаимоотношений, бывшую нормой для всех четырёх друзей. Наташа стала для Назара по-настоящему близким человеком, а духовная открытость и доверие придавали их взаимной привязанности тёплый, родственный оттенок. И потому рядом с ней эльфёнок вёл себя так, будто Алиэ была его старшей сестрой. - Двадцать минут возятся! Костровые! - посмеиваясь, произнесла Наташа. Лас кивнул: - Гляди, сейчас дождь пойдёт, и мы останемся без ужина. Может, хватит нам их мучить? Сказать, что под навесом сухие дрова лежат? Но девушка остановила его: - Погоди! Яр, похоже, догадался. Действительно, Итиль уже вытащил из-под навеса, где была оборудована походная кухня, вязанку сухого хвороста. Ещё через несколько минут костерок весело запылал, и ребята успели приготовить ужин до того, как ливень накрыл их маленький лагерь. - Мы сегодня герои! - похвалился Сэм, втаскивая в палатку горячий котелок. - Жаль только, мокро, пострелять не удастся. - Можно искупаться, - предложил Лас. На это возразила Алиэ: - Сушиться негде. Будете тут от холода зубами стучать! Наташа была невероятно практичной девушкой, любившей порядок и точность во всём. С доверчивым, романтичным Итилем они составляли прекрасную пару, замечательно дополняя друг друга. - А я бы пошёл, - пожал плечами Ярослав. - Когда в дождь купаешься, можно русалку увидеть. Его слова развеселили Алиэ. - Гляди-ка, дамский угодник! - проворковала она медовым голосом. - Кто ж тебе такую длинную лапшу на уши навешал? Великий лучник капризно надулся: - Вечно ты... И помечтать теперь нельзя! А про русалок я от Фроди слышал, когда был у реконструкторов. - Угу, - скептически покачала головой Наташа, - она вам сказки рассказывала, а ты и поверил! Ты что, Фроди не знаешь? Сэм не участвовал в этом споре. Он молча сидел у входа и, приоткрыв брезентовую полу палатки, наблюдал, как тучи в небе медленно ползут к западу. - Ночью будет ветер, - тихо, словно про себя, сказал менестрель. - А я думаю, что это совсем не сказки, - вступил в разговор Лас. - Когда на улице дождь или туман, можно не только русалок, но и привидения, и даже ангелов увидеть. Есть такая теория в физике о преломлении пространства. - Точно! - воскликнула Наташа. - Ярик, прости! Не знаю, как называется это явление, но выглядит оно примерно так: капли преломляют пространство, и те формы жизни, которые имеют более разреженную, по сравнению с нами, структуру тела, становятся относительно видимыми. - Как это понимать: разреженную структуру тела? - удивился Итиль. Ему ответил Лас: - Это духи, во всяком случае, мы их так называем. Атомы относительно друг друга у подобных существ расположены на большем расстоянии, чем у людей. Поэтому наше зрение их не воспринимает. - Вот, значит, почему привидения ходят через стены! - догадался Ярослав. Он радостно захлопал в ладоши и совершенно по-детски зажмурился от удовольствия. - Физика, оказывается, полезная наука! Слышишь, Сэм? Хочешь ангела увидеть? Менестрель с сожалением оторвался от созерцания дождя за стенами палатки и проворчал: - Не хочу. Видел уже... Когда поздно вечером эльфы лежали, упакованные в тёплые спальные мешки, и лениво перебрасывались ничего не значащими фразами, Лас вдруг вспомнил: - Сэм, ты говорил, что видел ангела! Ребята не прочь были послушать интересную историю на ночь. Но сегодня менестрель выглядел рассеянным и, по всей видимости, находился в лирическом состоянии духа. Он не заставлял друзей уговаривать себя, как обычно, и вообще было видно, что к шуткам Семён не расположен. Помолчав немного и вздохнув поглубже, словно собираясь с мыслями, он произнёс: - Расскажу-ка я вам на сон грядущий сказочку про жадность... Случилась эта история, когда мы заканчивали школу. Помнишь, Итиль, на майские праздники я ездил в Питер? К Ромику Терёхину? Ты ещё жалел, что не смог со мной поехать... - Помню, - буркнул Ярослав из глубины спального мешка. - Я тебе обзавидовался. Тем временем Сэм обратился к Алиэ и Ласу: - Вы Ромика не знаете. Он учился в нашей школе на год старше. Удивил всех, когда в Питер поступил, в юридическую академию. А нас с Яром приглашал на Первомай в гости, обещал устроить в общаге, организовать экскурсию по городу. Но так получилось, что поехал я один. Ромик меня встретил на вокзале, отвёз к себе и предупредил, что завтра они сдают последний зачёт, а потом будет мне культурная программа, как у интуриста. Поэтому на следующий день я отправился гулять по городу один. Деньги взял с собой, побоявшись оставить в общаге. Половина по карманам была рассована, половина - в рюкзаке. Эльфы притихли, проникшись настроением менестреля, который задумчиво лежал, подперев голову рукой. Серьёзный взгляд его был устремлён куда-то мимо друзей в глубину воспоминаний. По крыше палатки по-прежнему барабанил дождь. - Так вот, - неторопливо продолжил Сэм, - ехал я в троллейбусе в сторону центра и обратил внимание на девушку. Куколка! Красавица! Стройная, лёгкая, вся словно воздушная, волосы светлые по плечам струятся. Вижу, и она меня заметила, улыбнулась. А глаза тёплые, как весеннее солнышко! И выходить нам получилось на одной остановке. - Ты, надеюсь, не растерялся? - осторожно спросил Итиль. - Эту историю даже я не знаю. - Конечно! - усмехнулся Семён, саркастически скривив губы. - Если бы я тогда проявил себя героем, уже похвастался бы давно! А кому интересно свои поражения считать? Упустил я эту девушку в толпе. Потом долго ходил по Невскому проспекту, всё разглядывал и забрёл, наконец, под Арку Главного Штаба. Оттуда музыка доносилась, я, собственно, на звуки и пошёл. Смотрю, моя красавица стоит, а с ней - два парня. Играют русский рок, и одеты в кожу, не хуже нашей Арвен. Студенты, подрабатывают таким образом. Девушка - ко мне, так и вьётся вокруг: мол, за десять рублей мы тебе что хочешь споём! И тут, братцы, я пожадничал. Смотрю ей в глаза, а сам думаю, паршивец: "Что я, миллионер, что ли? Деньги вам - щаз-з!" И пошёл дальше. Только осадок в душе неприятный остался. Скверно было, честное слово: девчонка такая красивая, и ребята играли здорово, а я десятки пожалел! - Угрызения совести, конечно, нужная штука, но увлекаться ими вредно, - заметил Назар, когда менестрель прервал свой рассказ. - Да, - согласился Семён, - Итиль всегда говорил, что у меня самооценка занижена. Только в тот раз некому было в спину толкнуть, сказать: "Ты что делаешь, болван? Поступай, как сердце велит, если голова не работает ни к чёрту!" А за подобные фокусы судьба, обычно, даёт по шее. Мне в тот же день рюкзак порезали где-то в городе и все деньги оттуда вытащили. Может, девушка и вовсе ангелом была, посланным с небес, чтобы проверить мою честность! Но я не сдал экзамен, не созрел ещё для добрых дел. Одно хорошо: после этого случая я стал учиться играть на гитаре. Как сказала бы Руа, включилась система сложных подсознательных ассоциаций. Семён замолчал, и в палатке стало тихо. Каждый думал о своём. Ласу никак не удавалось связать в единое целое образ беспечного, лёгкого, рыцарски великодушного Сэма, с тем слабым и неуверенным в себе подростком, каким предстал менестрель в этой истории. Оставив, наконец, безуспешные попытки разобраться в тонкостях сложного характера своего друга, эльфёнок стал слушать дождь. А ливень за стенами не унимался, монотонно шурша промокшей травой.
За ночь ветер действительно разогнал тучи, и непогода прекратилась. На рассвете Итиль растолкал Ласа, как у них было условлено ещё с вечера. Потихоньку, чтобы не будить остальных, приятели выбрались из палатки. - Да здравствуют романтики! - прошептал Ярослав, вытаскивая из-под навеса удочки. - Пойдём русалок ловить! Было ещё очень рано и холодно. Высокие травы гнулись от обильной росы, а с узких листьев лоз стекали крупные капли, норовя попасть прямо за шиворот. Любивший утренние купания Итиль, закатав штаны до колен, шагал босиком. Светлая улыбка озаряла его лицо, и Лас не мог припомнить случая, который бы заставил его друга надолго утратить бодрость духа. Никто не видел великого лучника мрачным или скучающим: даже если в его жизни и случались неприятные моменты, окружающим этого заметно не было. С самого первого дня знакомства эльфёнок восхищался той лёгкостью, с которой Ярослав шёл по жизни, и его железным самообладанием. Немного отойдя от лагеря, Итиль весело запел рассветную альбу, мотив к которой несколько дней назад они придумали вместе с Сэмом:
- Вместо нежного привета
Брал я с бою замок грозный, Пел Ярослав хорошо. Его голос словно был специально создан для того, чтобы исполнять эльфийские баллады или песни трубадуров. Не отличаясь особенной силой, он своими тёплыми, ласковыми интонациями напоминал Ласу утренние птичьи трели. Однако в кругу друзей Итиль неизменно отдавал первенство музыканта и сочинителя Семёну. Великий лучник не стремился стяжать славу скальда, хотя замечательно играл на гитаре, и даже иногда подбирал нехитрые мотивы для новых баллад менестреля. - Какая прелесть! - похвалил эльфёнок песню и исполнителя. Итиль, улыбаясь, поклонился. - Мне самому нравится, особенно припев, - сказал он. - Правда, там, в середине, есть ещё два куплета, но в них слишком много имён и латыни! Увлечением поэзией трубадуров всех свих друзей заразил Сэм, бывший большим поклонником средневековой европейской литературы. Он мог часами говорить о короле Артуре и Сигурде7, цитировать "Речи Высокого"8 и пересказывать рыцарские романы9. Лас удивлялся той серьёзной страстности, с которой менестрель описывал своих любимых героев, принимая их чувства слишком близко к сердцу. Самого эльфёнка в романах и сагах больше привлекали героические эпизоды, и он был полностью согласен с мнением Итиля, утверждавшего, что в хорошем произведении должен быть счастливый конец. Едва в конце тропинки показалась серая в утреннем тумане гладь Оки, Ярослав с радостным криком бросился в неё, не потрудившись даже снять одежду. Эльфёнок, поёжившись, тоже вошёл в холодную воду. Он не разделял восторга друга, но выглядеть перед ним неженкой не хотелось. - Опять я всю рыбу распугал! - спохватился Итиль, когда они, вдоволь наплескавшись и наплававшись, выбрались на берег. - Даже не подумал... Лас уже отжал волосы и теперь натягивал сухую рубашку, которую предусмотрительно снял перед купанием. - Ты не замёрзнешь? - спросил он великого лучника, с одежды и волос которого струями стекала вода. - Ерунда! Гляди, что у меня есть! - Итиль достал из дупла старой лозы коробок спичек. Скоро сухие ветки, нашедшиеся под корягами, весело затрещали. Маленький костерок почти не давал тепла, и, конечно, он не мог высушить мокрую до нитки одежду Ярослава, однако ребята были абсолютно счастливы. - Расскажи про Фроди, - попросил вдруг Назар. - Я вчера спрашивать постеснялся из-за Сэма. Проницательные карие глаза Итиля на миг сверкнули странным огоньком. - Ты заметил? Нет, не просто так интересуется Лас! Он упрямый, всё равно узнает, рано или поздно. Лучше уж сейчас... Впрочем, эльфёнку можно доверить любую тайну! Ярослав многое видел, понимал, о многом догадывался, но обычно держал это при себе. Он разбирался в людях гораздо лучше, чем об этом думали многие, и, научившись доверять случайным впечатлениям, практически никогда не ошибался. Сейчас Итиль подозревал, что Назар пытается разрешить задачу, которая самому ему оказалась не по силам, и всё равно откровенность давалась с большим трудом. - Сэму всегда неприятно, когда разговор заходит о Фроди, - начал он тихо и медленно, словно раздумывая о том, стоит ли продолжать, - он терпеть не может вспоминать день их знакомства. Это произошло после той истории в пещерах, в конце первого курса. Как раз на фоне скандала в его семье. По мере того, как Ярослав говорил, речь его становилась смелее, а голос - увереннее. Но у Ласа возникло ощущение, что его друг тщательно обдумывает каждую фразу, опасаясь сказать лишнее. А как бы он сам повёл себя на месте Итиля, отвечая на столь прямой и бестактный вопрос? И хотя смущение не покидало Назара, слушал он очень внимательно. - Никто от Сэма такого не ожидал, - продолжал Ярослав. - Родители боялись, что их сын повредился в рассудке, настолько странно он себя вёл. Ни с того, ни с сего, как им казалось, перестал общаться со всеми друзьями, сидел дома и читал божественные книги. А когда начал отказываться от еды и объявил, что переходит учиться в семинарию... Ну, сам понимаешь... Только после того, как Руаэллин удалось уговорить его не менять место учёбы, тётя Юля - мама нашего друга, - со слезами на глазах стала умолять меня хоть чем-нибудь его отвлечь, чтобы вернуть назад к мирской жизни. Я оказался между двух огней. С одной стороны, не хотелось вмешиваться в личный выбор Сэма: знаешь, как неприятно, когда тебе лезут в душу! А с другой - не мог отказать тёте Юле: я ей слишком многим обязан. К счастью, всё это случилось на заре нашего повального увлечения книгами Профессора. Не без труда, но Семёна тоже удалось заинтересовать. Это была первая победа. Я к тому времени уже познакомился с Боромиром, кстати, именно Фроди нас познакомила, и ходил к реконструкторам практиковаться в стрельбе. Когда же Сэм стал толкинистом, мы и его притащили в клуб, чтобы он овладел навыками боя. Конечно, до этого ни меча, ни лука наш менестрель ни разу в руках не держал! Ты, Лас, может быть, заметил, что самым слабым местом в характере Семёна является его самолюбие. Он очень болезненно воспринимает неудачи, и потому боится показаться неловким или смешным. Хоть это и странно звучит, если вспомнить, как он держится в компании... Но я Сэма с детства знаю, мы в школе за одной партой сидели. Он упрямый, будет в одиночку часами тренироваться, чтобы достичь успеха в каком-то деле. А потом представит это так, будто ему всё удаётся шутя и играючи. Многие верят, и никто не представляет, какого напряжения нервов и сил стоит Сэму эта кажущаяся лёгкость. Теперь понимаешь, что он чувствовал в клубе реконструкторов, когда перед множеством незнакомых людей ему предстояло обнаружить своё полное неумение владеть оружием? Признаться, я боялся, что он уйдёт, но здесь тоже помог случай. Когда мы подходили к кузне, на площадке перед ней как раз был поединок. У нашего друга сразу глаза загорелись! Представь себе: два дюжих молодца в полном русском вооружении времён Дмитрия Донского дубасят друг друга за милую душу! Мечом оба владеют мастерски. Мы с Боромиром застыли с открытыми ртами, чего уж говорить про Сэма, который видел это впервые в жизни! Силы поединщиков были примерно равны, поэтому никто бы не решился определить, кому достанется победа. Но один вдруг, поскользнувшись на мокрой траве, неожиданно упал, этим бой и закончился. Второй поединщик протянул ему руку, помогая встать, и мы услышали его голос, насмешливый, звенящий, как у подростка: "Спасибо, Руслан! Жаль, что грохнулся не вовремя, а-то бы я тебе ещё наподдала!" Оказывается, это Фроди с Русом Маровым, руководителем клуба, пробовали новые доспехи. Естественно, после такого зрелища Сэм не пожелал ударить в грязь лицом и перестарался, когда ребята стали обучать его приёмам боя. Он в первой же схватке получил травму: мечом по ключице! Хорошо - вскользь, кость цела осталась, зато рука сразу повисла и на глазах начала опухать. Реконструкторы ужасно перепугались, тем более что до этого в клубе не было серьёзных травм. Синяки и порезы не в счёт. Кто-то предложил: "В каморку его, к Фроди! Она же травница известная и знахарка!" - и мы повели Сэма в комнатушку в дальнем углу кузни. Там везде баночки со снадобьем, пучки трав висят на стенах, - ребята так и зовут эту комнату: "аптекарская". Пока Фроди оказывала Сэму первую помощь, мы ждали снаружи, и чем она его лечила, осталось тайной за семью печатями. Только после этого рука у него очень быстро отошла, даже в больницу не потребовалось обращаться. Конечно, менестрелю нашему пришлось несладко, а Фроди, насмешница, ещё на прощание напутствие дала, чтобы он за меч никогда не брался и тяжелее гитары ничего не поднимал. С тех пор Семён всякий раз зубами скрипит при одном только упоминании имени Фроди. В клубе он больше не показывается, в центральную библиотеку, где она работает, - не ходит. Но зато и про семинарию тоже ни разу не заговаривал - как бабка отшептала! Замолчав, Ярослав принялся разматывать удочки. Тема была закрыта. Несомненно, Итиль рассказал далеко не всё, и для Ласа в этой истории по-прежнему осталось много неясного. Но, опасаясь показать себя недостойным доверия великого лучника, эльфёнок не задавал вопросов. Утро подарило ему достаточно информации для размышления, заставив совершенно по-новому взглянуть на отношения двух друзей. Собственное участие в них Назар представлял себе очень смутно, однако тонкое, едва уловимое чувство, зародившееся где-то в глубине сознания, советовало набраться терпения и ждать. Чего? Ответ на этот вопрос знала, пожалуй, только Руаэллин.
В летнем лагере эльфов Назар был абсолютно счастлив, но всё же, порой, он ловил себя на том, что скучает по своей прекрасной наставнице. Искренний в чувствах эльфёнок не без удивления замечал, как дорога стала ему эта женщина. Именно она учила его никогда не лгать себе, осознанно воспринимать и оценивать любое случайное впечатление. "Наш внутренний мир состоит из мелочей, - говорила Руа. - Никогда нельзя недооценивать значение жеста, взгляда, мимолётного порыва души. Относись к ним сознательно, мой друг, и помни, что красота и богатство твоего мира зависят от того, как ты станешь воспринимать мелочи жизни". В университете говорили, что у них роман. Но Назар только посмеивался, слыша тонкие намёки и словно бы случайные замечания. Он не верил сплетням. И сама Руаэллин не давала ни малейшего повода усомниться в кристальной чистоте своих намерений относительно Ласа. Их объединяла сказка. Жизнь представлялась прекрасным образцом совершенства, чудом, которое человек может сотворить для себя и, наслаждаясь его обладанием, радостно раздаривать людям. Новое видение мира предполагало и новый тип взаимоотношений, не укладывающийся ни в одну известную Ласу схему. К тому же, Руаэллин была мудрейшим человеком, и эльфёнок по праву гордился своим ученичеством у неё. Что касается приятелей Назара, то его дружбу с преподавательницей они воспринимали по-разному. Рассудительная и не склонная к мистицизму Алиэ видела в ней просто деловое партнёрство, полезное общение. Сэм, напротив, усматривал здесь нечто глубокое, тайное, невысказанное, оттого немного трагическое и ужасно притягательное. Однако ближе всех к истине находился Итиль, подозревавший, что Лас избрал Руаэллин своим духовным наставником. На все попытки друзей прояснить ситуацию в этом вопросе, Назар неизменно отвечал шутками, заставлявшими его смущаться и краснеть, что, в свою очередь, создавало определённую почву для слухов о его неразделённой любви к Руа. Когда за вечерним чаем Сэм предпринял новую попытку навести разговор на этот щекотливый вопрос, эльфёнок даже не удивился. Часто вспоминая о Руаэллин в последние дни, Лас охотно допускал мысль, что он - далеко не единственный, кому загадочный образ эльфийской владычицы не даёт спокойно спать. - Слушай, правду говорят, что Руа мысли читать умеет? - таинственный шёпот менестреля вызвал у Назара улыбку. - А ты сам как думаешь? Семён пожал плечами: - От человека, который всерьёз интересуется староскандинавской магией и гадает на рунах, всего можно ожидать! - А мне кажется, зря болтают, - вступила в разговор Алиэ. - Просто она - хороший психолог: только глянет на нас, как ей всё ясно. - Может, и так, - согласился Сэм, - но я всё-таки думаю, не обходится у неё без сверхъестественных штучек. Где бы Руа ни появилась, там сплошные необъяснимые явления! - Чем докажешь? - поинтересовался Итиль. До сих пор он скромно сидел в стороне, обматывая кожаным шнурком рукоятку ножа. Сэм через пламя костра сощурил на него плутовские зелёные глаза: - Помнишь плащ, который она мне подарила? Именно в нём я был, когда обнаружил в сарае у дяди Кости чудотворную икону... А в пещерах на Первомай? Почему при такой дозе яда в крови девчонка жива осталась? И Лас слишком подозрительно быстро выздоровел. Я уж про мелочи не говорю... - Эльфёнок крепким оказался, - заступилась Алиэ, - и девочка... Всё вполне объяснимо с медицинской точки зрения. Но Назар молчал, закусив губу. Он очень хорошо помнил тот взгляд Руаэллин, благодаря которому его психика сумела преодолеть наркотическую амнезию. И голос, неземной, прекрасный, наполнивший замкнутое пространство ядовитой трещины свежим ветром... Это не было галлюцинацией! Эльфёнок знал, что подобные вещи возможны, хотя и впрямь похожи на сказку. Бросив быстрый взгляд в сторону Ласа, Итиль заметил, насколько ему неприятен этот разговор. Видимо, Сэм слишком далеко зашёл в своих предположениях. - Ладно, Шерлок Холмс, успокойся, - заговорил он мягко, - напугаешь Ласа до смерти, а ему на втором курсе экзамен по философии сдавать. Однако тема была настолько интересной, что менестрель не собирался так просто заканчивать её обсуждение. - Ну и что, если напугаю? - спросил он, увлечённый новой мыслью. - Вот объясни мне, например, почему одна Руа не собирает зачётки перед экзаменом? - Может, не верит в эту чертовщину? - предположила Алиэ. Семён укоризненно покачал головой и ехидно заметил: - А остальные преподы верят? Нет, я думаю, Руа и смотреть не надо, чтобы понять, у кого синяя зачётка. Она нас насквозь видит! Это я вам говорю! - Ты скажешь... - протянул Итиль. Назар обвёл лица друзей вопросительным взглядом: - Вы мне голову морочите коллективно, да? Сэм, Итиль и Алиэ, переглянувшись, дружно расхохотались. Но поскольку Ласу была непонятна причина их веселья, Ярослав поторопился объяснить: - Как же ты две сессии-то сдал, если до сих пор не слышал университетскую легенду? Вот скажи, какого цвета твоя зачётная книжка? Эльфёнок удивлённо пожал плечами: - Красная. А что? - А то, - подхватил менестрель, - что их уже лет семь красными делают. Но раньше зачётки были синими, в твёрдых корочках. И рассказывают, что училась в нашем вузе одна девушка. С первого по пятый курс в её зачётной книжке ни одной четвёрки не было - круглая отличница! А когда она свой заслуженный красный диплом получила, преподы повесили её зачётку в рамочку под стекло в кабинете ректора. И долго висела там эта достопримечательность, пока однажды не нашли кабинет открытым, стекло разбитым, а зачётку - пропавшей! Того, кто стащил реликвию, так и не поймали. Но с той поры ходят упорные разговоры, будто синяя зачётка отличницы появляется иногда перед экзаменами у разных студентов. У кого - не угадаешь. Только если вдруг привидится, что твоя зачётная книжка синяя, можно вообще ничего не учить: на экзамене язык сам будет говорить то, что нужно. Лас недоверчиво покачал головой: - Обычные байки! Но на это совершенно неожиданно возразила прагматичная Алиэ: - Ты за преподами понаблюдай! У вас перед экзаменами зачётки собирали? - Ну. - Кто? - Да все. Разложат на столе, полюбуются, и лишь после этого приглашают нас тянуть билеты. - Ага! - воскликнул Сэм. - Одна Руаэллин так не делает никогда. Единственная! - Точно, - подтвердила Наташа, - мы на всех факультетах узнавали. У них вроде как - традиция. Но поговаривают, что преподы тоже видят синюю зачётку. И студента, кому такое счастье выпало, лучше не спрашивать: позора не оберёшься! - Это месть отличницы за то, что не уберегли её сокровище! - произнёс Семён зловещим голосом. - Кстати, я тут одну историю вспомнил! - вдруг хихикнул он, спустя некоторое время. - Весьма поучительную и с моралью. - Давай! Эльфы расселись поудобнее, и менестрель начал рассказ: - В июне, после сессии, решили мы с ребятами отметить сдачу. Ты, Алиэ, помнится, тоже вместе с Арвен там тусовалась. Наташа улыбнулась: - Было дело. Только мы ушли рано, не дожидаясь, пока вы общагу разнесёте. - Да ладно тебе! - слегка обиделся Сэм. - Мы, филологи, народ мирный. А шумно стало только после того, как историки набежали! - Думаю, вы все друг друга стоите, - заметил Итиль, никогда не участвовавший в студенческих пирушках. Семён повернулся к другу, и непривычно тёплый, ласковый огонёк зажёгся в его плутовских глазах. - Молчи, трезвенник, и слушай, что за чудеса с людьми происходят! Когда все уже собирались расходиться, заявился Денёк Мальцев с пятого курса исторического. Тот ещё алконавт! Он уже был под мухой, и с собой что-то принёс. Мы попытались, конечно, воззвать к его совести, поскольку назавтра Денёк готовился сдавать последний дипломный экзамен. Но совести у него не оказалось, и наши увещевания пропали зря. "Э, что тут! - безнадёжно сетовал наш гений. - Мне не жалко! Я всё равно на лекции не ходил, и учить ничего не собираюсь. Давайте, ребята, лучше выпьем за то, как меня завтра попрут из родного вуза!" В этот момент кто-то вдруг ляпнул про синюю зачётку, в том смысле, что только чудо может Дениса спасти. Как он обрадовался, если бы вы видели! Выложил на стол свою зачётную книжку и сказал, что будет пить до тех пор, пока она синей не станет. Теперь всем стало интересно, чем дело кончится. Расходиться мы раздумали, притащили выпивку, закуску и организовались по второму кругу. К утру я отключился, как и следовало ожидать, а когда проснулся, гляжу, Денёк тут же, рядом, в зеркало смотрится, глаза протирает и бормочет: "Синяя... Синяя..." "Что? - спрашиваю. - Морда у тебя? Так это точно!" Он только пальцем у виска покрутил. "Дурак, - говорит, - зачётка ночью была синяя, сам видел!" Потом и остальные ребята проснулись. Затолкали мы Дениса в холодный душ, привели немного в чувство и на экзамен отправили, так сказать, в последний путь. Даже панихиду спели, не удержались! Дальше вот что было. Пришёл наш герой на дипломный экзамен просто никакущий: лицо опухшее, мозги ничего не соображают и перегаром разит на три метра! А там целая комиссия преподов под председательством Рюрика. Собрали у всех зачётки, разложили на столе, шепчутся. Вдруг Рюрик как рявкнет: "Мальцев! Позорище рода человеческого, ко мне!" Денёк, пошатываясь, к нему. А ваш грозный Сан Палыч посмотрел на него весело и ла-асково так предлагает: "Мы сейчас сыграем с тобой в русскую рулетку: я задаю один вопрос - всего один! Ответишь - будешь аттестован и диплом получишь, как полагается. Не ответишь - вылетишь из университета без разговоров. И считай, что пять лет зря сюда ходил. Идёт?" Денёк перед ним стоит, икает. Согласился, конечно, выбора-то нет! Не знаю, что за вопрос Рюрик задал, только этот паршивец ответил правильно. Как он сам потом рассказывал, не помнил, что говорил. Мелет что-то заплетающимся языком, а преподы в комиссии всё бледнее и бледнее становятся. Кончилось дело тем, что аттестовали нашего студента и отпустили с миром. А он после экзамена прямиком в больницу угодил с сильным алкогольным отравлением. Вот такой печальный финал! Последние слова менестреля утонули в дружном, громком хохоте. В походной жизни лесных эльфов наступил знаменательный день: у них закончились продукты. После долгих и горячих споров решено было так: Итиль и Алиэ пойдут в город за провизией, Сэм останется присматривать за лагерем, а Лас - за Сэмом. Свежим, росистым утром, когда сонное солнышко только что выглянуло из-за дальних холмов, окрасив верхушки сосен в золотисто-розовый цвет, неразлучная парочка собралась в путешествие. Закинув за спину самодельные вещмешки, и не потрудившись даже сменить зелёные одеяния эльфийских пограничников на костюмы, более соответствующие концу ХХ века, Наташа и Ярослав простились с друзьями. - Эльфёнок, остаёшься за старшего! - помахала рукой Алиэ. - Ждите нас к полудню! - добавил Итиль и, весело посвистывая, зашагал в сторону дороги, ведущей в город. Сэм растерянно глядел ему вслед. Странное выражение на секунду омрачило его лицо, так, что казалось, даже веснушки на щеках потускнели, скрытые тенью невесёлых мыслей. Лас заметил это. Положив руку на плечо застывшего в меланхолической неподвижности Семёна, юный эльф спросил голосом тихим и серьёзным, словно не требуя ответа: - Что у вас с Яром? Менестрель вздрогнул, но головы не повернул. Какое-то время он стоял так, собираясь с мыслями, и эльфёнок почти физически ощущал всю бурю противоречивых эмоций, владевших сейчас его другом. Слова Ласа были подобны пощёчине, резко и больно хлестнувшей именно в тот момент, когда Семён не был готов ответить ударом на удар. Наконец, повернувшись, он медленно произнёс с удивлением и горечью: - Не знал я тебя, Назар. И недооценил. Ты слишком похож на него... Один беглый взгляд дал Сэму понять, что Лас догадался обо всём: о муках его больного самолюбия, о титанических и безуспешных попытках найти своё место в этом мире... Даже о том, что дружба с Ярославом слишком много значила для него. С самого детства Итиль был единственным человеком, к мнению которого Семён внимательно прислушивался и которому старался подражать, часто забывая, насколько непохожи их характеры. Это стремление, наконец, создало трагический и почти непреодолимый раскол в его собственной личности. Тяжело признаваться себе в том, что ты неспособен разрешить проблему взаимоотношений с лучшим другом, и вдвойне больно оттого, что уже не можешь этого скрывать. Семён не видел выхода. Отпираться теперь было бесполезно. Он стоял, устало потупив глаза, понимая, что откровенного разговора не избежать. Но эльфёнок лишь улыбнулся светло и ласково, так, наверное, как ему самому улыбалась Руаэллин. - Мы оба всегда с тобой, Сэм, каким бы ты себя ни считал! Менестрель со вздохом отвернулся. Ох уж это внутреннее благородство! Недостижимая мечта... Тонкая, иронично-горькая усмешка скользнула по его красивым губам. - Вот и Яр мне всегда говорил, что чувство собственного достоинства не зависит от внешних обстоятельств. Он на своей шкуре это испытал! Кто бы сейчас поверил, что наш эстет, красавец и денди - мальчик из неблагополучной семьи?! Мы росли, как братья, и, пожалуй, из всех знакомых ребят только я знал, как ему тяжело. Сколько раз он приходил ко мне с портфелем на ночь глядя, просился переночевать - и всегда улыбался! Представляешь?! Лицо разбито в кровь, в глазах слёзы, - а он смеётся! И верит в людей, в мечту, в удачу... Искренне верит... Я уже тогда, в детстве, чувствовал огромную разницу между нами! У меня было то, чего не было у Яра: дружная семья, собственный дом. Среди многочисленной взрослой родни я оказался единственным ребёнком, и потому каждый мой каприз удовлетворялся моментально... Потом всё изменилось. В старших классах Итиль познакомился с Фроди, и, сбежав от отчима, года полтора жил у неё. А ещё через некоторое время вернулся из Америки его родной дядя - брат матери. Он разыскал племянника, купил ему квартиру, помог поступить в университет. Теперь уже Ярослав воспитывался в духе высшего света научной аристократии и намеревался стать учёным-историком, как его дядя, преподававший в Гарварде. А я по-прежнему пытался себе что-то доказать, пока не понял: это может длиться бесконечно... Лас был потрясён. Итиль никогда не рассказывал о своём детстве, он вообще мало говорил о себе. Весёлый менестрель тоже предстал теперь Назару совершенно иным. И картина взаимоотношений двух друзей развернулась вдруг перед ним во всей безысходной очевидности свершившегося факта. Здесь было всё: привязанность и чувство вины, благодарность и отчаяние, желание помочь и невозможность принять эту помощь. Ярослав считал себя виновным в постоянных неудачах друга, в его неосуществлённых мечтах, ибо знал, что всё это проистекает единственно из желания Сэма походить на него. Семён, в свою очередь, тоже страшно мучился, чувствуя, насколько недостоин он чистой привязанности благородного сердца Итиля. Этот узел затягивался всё туже, грозя превратиться в ближайшем будущем в серьёзный конфликт. Тем временем, приятели вышли на берег Оки. Солнце уже стояло довольно высоко, его горячие лучи почти полностью высушили росу на прибрежных травах. Опустившись на крупный щебень, намытый волнами со дна реки, эльфы смотрели на её сдержанно-спокойную поверхность, скрывающую под собой могучую силу потока. Было очень тихо. - А ты не пробовал всё начать заново? - спросил вдруг Назар. Глаза Сэма лихорадочно блестели, полускрытые длинными, тёмными ресницами. Лас был прав: это предельная черта, которую не растянешь до бесконечности. Слишком много усилий потрачено на борьбу с самим собой. Сейчас Семён не чувствовал ничего, кроме смертельной усталости. Чтобы что-то поменять в своей судьбе, ему нужен был серьёзный стимул, нечто необыкновенное, способное заставить раз и навсегда твёрдо поверить в себя. Менестрель грустно усмехнулся. - Мотивации не хватает... - сказал он и, поднявшись, медленно побрёл по тропинке вдоль берега. Эльфёнок проводил его задумчивым взглядом. Время давно перевалило за полдень, а Итиля и Алиэ всё не было. Эльфы нарубили дров, прибрали поляну, даже успели найти немного грибов в березняке на склоне ближайшего холма. К утреннему разговору они больше не возвращались. Сэм был равно благодарен Ласу за то, что он вызвал его на откровенность, заставив, наконец, взглянуть правде в глаза, и за то, что сейчас эльфёнок тактично молчал, предоставляя менестрелю следовать потоку собственных мыслей. Сложно было сказать, о чём думает Семён: беспечно и весело улыбающийся, он порой замирал, хмурился недовольно, покусывая губы, потом неожиданно в его зелёных глазах загорались искорки победного торжества и веснушки вспыхивали под ярким солнцем, словно приглашая Ласа разделить с ними игривое праздничное настроение. Сам Назар к обеду просто измучился от мыслей и предчувствий. Нельзя сказать, чтобы они были тревожными. Пожалуй, суетливыми и беспокойными. Эльфёнку хотелось действия, ожидание становилось невыносимым. Как призывно поблёскивает кованый меч! Устроить бы сейчас поединок! Но с Сэмом нельзя: он не может держать удар травмированной рукой. В лагере менестрель дрался только посохом, которым неплохо владел, однако их тренировки всё равно больше напоминали индийские фильмы, где орудие боя почти никогда не достигает цели. Зато стрелял Семён великолепно и, находясь в ударе, вполне мог соперничать с Итилем - лучшим лучником среди городских толкинистов. Но сейчас менестрель был очень далёк от мыслей о поединке, потому Лас решил оставить его в покое. Бесцельно побродив по лагерю и не придумав, чем бы заняться, эльфёнок поймал себя на том, что ему нестерпимо хочется свернуть палатку. Просто руки чешутся! Да что же это такое происходит?! Не в силах больше бороться со своими бредовыми ощущениями, Лас опустился на бревно и обхватил голову руками. - Руа, Руа, - прошептал он, - где же ты? Твой верный эльдэ, кажется, сходит с ума! Подошедший в этот момент Семён со вздохом присел рядом. - Слушай, Лас, я вот уже битый час думаю о том, куда провалились эти бездельники? Есть хочется, да и тревожно что-то, не пойму отчего... Эльфёнок кивнул, но обменяться замечаниями они так и не успели: на тропинке показалась лёгкая фигура Итиля. Великий лучник ещё издали приветственно помахал рукой: - Эй, рыцари, заждались? Ярослав был один. И без мешков, набитых провизией. Лас с Сэмом удивлённо переглянулись, чувствуя, что их опасения начинают сбываться. - На вас что, разбойники напали? - поинтересовался менестрель. - Где Алиэ? И еда? Но лицо вернувшегося эльфа сияло торжествующей улыбкой: - Бери выше! Мы встретили реконструкторов. Вон за тем лесочком, в излучине реки нас ждут обед и приключения! - Что-о?! - Сэм вытаращил на друга полные ужаса глаза, в которых ясно читалось: "Ах ты, предатель!" На это Ярослав только по-королевски повёл бровью, давая понять, что возражения не принимаются. - На большой поляне целая толпа народу: и воины, и славяне-ролевики, только эльфов не хватает, - объяснил он. - Поэтому мы все официально приглашены на праздник Перуна, который начнётся за два-три часа до заката и будет продолжаться... Руслан советовал прихватить с собой палатку! Лас облегчённо вздохнул: пожалуй, он поторопился с выводами о собственном сумасшествии! Все предчувствия объяснялись просто: на этом празднике их ждало нечто необыкновенное. Несомненно, судьба уже приготовила сюрприз для каждого из них. И хотя Семён всем своим видом показывал, что идти не собирается, Итиль уже посвящал друзей в подробности: - Котелки давно кипят, мясо жарится на вертелах! Свои мешки мы там оставили, и Алиэ помогает готовить пиршество. Впрочем, для нас тоже работа найдётся: вечером намечаются ратные игры и турнир лучников в честь прекрасных дам. А в полночь Фроди будет класть требу Перуну. После этого Руслан с Добрыней обещали сюрприз! Ну? Что вы стоите? Сматываем лагерь! Лас, конечно, был "за" двумя руками. Но Сэм, всё это время исподлобья глядевший на Итиля, вдруг насмешливо поинтересовался: - Ты правда думаешь, что я пойду? В воздухе запахло ссорой. - У тебя выбора нет, - спокойно ответил Ярослав, глядя в презрительно-зелёные щёлочки глаз своего друга. - Фроди лично передала приглашение, сказала, что ей было бы очень приятно видеть Сэма-скальда. Если мне не веришь, можешь у неё спросить. Дважды задетый за живое, Семён взбесился. - Ты... - прошипел он с искренней злостью, едва подбирая слова, - ты... что сделал?! Мы не виделись два года, с того самого раза... Я думал... она... забыла... И рука его вдруг взметнулась, готовая нанести удар. Семён никогда бы не простил себе этой пощёчины, слишком сильно он любил своего друга, но сейчас он совершенно не владел собой, плохо понимая, что говорит и делает. Ярослав, внимательно следивший за каждым движением Сэма, знал это прекрасно. Стремительным жестом он успел перехватить руку менестреля, и, крепко сжав её, медленно отвёл от своего лица. Ласу даже показалось, что Итиль не столько защищается от удара сам, сколько защищает от него Семёна. - Остынь, - тихо сказал лучник, - биться будем на турнире. А Фроди помнит тебя, и всегда помнила. Пошли! Бледный и испуганный, Сэм всё же нашёл в себе силы посмотреть прямо в глаза Ярославу так, что тот, не выдержав, отвернулся. Однако эта попытка сопротивления была последней, и вскоре менестрель молча присоединился к Итилю и Ласу, которые начали разбирать лагерь. Они вместе быстро свернули палатку, и, побросав в мешки свой нехитрый скарб, зашагали к большой поляне, где вечером должен был состояться праздник Перуна. Чтобы добраться до излучины реки, им пришлось пересечь широкий прибрежный луг, поросший клевером. Здесь важно гуляли пять разморенных жарой коров, и несколько коз ощипывали листья с густой поросли ивняка. Пастух, сидевший тут же, в тени высокой ивы, не обратил ни малейшего внимания на трёх парней в зелёных костюмах. Пройдя ещё немного по тропинке вдоль берега среди огромных валунов, принесённых сюда, наверное, ещё ледниками, друзья, наконец, оказались прямо напротив места, где Ока делала крутой поворот. Здесь-то и располагался лагерь реконструкторов, спрятанный в сухой береговой низине и окружённый высокими холмами. Великолепные смолистые сосны - остатки древней, самой южной полосы хвойных лесов - тянули к небу свои шершавые стволы, а на склонах холмов привлекали взгляд несколько старых, раскидистых дубов, неизвестно как поселившихся тут. Поляна была достаточно большой и ровной, чтобы устроить на ней помимо всего прочего площадку для турниров. Эльфёнок удивлённо отмечал про себя, насколько грамотно реконструкторы выбрали место и организовали лагерь. Справа от большого кострища, обнесённого кругом брёвен-скамеек, брезентовые домики образовывали жилой сектор. Сейчас там было тихо, и только из крайней от леса палатки доносился плач младенца вместе с ласковым женским голосом, мурлыкавшим колыбельную. Зато слева, где был натянут навес для продуктов, жизнь кипела вовсю! Несколько девушек и женщин постарше, в группе которых Лас заметил Алиэ, готовили праздничное угощение. Им помогал проворный подросток лет пятнадцати, одетый в белую славянскую рубаху. Назар, посмеиваясь, отметил про себя, что паренёк просто бестолково путается под ногами, вызывая у женщин громкие весёлые восклицания. Ему, несомненно, хотелось поучаствовать во всех подготовительных этапах, сунуть свой любопытный нос всюду, где это только возможно. - Отдай сюда сыр, иначе он не доживёт до полуночи! - высокая загорелая девушка с длинной русой косой шутливо попыталась схватить мальчика за полу его длинной рубахи. Но тот ловко увернулся, продолжая отщипывать от свёртка, который держал в руках. - Не дам! - Пашка, рассержусь! Тебе что, больше нечем заняться? - девушка притворно строго сдвинула красивые брови. Но тут за расшалившегося подростка заступилась Алиэ: - Оставь человека в покое, Мирослава! У него, может быть, личная драма: ему Руслан дрова пилить не позволил! Девушки рассмеялись, а Лас только сейчас обратил внимание на звук, доносившийся с дальнего края поляны: там жужжала бензопила и стучали молотки. Лагерь был наполнен весёлой суетой - верной предвестницей праздника. Мужчины сбивали мишени, натягивали верёвочные ограждения, отделяющие площадки для турниров от зрительских мест. Кто-то пилил дрова, кто-то носил воду из родника, наполняя огромные канистры, - словом, каждому здесь находилось дело. Это маленькое подобие муравейника выглядело тем более живописно, что все люди были одеты в костюмы, стилизованные по древнеславянскому обычаю. Полотняные рубахи, обильно украшенные вышивкой и тканой тесьмой, кафтаны с коваными застёжками, меховые шапки. Даже кожаная обувь была скроена так, как носили её наши далёкие предки!.. Сейчас, в жаркое время суток, все тёплые детали одежды вместе с доспехами и оружием лежали в тени некоего подобия плетня, ограждавшего лагерь со стороны дороги. Этот плетень привлёк к себе особое внимание юного эльфа именно потому, что ничего подобного он раньше не видел. На ореховых колышках, воткнутых в землю и переплетённых несколькими прутьями, красовались два черепа: лошадиный и коровий. Здесь же был укреплён флаг с гербом клуба, а по центру, на специально устроенной небольшой площадке, стоял деревянный идол, изображавший Перуна. Где, когда и кем был вырезан идол, а также, насколько точно он соответствовал славянским образцам, Лас даже не попытался узнать. Его воображение поразило другое. Все эти люди: взрослые мужчины и женщины, девушки, парни, подростки, - сейчас самозабвенно играли, отрешившись от того мира, который они называли "реалом". Для них не существовало городской суеты, этот маленький палаточный посёлок в старославянском стиле казался центром вселенной. Даже поклонение силам природы приобретало здесь совершенно особый смысл. За время своей многовековой истории человек слишком отдалился от первоосновы - Земли с её всеобъемлющей любовью и нежной красотой. Люди стали забывать, насколько возвышенно-необыкновенными могут стать они сами, приблизившись к природе и впустив её гармонию в свою жизнь. А здесь, на зелёном берегу, переодевшись в старинные костюмы, можно было перенестись в другую реальность, почувствовать себя человеком другой эпохи, прикоснуться к истокам мудрости, ощутить чистоту взаимоотношений. Назар так увлёкся созерцанием собственных мыслей, что не заметил, как кто-то подошёл им навстречу. - Опа-ньки, эльфы прибыли! - вдруг раздался весёлый, пронзительный голос, похожий на голос мальчика-подростка. Лас вздрогнул от неожиданности. Собираясь уже шуткой ответить на задорные слова паренька, он повернулся и... остолбенел. Голос принадлежал не мальчику, а высокой, крепкой женщине средних лет с царской осанкой и приветливой, детской улыбкой. Её когда-то чёрные, теперь же густо посеребрённые сединой волосы были коротко острижены и схвачены золотой тесьмой. Карие глаза блестели молодо, их острый взгляд оставлял впечатление глубокой, идущей от самых корней мудрости. Мужской древнеславянский костюм очень подходил воинственному виду незнакомки: широкая рубаха и штаны из тонкой шерсти, крашеные в блекло-сиреневый цвет и расшитые золотой тесьмой. На кожаном поясе гордо красовался охотничий нож вместе с неожиданно изящным, вышитым золотом и бисером кошельком. Бросалось в глаза отсутствие украшений, даже тех, что обычно носили мужчины: шейных гривен и браслетов, поддерживавших длинные рукава. - Будьте как дома! - вновь заговорила женщина, приветливо улыбнувшись каждому эльфу. - Вы с палаткой? Очень хорошо! Сэм, здравствуй, голубчик! Рада тебя видеть! Но в ответ Семён только холодно кивнул, торопливо прошагав мимо. Нарочитая небрежность его движений выдавала внутреннюю скованность, вызванную сильным волнением, однако незнакомка, казалось, не заметила этого: взгляд её остался столь же ласковым, а выражение лица - суровым. Зато Итиль, смущённый вызывающим поведением друга, виновато опустил голову. - Не обижайся на него, Фроди! Он ведь пришёл... Фроди?! Эта женщина - Фроди?! Назар не ослышался? Он представлял её молодой, стремительной, весёлой - этакой богатыркой с длинными русыми косами в славянском стиле. Теперь же Лас пришёл в такое замешательство, что даже на секунду отвернулся, чувствуя, как предательский румянец заливает его щёки. Фроди, внимательно наблюдавшая за эльфёнком, насмешливо сверкнула белозубой улыбкой. - Как я выгляжу, синдэ? - обратилась она к Ярославу. - Неужели, так страшно? Сегодня все мужчины шарахаются от меня, как чёрт от ладана! Сердце Итиля вдруг трепетно дрогнуло, словно хрупкий стеклянный шарик, готовый упасть с высоты. "Синдэ..." Где бы он был сейчас, если бы не эта мудрая атани? Даже представить страшно! А ведь он для неё всё тот же маленький ласковый синдэ, и ничего не изменилось... Поддавшись внезапному порыву, Ярослав вдруг опустился на одно колено и благодарно обхватил обеими руками жёсткую ладонь Фроди. - Жрица народа эдайн великолепна! И я по-прежнему её верный рыцарь! Растроганная женщина по-матерински нежно улыбнулась ему. - Выучила на свою голову! - проворчала она, стараясь скрыть волнение под маской суровости. - Придётся принять твою клятву верности! Эльфёнок наблюдал эту сцену с открытым ртом. Вот как! Жрица... И у Итиля, оказывается, тоже всё серьёзно - он эльф, настоящий сумеречный эльф, далёкий от игры с переодеванием как и сам Назар, как Руаэллин. Почему раньше Лас не замечал этого?! Радостное эхо отдалённых колокольчиков заполнило поляну и всё его существо, подхватило, закружило звёздной мелодией. Перед ним в ослепительном сиянии стоял молодой рыцарь в сером плаще с лунными узорами, тонкая серебряная скань венца вспыхивала временами отблесками драгоценного алмаза, искусно вплетённого в её прихотливый рисунок. Итиль тем временем положил руку на плечо притихшего Ласа. - Ты видел мой камень? - шепнул он. - Молчи! Это секрет! И Ярослав, почтительно поклонившись Фроди, оставил её наедине с Назаром. Эльфёнок совершенно не представлял, о чём они будут разговаривать. Окинув Ласа изучающим взглядом, жрица удовлетворённо кивнула головой. Её пристальное внимание не вызывало неловкости, и юноша с изумлением отметил про себя, как стремительно растёт его доверие к этой удивительной женщине. А взгляд... Руаэллин тоже иногда так смотрела на него. - Ты прав, малыш, что не задаёшь вопросов, - наконец, сказала Фроди, - всё станет ясным в свой срок. Быть учеником Руа - большая честь! Улыбнувшись в ответ, эльфёнок мысленно поблагодарил жрицу за то, что она избавила его от необходимости самому рассказывать о себе. Наверное, Фроди знала о нём больше, чем он сам, во всяком случае, у Ласа создалось именно такое впечатление. Многоточия её фраз не являлись тайной для сердца, слушавшего в напряжённом внимании. - Я не пойму только одного, - медленно заговорил юный эльф, подозревая, однако, что Фроди известен ход его мыслей. - Зачем Итилю было нужно, чтобы Сэм непременно сюда пришёл? Боюсь, это плохо кончится... Жрица едва заметно покачала головой. Лас-эл-Лин Анариэ! Совершенно такой, как рассказывала Руа: искренний, порывистый, действительно похожий на солнечный луч. Когда-то давно Владычица Звёзд Варда предсказала ей, что это случится: ночь и день встретятся, а в пограничном сиянии зари родится новая реальность. Однако, эльфёнок ещё слишком мал, нужно дать ему окрепнуть, подождать, пока он придёт к осознанию великой силы своего духа. Пожалуй, не стоит пока говорить ему всего... - Кончится так, как задумаешь ты, - ответила Фроди осторожно, глядя прямо в доверчиво распахнутые глаза Ласа. - А синдэ сейчас разрывается между привязанностью и благодарностью. Для него это очень трудный выбор. Назар глянул на площадку, предназначенную для будущего турнира. Там вместе с другими мужчинами Ярослав устанавливал мишени и готовил почётные места дамам-участницам. Он безмятежно смеялся, перебрасываясь весёлыми шутками с молодыми реконструкторами, и по выражению лица Итиля было совершенно невозможно догадаться, что происходит у него на душе. Поискав глазами Сэма, Лас обнаружил его на другом краю поляны беседующим с Боромиром и худеньким чернявым пареньком в меховом жилете. Менестрель был мрачен и тих, время от времени он энергично тряс головой, видимо, от чего-то отказываясь. Фроди внимательно наблюдала за эльфёнком. - Я слышала, ты неплохо стреляешь? - вдруг спросила она лукаво. - Будешь участвовать в турнире? Игривый тон воинственной девы насторожил Ласа: не иначе, что-то задумала! Конечно, он бы с удовольствием выступил, если бы здесь была Руаэллин: наверное, из всех возможных дам, только перед ней Ласу было не стыдно проиграть. Ещё перед Алиэ, но Наташа уже занята: за честь её имени собирается стрелять самый меткий лучник, неоднократный победитель всевозможных городских состязаний. И Назар честно ответил: - Пожалуй, Фроди, ты преувеличиваешь мои достоинства: я не отважусь позорить даму своей стрельбой. Понимающе усмехнувшись, жрица склонила голову набок: - Ясно! В настоящий момент дама сердца отсутствует в лагере. Но она обязательно появится к турниру, не сомневайся! Эльфёнок покраснел, как альпийский мак. Теперь он начал понимать, за что Семён так сердит на Фроди: хотя она была мудрейшим, проницательным человеком, деликатность в ней совершенно отсутствовала. А воительница тем временем посмеивалась: - Эй, малыш, что случилось? У тебя даже уши горят! Собрав всю свою храбрость, всю силу воли, Лас твёрдо глянул в весёлые глаза Фроди и ответил с достоинством, которого сам от себя не ожидал: - Рад слышать, что Руаэллин будет здесь! С удовольствием выступлю за честь её имени, если она позволит, конечно. Женщина перестала смеяться. Её чёрные брови удивлённо поползли вверх. - О-о! Ты далеко пойдёшь, помяни слово старой волчицы! Подобная смелость дорого стоит! От этой похвалы Лас ещё больше смутился и, чтобы окончательно не потерять присутствие духа, попытался переменить разговор: - А за тебя кто-нибудь будет стрелять? Дева-воительница издевательски хмыкнула: - Наши рыцари стреляют не в пример хуже меня, потому и боятся, что засмею их после турнира. К тому же, глянь, разве я похожа на прекрасную даму? Скорее - на прекрасного Илью Муромца или Алёшу Поповича! Действительно, мощная, атлетичная Фроди выглядела очень грозно. Позже, во время состязаний, Лас с восхищением наблюдал, как она билась на мечах и кидала копьё. Эльфы тоже продемонстрировали своё мастерство, немало удивив реконструкторов, которые перед началом турнира, посмеиваясь, говорили, что в алюминиевых доспехах невозможно показать хороший бой. Раздуваясь от гордости за своих учеников, Боромир принимал заслуженные комплименты. Итиль, Лас и Алиэ участвовали в нескольких поединках, причём эльфёнку из-за его невысокого роста доставались партнёрами в основном девушки. В одночасье Назар своей стремительной и изящной манерой боя покорил столько женских сердец, что любая молодая славянка с радостью согласилась бы выступить с ним в паре на турнире лучников. Такого успеха у дам Лас ещё никогда не имел! - Здорово дерёшься! - похвалила эльфёнка Мирослава, когда он, сняв шлем после очередного поединка, вытирал рукавом мокрое лицо. - Кто учил? - Боромир, - ответил Лас. - А фокусы разные Алиэ показала. Славянка одобрительно закивала головой: - Серёга - мастер! И Наташину манеру я знаю. Жаль, только с тобой сразиться не получится, было бы интересно. Эльфёнок глянул снизу вверх на статную, крепкую девушку и с сомнением проговорил: - Можно, конечно, попробовать... Но ты меня всё равно побьёшь! - Посмотришь на вас - самой в эльфы хочется податься: такие вы все необыкновенные! - рассмеялась Мирослава. - Только менталитет не позволяет: вятич я по крови и духу! К ним подошёл Итиль. - Ну что, Славушка, готовь свой клинок! - воскликнул он весело. - Подойду я тебе вместо Ласа? Кокетливо поправив кольчугу, славянка задорно тряхнула длинной косой. - Гляди-ка, как подраться, так он первый! Пошли, я тебя сейчас на раз-два-три уложу! Поединок вышел очень упорным. Сошлись два равных противника: там, где Мирослава уступала в силе, она брала хитростью и неожиданностью выпадов. Итиль тоже был лёгок и увёртлив, потому бой, начинавшийся столь шутливо, затянулся уже по серьёзному. Для обоих являлось делом чести не уступить сопернику, чтобы не дать повода к насмешкам в свой адрес. Сгрудившиеся около верёвочных ограждений зрители с интересом наблюдали за поединком, по ходу перебрасываясь замечаниями: - Кто кого уложит, как думаешь?.. - Ого, идут на рекорд!.. - Да, такого длинного боя сегодня ещё не было!.. Заметно уставшие противники двигались всё медленнее и тяжелее. Зрители притихли, предчувствуя скорую развязку. И точно, во время очередной схватки Итиль с Мирославой как по команде вместе рухнули на траву. - Ой, не могу! - хохотала девушка, снимая шлем. - Уморил ты меня! Ничья, что ли? Она лежала на площадке и размазывала по раскрасневшимся щекам весёлые слёзы. Ярослав сидел рядом, тоже не в силах подняться. - Давай, ничья! - смеялся он. - Не начинать же заново! Семён в поединке мечников не участвовал. Он дурачился, примеряя на себя доспех, и казался вполне довольным жизнью. Лишь иногда, когда взгляд его отыскивал в толпе зрителей Фроди, по лицу менестреля пробегало мимолётное облачко. На Ярослава он вообще старался не смотреть, и в продолжение вечера ни разу не заговорил с ним. Развлекаясь в своё удовольствие, Лас всё же не оставлял без внимания эту игру взглядов, чувствуя, как обманчиво нервное веселье Сэма. Да и в олимпийском спокойствии Итиля эльфёнок не был уверен до конца, а потому так или иначе старался быть рядом, подозревая, что в любой момент может потребоваться его помощь. Гроза грянула почти сразу после поединка Итиля с Мирославой. Великий лучник приводил себя в порядок, умываясь в тени раскидистого старого дуба, и Алиэ поливала ему воду из бутылки, когда к ним подошёл Сэм с двумя посохами в руках. Менестрель был настроен очень решительно. - Ты обещал мне бой, - начал он без предисловий. - Сейчас наши силы равны, думаю, не стоит откладывать. Ярослав с достоинством выпрямился и хмуро глянул на друга. Драться ему не хотелось, тем более теперь, когда, утомлённый сражением со славянкой, он не рассчитывал силу удара. В серьёзной схватке Сэм мог повредить больную руку, и тогда ему неминуемо грозила бы операция. Хотя, конечно, этот упрямец всё понимает, ему нужен именно серьёзный бой. Любые попытки отказа тут же воспримутся новым оскорблением. Жалости и сочувствия Сэм не терпит, впрочем, как сам Итиль... Остаётся - драться? Отказ от поединка отправит Семёна в больницу куда вернее, чем нерассчитанный удар... Ярослав медленно провёл рукой по лицу, словно отгоняя последние сомнения, и начал перевязывать тесьмой растрепавшиеся волосы. Его спокойствие удивило Сэма: он не думал так просто получить согласие на бой. Конечно, Итиль понял его... Он всегда его понимал лучше других!.. В который раз за один сегодняшний день он доказывал своё превосходство! Теперь поединок уже ничего не решит, надо немедленно просить прощения! Но... гордость не позволяет!.. Менестрелю было всё равно, чем закончится их схватка, сердце его обливалось кровью от сознания собственной подлости: он поставил друга перед таким выбором, которого тот был сделать не в состоянии. Да и сам Семён совершенно не знал, как ему поступить дальше. Наташа, не посвящённая в причины ссоры приятелей, с тревогой наблюдала за их приготовлениями. Девушка была уверена, что драки можно избежать, какой бы сложной не казалась проблема. А в существовании серьёзного конфликта она теперь не сомневалась, с замирающим сердцем следя, как вспыхивают, свившиеся тугим жгутом, взгляды двух застывших в напряжении парней. - Итиль, не смей! - прошептала Алиэ в предгрозовой тишине, повисшей под старым дубом, так что каждое слово эхом зазвенело в его тёмной листве. Но тут вдруг голос её сорвался в истерический крик, россыпью острых иголок вонзившись в сердце Ярослава. - Не смей! Лучник на секунду закрыл глаза, подавляя страстное желание повернуться, броситься успокаивать любимую девушку, уверяя её в том, что всё хорошо, и что они не будут драться. Но вместо этого он, скрипнув зубами, обратился к менестрелю: - Прости меня, Семён, я страшно виноват... Понимаю тебя: так больше продолжаться не может! Кивнув благодарно и решительно, менестрель подал ему посох. "Ты подлец, Сэм, и сволочь последняя! - мелькнуло в голове незадачливого упрямца. - Теперь иди до конца!" Эта мысль тут же обернулась глупой, беспомощной улыбкой... Спасение неожиданно пришло в тот момент, когда казалось, что поединка не избежать. Лёгкая, маленькая фигурка вдруг вынырнула из-за широкого дубового ствола, разбив напряжённую преграду, повисшую между стоявшими в позиции эльфами. Лас всё это время скромно ожидал в стороне и не привлекал внимания к своему присутствию, в глубине души надеясь, что его помощь может не потребоваться. Однако ситуация приняла слишком опасный поворот, поэтому эльфёнок выступил из своего укрытия, удачно поймав последнюю паузу перед боем. - Погодите! - воскликнул он. - Без меня не начинайте! Сэм, можно тебя на пару слов? Изумлённый сверх всякой меры менестрель повиновался без вопросов. Они отошли в сторону, чтобы поговорить один на один. Глаза лучника сверкнули надеждой. Ярослав остался стоять на том же месте, осторожно переводя дыхание и стараясь успокоить сердце, колотившееся, как ему казалось, слишком часто и громко. Тихо подошедшая Алиэ молча обняла своего друга, спрятав у него на плече заплаканное лицо. Тем временем Назар с Семёном спокойно разговаривали. - Подумай, ведь ваш поединок ничего не решит, - заметил эльфёнок с точно рассчитанной небрежностью в голосе. - Знаю, - откликнулся Сэм. - Только если я сейчас уже - последняя скотина, надо быть ею до конца! - А как ты будешь смотреть в глаза Фроди? Именно ей придётся оказывать тебе первую помощь! Менестрель вдруг пристыжено потупился. - Что ты предлагаешь? - спросил он после короткой паузы, вызванной замешательством. Эльфёнок с готовностью ответил: - Тебе - быть мужчиной и проявить характер. Итиль не хочет драться, он извинился. Извинись и ты. Это будет замечательный, благородный жест - тебе он по силам. Семён на секунду задумался, потом с сомнением спросил: - Так просто? Извинился - и всё? Лас отрицательно замотал головой: - Если было бы - всё, я бы вообще не вмешивался. Ваша ссора произошла из-за Фроди? Так? Менестрель смущённо кивнул. - Вот тебе и поле для подвигов! Поговори с ней для начала. - А потом? - Потом... сам решай. Но на турнире лучников у вас с Итилем должна быть разная мотивация, чтобы тебе опять не пришлось себе ничего доказывать. Я правильно понял, Сэм? Ты этого хочешь? Семён вздохнул, собираясь с силами и мыслями, и вдруг порывистым, искренним жестом протянул Ласу раскрытую ладонь. - Значит, ты в меня веришь? Эльфёнок с чувством пожал её. - Верю! Давай!.. ... Назар сидел на холме над лагерем и смотрел, как вечерние тени сосен удлиняются, делая большую поляну полосатой. Надо было немного прийти в себя, оценить новые ощущения - именно для этого он взобрался сюда по крутой тропинке, усыпанной сосновыми шишками. Мягкая хвоя хранила тепло солнечных лучей, пальцы безотчётно перебирали её ребристые иголочки, порой соскальзывая и натыкаясь на прохладные, мохнатые листья земляники. Лас испытал большое облегчение, когда Сэм и Итиль, наконец, пожали друг другу руки. Огромный груз моральной ответственности камнем свалился с души, и эльфёнок почувствовал, насколько тяжело далась ему эта дипломатическая миссия. Но наградой был благодарный, сияющий взгляд Ярослава и спокойная решительность Семёна, намеревавшегося во что бы то ни стало довести начатое дело до конца. Как получилось, что менестрель сразу же поверил ему? Этот своевольный, отчаянный упрямец, совершенно неуправляемый в минуты сильного волнения?.. Значит, Фроди права: Лас действительно способен справиться с любой поставленной задачей... Ведь нашёл же он сейчас нужные слова!.. Вспомнилось усталое, бледное лицо Итиля - ему тоже нелегко далось это спокойствие и здравый смысл. Один опрометчивый жест, один неверный взгляд - и он бы навсегда лишился товарища, к которому был искренне привязан. Эльфёнок повалился на тёплую хвою и стал смотреть в небо, где так же полосато, как тени, растянулись розовые облака. ... Вечереет. Солнце опускается к горизонту. Белые небесные корабли плывут в вечную гавань Альквалондэ - лебединый край. Жаркая степь кажется непреодолимой. За степью - горы, их высокие пики призывно сияют ослепительной белизной. Туда! Туда! Но каждый шаг уже даётся с трудом. Вдруг - всадник! Лёгкая пыль вьётся от копыт его белого коня. Эй, вестник, стой! Что говоришь ты, куда зовёшь? "Скорее, она уже ждёт! Твоя Владычица ждёт тебя!" Всадник передаёт ему повод, и вот он сам уже летит на белом коне сквозь бескрайние степи. Ветер бьёт в лицо, а горы... горы всё ближе!.. Задыхаясь от быстрой скачки, Лас испуганно открыл глаза. Высокий холм над лагерем реконструкторов, земляничный пригорок, внизу - Ока. Это правда или ему почудилось, что Итиль зовёт его? Он говорил о Владычице... Неужели, Руаэллин приехала?! Эльфёнок вскочил и, чувствуя внезапный прилив бодрости, помчался вниз по тропинке. Неудержимая радость захлестнула его существо! И сумасшедший восторг, и сказочная лёгкость во всём теле предупреждали о том, что сердце не лжёт и Владычица где-то рядом. Вдруг он внезапно остановился, словно натолкнувшись на невидимую, но очень мягкую преграду. Серебристая дрожь выгнала из мышц последние остатки усталости, и даже уши заложило от ощущения полёта! Она стояла среди тёмно-шершавых стволов, в вечерних сумеречных тенях, освещённая последними брызгами заката, и протягивала ему навстречу полупрозрачные руки в тонких золотых браслетах. Глаза слепли в мерцающем радужном сиянии, исходившем от прекрасной королевы, так что эльфёнок восторженно зажмурился. Волнуясь и робея, он медленно подошёл и, так же, как Итиль перед Фроди, опустился перед Руаэллин на одно колено, склонив голову в почтительном поклоне. - О, повелительница! Дозволь сложить к твоим ногам все стрелы, которыми я владею! Растроганно улыбаясь, Владычица взяла его за руки и притянула к себе. - Мой маленький эльдэ всё сделал правильно! Это было серьёзное испытание, и награда не заставит себя ждать! - потом, заглянув в ясные, счастливые глаза эльфёнка, она прибавила: - Пойдём, турнир начинается! Только теперь, когда ослепительное сияние пропало, Назар заметил, что одета Руаэллин в длинное платье алого шёлка, расшитое золотом. Широкие рукава в прорезях открывали красивые руки, перевитые тонкими золотыми цепочками. Такие же цепочки блестели в её светлых, распущенных волосах. Лас глубже вздохнул, потряс головой, снова зажмурился и открыл глаза: наваждение исчезло окончательно. Руаэллин рассмеялась: - А вы тут, как я вижу, не совсем одичали! Итиль прекрасно встретил меня, он по-прежнему галантен. И Сэм хорош, как никогда! Я увидела его беседовавшим с Фроди, но не стала им мешать. Хотелось поговорить с тобой до турнира! Со склона холма, откуда спускался Лас вместе с Руаэллин, сквозь широкие просветы сосновых стволов разворачивалась прекрасная панорама. По всему изящно очерченному изгибу реки разлилась тёмная пастель сумерек, на которой застыли жёлтые пятнышки бликов. Дальний берег вместе с кромкой горизонта был уже закрашен чёрной тушью, а там, где днём поле встречалось с небом, горела последняя роспись закатного художника - блекло-рыжая полоска с красной итоговой чертой. Она дрожала, угасая, оставляя свою палитру в тихих звёздочках рыбачьих костров, что мерцали на границе туши и пастели. Зато ближний берег был освещён и шумен. К вечеру большая поляна преобразилась. Посередине её пылал огромный костёр, а семь разрисованных мишеней освещались укреплёнными сбоку факелами. В их трепещущих, густых огнях проворно двигались тёмные фигуры: реконструкторы завершали последние приготовления к турниру лучников. Руаэллин и Лас подошли вовремя, им осталось только уточнить правила у судей и занять свои места. Дамы-участницы расположились на специально устроенных скамейках, зрители толпились за верёвочными ограждениями. У мишеней, путаясь в свете факелов, сновали любопытные подростки. Собственная причастность к состязанию наполняла юные сердца гордостью турнирных бойцов: организаторы доверили им собирать стрелы и приносить их лучникам. Эльфёнок улыбнулся, глядя на детей: не так давно подобная помощь и ему казалась верхом блаженства! Наконец призывно запел рожок. Это руководитель клуба Руслан - статный чернобородый воин в русском доспехе времён Дмитрия Донского и татарской лисьей шапке подал сигнал к началу состязаний. Семь парней-участников по очереди подходили к дамам и, кланяясь, произносили речь. Они выражали восхищение красотой своей избранницы, а затем, превознося собственные доблести, испрашивали дозволения сразиться за честь имени "божественной феи". В ответ дама давала короткое напутствие, как правило, подкрепляя его небольшим подарком, считавшимся своеобразным пропуском на турнир: платок, ленту или шарф рыцарю можно было укрепить на своём костюме перед тем, как судьи выдадут оружие и лучники займут свои места у мишеней. Лас получил в подарок алый шёлковый платок с золотой вышивкой, а Итиль - белый с серебряной. Друзья многозначительно переглянулись, прикалывая к одежде знаки внимания своих дам. Семён произносил речь последним. Выжидал ли он удобного случая или боролся с остатками нерешительности? Но одно то, что он выбрал в партнёрши Фроди - самую несговорчивую женщину среди реконструкторов, великолепно владеющую луком и потому считавшую себя вправе посмеяться над рыцарем, не добывшим ей победы, - уже одно это обстоятельство вызывало недоумение в рядах зрителей и участников. Как Сэм сумел уговорить Фроди стать его дамой на время соревнований? Разве он не боится насмешек, способных вывести из равновесия любого хоть немного самолюбивого лучника? Чудеса, да и только! Или он на сто процентов уверен в своей победе, или просто захотелось острых ощущений: в случае поражения воинственная дева ему спуску не даст! Но Семён сейчас был сосредоточенно сдержан, его взгляд, обращённый к Фроди, сверкал искренним восхищением. Всё же остальное менестреля мало заботило. Едва он начал речь, вокруг воцарилось вдохновенное молчание: затих даже лёгкий шёпот, порой пробегавший по рядам зрителей. Взволнованный, напевно звенящий голос рисовал удивительные картины, унося воображение далеко-далеко на север, в ту страну, от которой остались одни легенды. Не где-нибудь, а здесь и сейчас доблестный Сигурд отправлялся на поиски подвигов в честь прекрасной девы-воительницы - валькирии Брюнхильд7. Он должен стать достойным её смелости, её чистой, хрупкой души, похожей на первый снег, застилающий берега фьордов. И он непременно добудет для неё голову дракона - доселе непобедимого чудовища собственных страхов и сомнений, глупых обид, несовместимых со званием столь доблестного рыцаря. Да, он торжественно клянётся именем прекрасной валькирии, памятью их первой встречи! - и исполнит эту клятву! Во время речи Семёна Фроди ни разу не улыбнулась. Она сидела прямо, с царским величием, сурово сдвинув чёрные брови и всем своим видом подтверждая, что выбор образов менестреля отнюдь не случаен. Сэм сейчас говорил правду и - разве можно сказать лучше?! Жрица, как никто, понимала, что пережил этот юноша, прежде чем решился просить её стать его дамой. Преодолевая себя, он являлся главным победителем этого турнира, и Фроди готова была вызвать на поединок любого, кто осмелился бы сказать, что это не так. Наконец, лучники встали у мишеней. Засвистели стрелы, направляемые верной рукой, закричали и захлопали зрители. При свете факелов события на турнирной площадке казались ожившими кадрами исторического фильма. Словно время повернуло назад и остановилось, залюбовавшись. Один за другим выбывшие рыцари покидали стрельбище и, согласно предписанию правил, занимали места у ног своих дам. На площадке остались только три участника: Лас, Итиль и Сэм. Эльфёнок по-прежнему находился в том состоянии радостной эйфории, когда ничего не видишь, ни о чём не думаешь, только чувствуешь сердцем и удивляешься непривычной внутренней красоте ощущений. Сердцем он чувствовал мишени и оружие, сердцем посылал стрелу - она стремительно и точно находила цель. Но представить себя победителем Лас не мог даже на секунду: для него самой драгоценной наградой являлось уже участие в этом турнире за честь имени прекрасной Руаэллин. Вдруг его великолепная партнёрша поднялась со своего места и жестом попросила минуту внимания. - Почтенные зрители и судьи! - обратилась она ко всем в наступившей тишине. - Я вполне довольна успехами моего рыцаря и не желаю, чтобы он продолжал участие в турнире. Подойди ко мне, Лас-эл-Лин! Сегодня ты сделал всё возможное, чтобы порадовать свою даму! Правилами турнира не воспрещалось, чтобы дама снимала своего рыцаря с соревнований. Более того, она могла даже приказать ему проиграть. Но всё же поступок Руаэллин выглядел более чем странно, поскольку Лас был одним из главных претендентов на победу. По рядам пробежал недоумённый шёпот. Удивило реконструкторов и то, что эльфёнок не выразил ни малейшего неудовольствия необычным поведением своей партнёрши. С прежней, счастливой улыбкой он передал оружие судьям, поклонился Руаэллин и устроился у её ног, приготовившись наблюдать за окончанием турнира. Склонившись к самому уху своего юного рыцаря, Владычица что-то коротко шепнула. Лас кивнул, не оборачиваясь, и устремил взгляд туда, где Семён и Ярослав готовились к последней схватке за призовое место. Волшебные звёзды Элберет сверкали в небе и в душе Итиля. Это внутреннее спокойствие ни с чем не сравнимо! Привязанность и благодарность... Разве нужно делать выбор между ними? Разве можно выбрать что-то одно? Он видел глаза Фроди... Так, как она сегодня смотрела на Сэма, она не смотрела ни на кого, никогда, сколько он её помнил! А может быть стоит хоть раз в жизни попробовать вспорхнуть на тоненькую веточку собственных ощущений и радостно пропеть рассветную песню? Как это делает Лас! Что получится?.. На бархатной небесной подушке мягко поблёскивали далёкие бриллианты. Их свет сплетался в кружево, раскинув над рекой свои прихотливые узоры. Серебряные нити тянулись вниз, трепетно вздрагивали в ясном пространстве и растворялись без следа среди жёлтых огней факелов. Густой сумрак давно окутал поляну, лица лучников от зрителей и судей скрывала таинственная тень. Но зачем смотреть в ночь, если ярко освещены мишени, если факелы пылают так, что в их пламени теряется даже звёздный свет?.. Ярослав бросил взгляд в высокое небо, кротко улыбнулся и, закрыв глаза, начал натягивать тетиву. Секунда - и стрела великого лучника вонзилась в мишень: на полсантиметра выше маленького чёрного кружка, утверждая тем самым бесспорный факт поражения. Сэм был точен. Но поверит ли он в свою победу?.. Эльфы обнялись, и сквозь этот искренний жест отчаянной надеждой скользнули слова менестреля: - Ты ведь не нарочно? Итиль улыбнулся, вытирая тыльной стороной ладони по-настоящему влажные глаза: - Факелы слепили. Я не привык. Ближе к полуночи Боромир и Добрыня - тот самый худенький чернявый паренёк в меховом жилете, - занялись таинственными приготовлениями. Отойдя подальше от любопытных взглядов на край поляны, они склонились над чем-то, подсвечивая себе факелом. Яркий блеск его выхватывал то огненную шевелюру Боромира и его круглое, сосредоточенное лицо, то резко-ироничные глаза Добрыни, внимательно изучавшие какие-то предметы, разложенные в траве. Эльфёнок тронул Итиля за плечо: - Что там? - Потрясающая вещь! Скоро будут чудеса! В самом деле, скоро со всех концов поляны начали подтягиваться реконструкторы. Они выстроились полукругом около того самого плетня, который так поразил воображение Назара. Место рядом с идолом осталось свободным. Некоторые девушки спешно прихорашивались, поправляя причёски и платья. Лас заметил, что Фроди тоже сняла доспех вместе с длинным бархатным кафтаном, придававшим её костюму колорит воина времён Московской Руси, и осталась в той славянской одежде, в которой ходила днём. Только золотую повязку на голове жрица заменила на белую, с символикой Перуна, похожей на шестилепестковые цветы. Когда к идолу с двух сторон подошли Боромир и Добрыня, сжимавшие в руках горящие факелы, по рядам пробежал восторженный шёпот: - Полночь! Полночь! Начинаем! Выступив в центр свободного пространства, и остановившись в двух шагах от идола, Фроди отвесила ему земной поклон. Теперь это была не суровая валькирия, а мудрая славянская жрица, исполненная непобедимой, неотвратимой силы самой Земли. Её высокий, мальчишеский голос с резкими нотками звенел среди замерших сосен и, отражаясь от задумчивой глади реки, улетал на другой берег. На двух языках звучала речь, обращённая к богу грозы: на древнем северном наречии, из которого слух выхватывал только отдельные слова, оставляя в стороне их истинный, забытый смысл; и на современном русском - понятном каждому, но утратившем былую напевность. Лас не запомнил эту речь, хотя она была совсем короткой, только чувства взметнулись искрами и замкнули круг сегодняшних ощущений в древней, мудрой истине: "единение". "Мать-Земля кормит нас и поит, солнце щедро посылает свой живительный свет всем, не деля людей по группам и признакам. Отче Перуне, даруй и нам разумение быть едиными с этим миром и питаться мудростью от истоков его!" Эльфёнок дрожал, как осиновый лист. Звенящий в ночной тишине голос; непривычный, певучий язык, на котором говорили наши далёкие предки; два молодых воина с факелами, застывшие, словно в почётном карауле; серьёзные лица реконструкторов - всё было искренним, настоящим. И люди вокруг сразу стали родными. Лас сердцем чувствовал каждого из них, ощущал их волнение, дыхание, биение крови в их жилах. Внутри него самого вдруг опрокинулось огромное небо с таинственным мерцанием предвечных звёзд, и зашумела река, передавая телу свою упругую, спокойную силу. Его подхватило, закружило, увлекло непривычное, нечеловеческое, то, о чём нельзя рассказать! Он растворялся в свете факелов, плыл в воздухе вместе с ароматами травы и звоном кузнечиков. Он был небом и рекой, землёй и деревьями, ветром, звуком, сиянием. Его душа теперь вмещала весь мир - это ли не чудо! Когда чувства достигли своего апогея, и Лас поймал себя на мысли, что его теперь нет, что он давно уже стал тем самым космическим эфиром, из которого рождается первооснова, - Фроди вдруг простёрла руки к звёздам и воскликнула: - Славе Перуне! - Славе! И снова всё словно оборвалось, канув в ночную тишину. На краю горизонта сверкнула зарница, далёкое эхо грома докатилось до неподвижно застывших на поляне людей. Их дружный восторженный вздох слился в новое, радостное: - Славе! А потом вперёд вышел чернобородый богатырь и с поклоном подал жрице посох, горящий с двух концов яркими огнями. Фроди легко подхватила его, и закружились, заплясали факелы в ловких, умелых руках! Их свет растекался по поляне, сплетался в тугие жгуты, отражаясь в сияющих глазах зрителей. Вслед за жрицей в центре круга появились Боромир и Добрыня. Искусство факельщиков было выше всяких похвал! Их синхронные движения повторяли жёлтые бегущие огни, порой казалось, что обнажённые до пояса тела парней полностью охвачены пламенем. Восхищение Ласа не имело границ! Он даже забыл на время, что перед ним такие же мальчишки: действо с факелами подняло их на недосягаемую высоту. Фроди вообще виделась существом сверхъестественным: эльфёнок готов был поклясться, что зарницы и гром в эту ясную ночь вызвала именно она. Только оказавшись у костра за накрытым столом, Лас понемногу начал приходить в себя. Рядом звучали весёлые голоса, девушки разносили угощение. Теперь настало время песен... Много было съедено и выпито в эту ночь, много спето прекрасных песен, рассказано интересных историй, но ближе к утру реконструкторы стали расходиться по палаткам. Усталые и довольные, они покидали гостеприимный круг, так что, в конце концов, у костра осталось шесть человек: эльфы, Руаэллин и Фроди. Итиль и Алиэ сидели, обнявшись, накрывшись одним плащом, и о чём-то тихо разговаривали. Нежное, волшебное сияние словно окутывало эту пару, скрывая блеск глаз и игру улыбок. Склонив голову на плечо своего друга, Наташа порой сладко жмурилась, но очарование этих задумчивых предрассветных часов было сильнее желания уснуть, забравшись в палатку. Сэм осторожно перебирал струны гитары, извлекая из них какую-то старинную мелодию. Его зелёные глаза ловили отблески пламени, а ямочки в уголках губ придавали лицу трогательное выражение. Сидевшая рядом Фроди набросила на него свой бархатный кафтан: перед рассветом стало прохладно. Менестрель перестал играть и удивлённо глянул на жрицу: - А ты? - Мне тепло, - в доказательство Фроди тронула руку Сэма своей - сухой и горячей. Как хорошо помнил он её руки, бережно касавшиеся его больного плеча! Изящные очертания запястий, тонкие пальцы - полузабытая, старинная аристократичность. Одинаково ловко держали они тяжёлый меч и швейную иглу, аккуратно перелистывали страницы книг и внимательно отмеряли лекарство... Он боялся насмешек этой женщины больше всего на свете, и всё же не мог забыть её голос. Теперь всё было иначе... Назару смертельно хотелось спать. Впечатления этого дня навалились вдруг в одночасье, стремительно смешав в голове все мысли и рождая ассоциацию с пузырчато пенящейся газировкой. От большого счастья, оказывается, тоже можно устать! Эльфёнок настойчиво убеждал себя в том, что надо срочно ползти в палатку, иначе он уснёт тут же, на месте, но один вопрос, прорастая сквозь взрывы пузырьков, заставлял Ласа медлить. Наконец, изъёрзавшись на бревне и проклиная своё любопытство, он подсел ближе к Руаэллин. - Слушай, - позвал Назар тихонько, - есть одна штука, которую я никак не могу понять. Сэм рассказывал нам как-то про синюю зачётку... Эльфёнок смущённо умолк, но Руаэллин тут же продолжила его мысль. Можно было подумать, что она ничуть не устала, настолько весело и бодро сверкали озорные глаза! - Хочешь знать, почему я зачётки не собираю? Нет надобности. Это моя книжка гуляет среди студентов. Лас изумлённо захлопал ресницами. - А я думал - это сказки! Ты была той самой отличницей?! Разве можно так закончить вуз? Руаэллин, пряча улыбку, покачала головой: какой же он, в сущности, ребёнок! Милый, доверчивый... И как много предстоит сделать ему! Волшебница приглашающим жестом расправила свою пышную юбку, легонько кивнув Назару: - Ложись спать! Это будет твоя последняя сказка на сегодняшний день. Эльфёнок тут же забрался на бревно и, свернувшись клубочком, пристроил голову на коленях Руа. Не прошло и минуты, как он сладко спал, заботливо укрытый тёплым шерстяным плащом. Семён, видевший это, только вздохнул: вот и пойми их, настоящих эльфов! То у них всё сложно, а то - проще некуда! - Сэм, - вдруг позвала его Руаэллин, - пожалуйста, спой нам о зеркале Галадриэль! Менестрель поднял на неё полные изумления глаза: - А откуда...? Я ведь доделал её только сегодня! Ещё никто не знает! Эльфийская Владычица посмотрела на него весело, не скрывая усмешки: - Сам же говорил ребятам, что я мысли читать умею! А теперь удивляешься? Лучше - пой! Обведя тёплым, благодарным взглядом лица друзей Семён взял в руки гитару, и лёгкий вальсовый напев баллады закружился в предрассветном тумане:
- Оглянись: за тобою ночь,
В мою чашу льется вода
Шелестит золотой листвой
Твои мысли мечту таят:
Как тебя защитить в пути,
Каждой клеточкой существа
Страх уйми: песней дальних звезд
А когда заблестит заря,
Ты пока еще не герой,
Примечания:
5 Легенды о графе Воронцове, владельце имения Горяиново (ныне село Кольцово Ферзиковского района Калужской области), записаны по материалам, предоставленным научным сотрудником Калужского краеведческого музея В.И.Абакуловым.
6 Эта альба ХШ в. принадлежит перу французского трубадура по имени Ук де ла Баккалария (Зарубежная литература средних веков. Хрестоматия. - М: Просвещение, 1974).
7 Сигурд и Брюнхильд - герои древнескандинавского эпоса "Сага о Волсунгах".
8 "Речи Высокого" - произведение древнескандинавского эпоса.
9 Имеются в виду средневековые куртуазные рыцарские романы, в число которых входят: цикл о короле Артуре и рыцарях Круглого стола, повествование о Тристане и Изольде и др.
"Неисчерпаемы сокровища души того, кто верит в прекрасную реальность, озарённую Светом и Любовью! Кто твёрдо идёт вперёд, отвергая соблазны иллюзии - тени, полумрак, безверие, поселившиеся в сердце. Воинам духа неведомо отчаяние! Запомни это, Фроди! Ищи Вестника! Серебряный ветер укажет путь... Ищи до победы - это станет твоим собственным посвящением веры!" - так сказала Светлая Варда, Владычица Звёзд. Часы показывали половину шестого утра, когда Ярослав начал собираться в школу. Он не стал зажигать свет, опасаясь разбудить отчима, и, потихоньку выбравшись из своего угла за шкафом, прокрался на кухню. Маленькая кухонька старой хрущёвской квартиры хранила следы ночной гулянки: стол завален объедками, пол - бутылками, а раковина - грязной посудой. Всё это мальчику предстояло сейчас убрать и вымыть. Утро начиналось совершенно так же, как всегда. Дышать было нечем: дым сигарет смешивался с вонью из наполовину пустой банки самогона. Спотыкаясь о перевёрнутые стулья, Ярослав подобрался к окну, открыл форточку и замер, подставив худое, бледное лицо свежему октябрьскому ветру. Где-то внизу, на уровне третьего этажа, звенел в предрассветном сумраке клён: желтеющие листья с красивыми вырезами, колеблемые неугомонным ветерком, исполняли свою утреннюю песню специально для него - тощего пятнадцатилетнего подростка, сидевшего на грязном подоконнике. - Эй, сладенький, иди ко мне! Наконец-то это сборище козлов свалило отсюда! - послышался вдруг приглушённый, ещё не совсем трезвый голос Таньки - сожительницы отчима. Ярослав едва не свалился с подоконника. Двадцатишестилетняя деваха с миловидным, но несколько опухшим лицом стояла перед ним во всей красе своего огромного, не совсем свежего тела: кроме короткой прозрачной рубашки на ней больше ничего не было. Мальчик зажмурился. - Тань, ты чё? Оденься, что ли, я смотреть не буду! Красотка рассмеялась тихим, воркующим смехом и, угрожающе подняв пышную грудь, сделала шаг в сторону Ярослава. - Перестань недотрогу из себя корчить! Как будто не видел, чем мы с мужиками ночью занимались? Или не наблюдал ни разу, как твой х... меня... Но мальчик не дал ей продолжить, выпалив на одном дыхании: - Не смотрю я на вас никогда, и уши затыкаю, чтобы спать не мешали! А ты не смей на отчима ругаться: хоть он и пьяница, а любит тебя по-настоящему! Вытянув трубочкой пухлые, ярко накрашенные губы, девица вдруг стала оглаживать себя по бёдрам, так что Ярославу сделалось дурно. Но, вынужденный следить за каждым её движением, чтобы не упустить момент к бегству, он не мог ни закрыть глаза, ни отвернуться. - Надо же, заступничек! - пропела Танька. - А кто тебя в ларёк за водкой до четырёх утра гонял? Или не он? Может, скажешь, что не бьёт тебя здесь никто? Не ругает? Квартиру драить не заставляет от всей этой блевотины? А? В мгновение ока сделавшись белее кафельной плитки на стене, подросток до боли сжал губы, и так уже искусанные в кровь. Вот бы высказать ей всё-всё-всё! Только бесполезно: разве поймёт эта жадная до любви стерва, что для вспыльчивого, слабохарактерного отчима она является, возможно, последней соломинкой, удерживающей его от пьяной смерти где-нибудь под забором? Отчиму сейчас очень трудно, его можно понять. Пока Ярослав боролся с приступом бешенства, девица сделала ещё один угрожающий шаг навстречу и ласково заворковала: - Ты глупый совсем и жизни не видел. Разве есть вечная любовь? А со мной тебе хорошо будет. Ну, иди же сюда, маленький, я сделаю тебя мужчиной! И Танька всей своей массой пошла на приступ. Но мальчик оказался проворнее: поднырнув у неё под рукой и ловко избежав пугающих объятий, он схватил свой старый рюкзак с учебниками, ветхую спецовочную куртку, доставшуюся в наследство от мамы, и едва ли не кубарем скатился вниз по лестнице с пятого этажа. Обманутая в своих лучших чувствах Танька, обиженно вопила вслед в открытую дверь: - Ну и катись, сучий выродок! Я всё равно твоему п... скажу, что ты ко мне приставал! Он тебя изметелит, а я добавлю! Мелкая тварь! Гадёныш! Опомнился Ярослав только у артезианской колонки, где частенько умывался по утрам. Этот осколок социалистического прошлого находился через квартал от его дома, на стыке района хрущёвской застройки и частного сектора. Убедившись, что за ним никто не гонится, мальчик, тяжело дыша, опустился на притоптанную площадку рядом с желобом колонки, сплошь усыпанную весёленькими сердечками липовых листьев. Конечно, Танька сделает так, как сказала, а отчим, без сомнения, ей поверит. Он всегда ей верит. Потом будет жестокая расправа, и если Ярика не убьют сразу же, эта стерва воспользуется моментом... Расстроенное воображение услужливо нарисовало ненасытные прелести молодой развратницы. Мальчик сплюнул с омерзением: пусть лучше убивают! Мёртвому, по крайней мере, не так противно... Решительно нажав на рычаг колонки, Ярослав сунул голову под ледяную струю. Немного подумав, он стянул с себя куртку, футболку и, раздевшись до пояса, принялся с наслаждением плескаться в холодной воде. Испытанное средство всегда действовало безотказно, не подвело оно и сейчас: на душе стало уже не так погано, в теле появилась бодрость, словно не было бессонной ночи, наполненной пьяным дебошем и руганью. - Салют, Ярик! Моржуешь? - чистый девичий голос с низкими, бархатными нотками заставил Ярослава моментально вынырнуть из-под приятно освежающей мысли струи и натянуть футболку. Хотя Элька, в общем-то, свой человек, проверенный, но всё равно неудобно разгуливать перед девчонкой голышом. Черноглазая татарка Эльнара была на год старше. Среди друзей её разносторонняя натура, полная всевозможных достоинств, обретала идеальную завершённость в факте обладания стареньким, хотя ещё весьма приличным мопедом. Однако для Ярослава это немаловажное обстоятельство всё-таки не являлось определяющим: Элька была мировым товарищем, и с ней всегда находилось, о чём поговорить. Сейчас она скромно стояла в стороне, одетая в новую форменную тройку синего цвета - отличительный знак единственного в городе элитного лицея, - эластичные чулки и резиновые сапоги до колен. Две аккуратно заплетённые косички скрывала алая шёлковая косынка - последний привет пионерского прошлого. Глубокомысленно приподняв чёрные брови, девушка с философским выражением изучала мокрую, давно не стриженую шевелюру Ярослава. В руках её неприкаянно болталось оцинкованное ведро. Мальчик молча подхватил его и, наполнив водой, предложил: - Давай донесу, а-то забрызгаешься. Небось, мопед мыть? - Чуть протру, - согласилась Эльнара. - Надо себе с утра настроение поднять: батя уехал, а мама, пользуясь тем, что за меня заступиться некому, заставила новую форму надеть. Ярослав одобрительно кивнул. Он знал, что для этой девушки самой желанной формой стала бы кожанка с цепями и рваные джинсы. У открытой настежь калитки уже стояла Элькина гордость, аккуратно прислонённая к забору. Рядом, под липой, были небрежно брошены модные лакированные туфельки. Девушка принялась ласково протирать своё сокровище, а Ярослав, облокотившись на забор, внимательно следил за каждым её движением. - Слушай, Элька, - спросил он вдруг, - ты куда будешь поступать? - В гуманитарный, на филфак... Или факультет русской словесности, как это у них теперь называется? - не отрываясь от своего завораживающего занятия ответила девушка. - А тебе зачем? - Да вот думаю, понимаешь. Семён, мой друг, тоже хочет по этой части, но он завёрнут на средневековой литературе, просто бредит ею. А я не знаю пока, - задумчиво сказал Ярослав и, помолчав, добавил: - В гуманитарный, небось, деньги нужны? Эля пожала плечами: - Если с подготовительного, то - да. А если будешь просто экзамены сдавать, может, и так примут. Только ты сто раз передумать успеешь за два года! - Я на историка хочу, - мечтательно произнёс Ярослав. - Мама ещё давно рассказывала, что брат её, мой дядька, выучился на историка, уехал в какую-то экспедицию за границу, да там и остался. Последнее письмо мы получили от него из Америки. Я бы к нему рванул, если бы деньги были... Девушка вдруг выпрямилась. - Он сам вернётся, он же твой дядя, - сказала она уверенно. - Не отчаивайся, Яр! Сейчас границы открыты. Мальчик вздохнул едва заметно, но тут же снова на губах его появилась улыбка. - Прокатишь? Эльнара, успевшая уже аккуратно вылить воду под забор, сменить сапоги на туфельки и задвинуть ведро за калитку, весело рассмеялась: - Не вопрос! Или я не видела, как ты смотрел на мою красотулю? Однако в этот момент с высокого крыльца послышался рассерженный женский голос: - Эльнарочка, девочка моя, отойди от этого бомжа! Сколько раз я говорила, чтобы ты с ним не общалась?! Вдруг он больной или вшивый? Даже не обернувшись на окрик матери, девушка обиженно фыркнула: - То-то я и смотрю, как этот больной бомж каждый день плещется в ледяной воде! Не обращай внимания, Яр! У мамы мания преследования: ей везде мерещатся микробы. Но Ярослав, смущённо улыбаясь, уже махал ей рукой: - Пока, Элька! Увидимся! Маму нельзя расстраивать! - и он вприпрыжку бросился прочь, юркнув между заборами частных домов так, чтобы юная байкерша в красной косынке не смогла его догнать. Сердитые слова Элиной мамы никак не шли из головы Ярослава по дороге в школу. Он похож на бомжа? Очень может быть... Мальчик кивнул своему отражению в стеклянной витрине магазина: заляпанная краской куртка, полинявшая футболка, штаны неопределённого цвета с живописной бахромой внизу. А на кроссовки вообще страшно смотреть. И не стригся он давно. Вдруг Элька действительно начнёт его стесняться? Не хотелось бы терять такого товарища! Эльнара и Семён являлись, пожалуй, единственными ребятами, которым было безразлично, как он одет. Но не просить же денег на новый костюм у отчима! В школьном туалете Ярослав ещё раз придирчиво оглядел себя с ног до головы в большое зеркало, которое безжалостно отразило бледную, невыспавшуюся физиономию с тёмными кругами под глазами и огромным синяком над левой бровью. Н-да... Если с одеждой сделать ничего невозможно, остаётся косички заплетать, как у эльфов. Он видел на картинках в книге Профессора... Едва уловимое, тонкое, светлое чувство налетело вдруг свежим ветерком, заставив сердце мальчика забиться часто и трепетно. Ему даже показалось, что в зеркале мелькнул на мгновение образ прекрасного рыцаря в доспехах, с луком за плечами. Гордо поднятую голову украшал тонкий серебряный венец, мерцающий волшебным блеском прозрачного камня. "Допрыгался! - подумал Ярослав испуганно. - Уже глюки начинаются!" Рыцарь исчез, а вместе с ним исчезло неповторимое, светлое чувство. Сзади неслышно подошёл Семён, его растрёпанный чуб цвета спелой пшеницы и зелёные, плутоватые глаза тоже отразились в зеркале. - Здорово! Кто это тебя? Опять отчим? Ярослав беспечно махнул рукой: - Ерунда! Расчёска есть? Семён хихикнул: - На, держи. Хотя ты и непричёсанный нашей старосте нравишься. - Нинке?! Да брось! Она меня вечно ковыряет и в классе заставляет убираться чаще других. - Оттого и заставляет, чтобы подольше побыть с тобой наедине. А насмешки, как известно, признак внимания... Эй, да ты косички что ли заплетаешь?! Действительно, Ярослав, старательно расчесавший непослушные волны тёмно-каштановых волос, теперь заплетал их с боков в две тонкие косички. - Ну как? - поинтересовался он, закончив. - Я похож на эльфа? - Смена имиджа всегда требует определённого мужества, - философски заметил Семён, разглядывая новую причёску друга. - Ты готов? - К чему? - не понял Ярослав. - К тому, чтобы это мужество проявить! Представь, вот пришёл ты в класс с косами... Представил? Далее по плану: насмешки, издёвки, выволочки от училок за аморальное поведение, кабинеты завуча и директора... - Индивидуальность надо уметь отстаивать! - весело прервал его новоявленный эльф. - И потом, в мире есть вещи пострашнее, чем трескотня нашей директрисы. - М-м-м... - неуверенно промычал Семён. Он, конечно, даже в страшном сне не мог себе представить, как его друг провёл ночь и утро. Но Ярослав, старательно пытавшийся хотя бы на время забыть о своих неприятностях, и не собирался посвящать его в эти душераздирающие подробности. Он только спросил с надеждой: - Ты ведь меня не бросишь, Сэм? Ответом был дружеский тычок в спину и недвусмысленно-преданный взгляд зелёных глаз. - По мне хоть крокодилом нарядись, Ярик! Ты меня знаешь! В класс они вошли перед самым звонком. Ярослав держался уверенно. Спокойно, с достоинством пройдя на своё место, он, как ни в чём не бывало, сел и начал раскладывать учебники. Семён постарался изобразить на лице подобие такого же королевского величия, но, чувствуя, насколько глупо это выглядит со стороны, тут же воинственно сдвинул брови, приготовившись наброситься на любого, кто осмелится выпустить хоть одну отравленную стрелу в сторону его друга. Острый язык был испытанным, верным оружием Сэма, не подводившим его даже в самых, казалось бы, безнадёжных ситуациях. Однако ребята, моментально отметившие перемену в причёске Ярослава, не спешили высказывать свои замечания вслух. Все давно привыкли: с этой парочкой лучше не связываться. Семён всегда так отчаянно защищал своего друга, что желания лезть грудью на амбразуру его ядовитых шуточек не возникало ни у кого. К тому же, любая насмешка по поводу одежды или поведения Ярика неизменно наталкивалась на его спокойный, удивлённый взгляд, исполненный внутренней силы и королевского достоинства. Похоже, он даже не понимал того, что его хотят обидеть или вывести из себя. Словом, в классе Ярослава серьёзно считали "больным на всю голову" и сторонились, как человека, с которым совершенно не о чем разговаривать. Сейчас всех интересовало только одно: как отнесётся к столь скандальной смене имиджа математичка - строгая дама в годах, на уроках которой даже самые дерзкие ученики отличались примерным поведением. Ирина Рудольфовна всегда ратовала за порядок и дисциплину, а потому никто не удивился, когда сразу после приветствия прозвучало её грозное: - Встаньте, Зарецкий! Какой пример вы подаёте одноклассникам?! Неужели не стыдно? Ярослав спокойно встал, доверчиво распахнув карие глаза навстречу надвигающемуся урагану. Видно было, что он не собирается вступать в битву и готов ответить за своё поведение. Взгляды учительницы и ученика встретились. Класс замер. Семён чувствовал, как взволнованно колотится его сердце. Если Ярика сейчас выгонят - он уйдёт вместе с ним! И плевать, что родителей вызовут в школу, а самому придётся долго торчать в кабинете завуча и слушать нудные нотации. Но предательство - последнее дело! Тем более, сейчас, когда эта молчаливая поддержка так нужна другу, ради которого он действительно готов на всё. Ирина Рудольфовна тем временем внимательно изучала выражение лица Ярослава. Какие серьёзные глаза, полные глубокого, тайного страдания! Что происходит с этим мальчиком за порогом школы? Всем известно: он живёт в неблагополучной семье, - но факт этот до сих пор не становился предметом пристального внимания педагогов. Отличаясь идеально примерным, с точки зрения учителей, поведением, Ярослав всегда прилежно учился, а на любые расспросы и предложения помощи неизменно весело отвечал, что он абсолютно счастлив и ни в чём не нуждается. Попытки узнать у Семёна о том, как живёт его друг, тоже оканчивались неудачей: лишь только речь заходила о Ярославе, этот взбалмошный, не в меру разговорчивый упрямец становился нем, как рыба. Вот и сейчас он сидит, надувшись, видимо, готовый порвать на куски любого, кто осмелится обидеть его друга. Ирина Рудольфовна мудро покачала головой: эти двое слишком непохожи на всех остальных десятиклассников, и то, что заставило Ярослава бросить решительный вызов общепринятым школьным нормам, вероятно, имеет под собой очень серьёзную, недетскую основу, далёкую от стремления подростков выделиться среди ровесников. - Садитесь, Ярослав, - произнесла она строго. - Уверена, ваши причины достаточно серьёзны и не имеют ничего общего с желанием обратить на себя внимание, - при этих словах Ирина Рудольфовна сверкнула в сторону класса предупреждающим, инквизиторским взором: "Только попробуйте повторить - вам это с рук не сойдёт!" Кое-кто из ребят скорчил презрительную гримасу. Подумаешь, принц! Всю жизнь у училок в любимчиках ходит! Набить бы ему морду хорошенько, да связываться не хочется: у Ярика кулак железный, а Сэм потом растрезвонит на всю школу так, что не отмоешься! Тьфу!.. Девочки хихикали и перешёптывались, украдкой с интересом поглядывая на сегодняшнего героя. И лишь Семён сидел, отвернувшись к окну, его потерянно опущенные плечи порой судорожно вздрагивали. Подавив тяжёлый вздох, Ярослав отдёрнул, протянутую было для ободряющего жеста руку, и быстро нацарапал что-то на клочке бумаги. Минуя десятки внимательных взглядов, записка легко впорхнула в беспомощно раскрытую ладонь. Там было только одно слово: "Спасибо". После уроков Сэма поймала старшая вожатая и поволокла готовить какой-то концерт. К Ярославу уже давно никто не приставал с общественной работой: организаторы внеклассных мероприятий сторонились его так же, как и товарищи по учёбе. В этом, конечно, были свои несомненные плюсы, поскольку время, сэкономленное на школьных сборищах, можно было гораздо продуктивнее провести в центральной библиотеке. Туда Ярослав и направлялся, когда у ворот его догнала староста Нина. - Постой, Ярик! Нам, кажется, по пути? Некоторое время они молча шли рядом. Нина, видимо, не решалась завязать разговор просто потому, что не знала, как это сделать, а Ярослав был слишком погружён в свои мысли. Наконец он спросил: - Скажи мне одну вещь. Только честно, ладно? Почему от меня все шарахаются? Разве я какой-то особенный? Посмотрев на него сочувственно, как на скорбного разумом, девочка покачала головой, от чего длинная кисточка её берета вздрогнула задумчиво и грустно: - Ты себя в зеркало-то видел? - Видел, ну и что? - пожал плечами Ярослав. - Ты же не стесняешься со мной рядом идти. И Сэму всё равно, как я одет, и Эльке... - А вот многим не всё равно, - возразила Нина. - Про Сэма болтают, что он влюблён в тебя, как в девчонку. Ему и достаётся из-за этого порядочно. - Мне он ничего не говорил никогда... - удивлённо протянул Ярослав. - И не скажет. Что он - дурак?.. А кто такая Элька? Пряча улыбку, мальчик лукаво сверкнул глазами: пожалуй, он действительно нравится старосте. Слишком живой интерес прозвучал в её последнем вопросе! - Байкерша. Хороший человек. - Слушай, - предложила вдруг Нина, - давай вечером сходим куда-нибудь? В кино, например, пока кинотеатры не все позакрывали. Или на дискотеку? Они уже стояли на пороге центральной библиотеки. Маленький скверик перед входом был засажен рябинами и клёнами; повсюду в ослепительном золоте лучей горели созревшие, алые ягоды, и разноцветные листья, невесомо шурша, падали на деревянные скамейки. Ярослав не торопился с ответом. Подобрав несколько особенно красивых листьев, он поднял их повыше, так, чтобы остывающее осеннее солнце ярко осветило маленький букет, прищурился, следя за игрой света на цветной палитре, а потом спросил: - Нин, ты Толкина читала? Девочка в белом берете с кисточкой удивлённо подняла брови: - Первый раз слышу. Кто это? Ярослав грустно улыбнулся и со вздохом протянул ей букетик разноцветных листьев вместе с запутавшимися в них золотинками солнца. - Писатель, - сказал он. - Ты замечательная. Правда! Но у меня на вечер другие планы. В библиотеке всегда очень спокойно. Здесь можно отдохнуть, неспеша сделать уроки и, устроившись за крайним столиком у окна, снова в своё удовольствие перебирать страницы тысячу раз перечитанной книги. Солнечные зайчики, с трудом пробиваясь сквозь пышные, густо-жёлтые кроны клёнов весело пляшут на лакированной глади стола. Рябиновая ветка тут же, за стеклом, вздрагивает и замирает, а ветерок доносит в открытую фрамугу сладковатый, едкий запах осенних костров. "Синдары, - прочёл Ярослав, - сумеречные эльфы. Имя, применяемое ко всем эльфам телери, которые к моменту возвращения нолдоров жили в Белерианде..." Профессор - великий человек! Он сумел создать целый мир так, что можно в него поверить - огромный, восхитительный мир! С непреходящей красотой Амана, с мудростью Валар, с нежным, хрупким очарованием Средиземья и народов, его населяющих. Сегодня в глубине души Ярослава впервые шевельнулось новое, странное чувство - словно серебряные лучи вдруг проросли сквозь его сознание, распустившись великолепными, ослепительно-белыми цветами. Это чувство было мимолётным: мальчик даже не помнил, в какой именно момент оно вспыхнуло и погасло, оставив тонкое, едва уловимое ощущение восторга, трогательной чистоты и наивной доверчивости, в реальности которой тонули все издевательства отчима, приставания Таньки и отчуждение ровесников. Не было здесь голода и усталости, одно сплошное светлое счастье, наполненное родными взглядами и голосами. Разве такое возможно? Надо верить. В прекрасное всегда надо верить! Солнце через стекло ласково грело щёку, кленовый ветерок тихо шуршал за окном чудесную мелодию. Улыбнувшись своим мыслям, Ярослав устало уронил голову на руки и закрыл глаза... Заведующая научным отделом библиотеки - высокая, крепкая женщина в джинсах и мужской рубашке - стремительно шагала в свой кабинет, помахивая папкой с долгожданными документами, которые она только что получила в городской администрации. Теперь, наконец, их военно-исторический клуб обрёл официальный статус: он был приписан к центральной библиотеке как подшефная организация, и ему полагалось собственное помещение. Заведующая научным отделом уже планировала занять для этой цели одну из пустующих построек гаражного типа, которые в недавнем прошлом были отведены для собраний комсомольских ячеек, проводивших при библиотеке общественную работу. Проходя между столиками читального зала, женщина вдруг остановилась. Серебряный ветер... Неужели?! Это то, чего она ждала вот уже несколько месяцев! Знак, подсказанный Владычицей Звёзд, предупреждающий, что Вестник где-то рядом. Кто этот человек - вместилище света ночи, сокровище эльфийских мудрецов, драгоценный бриллиант в ожерелье избранных? Внимательно оглядевшись вокруг, женщина вдруг улыбнулась ясной, непривычно мягкой для себя улыбкой, растворившей без остатка суровое, по рабочему сосредоточенное выражение. За крайним столиком у окна, положив голову на руки, спал мальчик. Солнечные лучи весело играли в его длинных, тёмных волосах, заплетённых с боков в две тонкие косички. Бледное лицо поражало чистотой и одухотворённостью, за измученной оболочкой угадывалась несгибаемая сила духа и гордость древних королей. Без сомнения, эти правильные, классические черты могли принадлежать только наследному принцу сумеречных эльфов! - Здравствуй, синдэ! - едва слышно вздохнула женщина. - Благодарение Варде, вот и ты! Ярославу приснилась огромная радужная бабочка. А ещё - белый конь, боевой меч, лук и стрелы. Он открыл глаза, пытаясь связать воедино разрозненный набор образов, но, чувствуя, что какое-то важное звено безвозвратно утеряно, с сожалением прекратил эти попытки. Вдруг в сторону его стола кокетливо процокали аккуратные чёрные туфельки, и мелодичный голосок поинтересовался: - Хочешь чаю, красавчик? У меня лишний бутерброд есть. Мальчик удивлённо повернулся: рядом стояла молоденькая практикантка, выдававшая сегодня книги в читальном зале, и держала в руках две кружки горячего чая. Из модной сумочки, висевшей у неё на плече, лукаво подмигивал свёрток с бутербродами. Тут Ярослав вспомнил, что не ел со вчерашнего вечера и, не имея сил отказаться, молча сдвинул учебники на край стола. Девушка, тем временем, вынула из сумочки салфетку. Несколько привычно-отточенных движений - вот уже готов изысканный ресторанный уголок с чаем, бутербродами и пышками. - Не могу обедать в одиночестве! - весело сказала молодая библиотекарша. - Ты не стесняйся: мне одной столько не съесть!.. Лена, - добавила она, по хозяйски придвигая себе стул. - Ярослав, - улыбнулся мальчик и без лишних вопросов приступил к чаепитию. Сегодня Лена впервые работала в читальном зале. Так распорядилась Анжелика Владимировна - заведующая научным отделом и организатор всех мероприятий, проходящих в библиотеке. "Я знаю, - сказала она утром, - ты любишь интересных людей, а в читальном зале, без сомнения, найдётся с кем поговорить". Действительно, не прошло и половины рабочего дня, как внимание молодой практикантки привлёк плохо одетый, но очень симпатичный мальчик, со смущённой улыбкой спросивший Толкина. Заглянув в его формуляр, Лена изумлённо захлопала накрашенными ресницами: такого списка она ещё не видела ни у кого! При почти ежедневном посещении здесь были отмечены книги русских и зарубежных классиков, исторические монографии, философские труды, альбомы живописи и графики. Пожалуй, стоит с ним познакомиться! Первое впечатление не обмануло: мальчик оказался приятным собеседником с хорошим чувством юмора и оптимистичным взглядом на жизнь. Они болтали до тех пор, пока в читальный зал не пришёл очередной посетитель, заставивший Лену торопливо занять своё рабочее место. "Кажется, всё не так плохо! - думал Ярослав, покидая библиотеку. - Если есть люди, которым со мной интересно, значит, должны найтись и такие, кому я смогу принести пользу. Сейчас самое время поискать работу!" И, насвистывая весёлую песенку, он направился в сторону ближайшего продуктового магазина. ...Удивительно, сколько же в центре города маленьких сквериков, совершенно непохожих друг на друга! Берёзовые, липовые, кленовые, с простыми деревянными скамейками, лавочками на чугунных опорах-лапах и качелями на цепочках. Асфальтовые и выложенные плиткой дорожки усыпаны листвой, по которой приятно шагать, высматривая оставленные посетителями сквериков пивные бутылки, пригодные для обмена. Ярослав уже насобирал их целый пакет, и, по его подсчётам, денег от этого должно было хватить на сегодняшний ужин или завтрашний завтрак. Конечно, бутылки - это не способ заработка, а всего лишь крайняя мера, к которой Ярик и раньше частенько прибегал, наряду со сбором макулатуры и металлолома. Но с завтрашнего дня он будет, как взрослый, работать в двух продуктовых магазинах на утренней разгрузке машин! Вспоминая свои переговоры с заведующими, Ярослав удивлённо качал головой: обычно подростков без паспорта на работу не брали, а если и брали, то очень неохотно и с большими оговорками. Но для него сегодня, как видно, везде была зелёная улица: препятствия исчезали, словно по мановению волшебной палочки! Более того, разговаривая с заведующими магазинов, мальчику казалось, будто за его спиной стоит кто-то взрослый, сильный настолько, что ему невозможно отказать и остаётся только повиноваться. Это ощущение было тем более удивительным, что ничего подобного раньше Ярослав не испытывал. Окрылённый первыми успехами, он уже думал о том, как должна измениться его жизнь с получением долгожданного паспорта. Но пока между настоящим и будущим мальчика непреодолимой преградой стояла необходимость возвращения домой - к отчиму и Таньке. Вечернее солнце брызнуло последним золотым всплеском по листьям берёз, осветило их ровные, гладкие стволы и начало стремительно таять в единственном белом облаке, выглядывавшем из-за края многоэтажки. А с другой стороны, на ясном, темнеющем небе уже показалась луна - идеально круглая и яркая, словно фонарь. В сгущающемся сумраке её свет всё чаще притягивал взгляд Ярослава, заставляя высоко задирать голову и с восторженным замиранием ощущать, как полузабытое за день, но очень реальное чувство серебряных лучей и белых цветов вновь оживает в его душе. Итиль! Конечно же, Итиль - лунный свет! Он долго не мог подобрать точного названия этому чувству, зато теперь всё встало на свои места: и радужная бабочка, приснившаяся днём в библиотеке, и белый конь, и меч, и рыцарь в зеркале... Проведя рукой по своим волосам и нащупав косички, мальчик блаженно зажмурился. Эльф по имени Итиль из рода синдар - вот кто он теперь! Свободный, сильный, красивый, смело шагающий навстречу великолепному, поистине сказочному будущему. Теперь ему не нужно бояться отчима и прятаться от Таньки - он больше к ним никогда не вернётся! Будет всю зиму ночевать в подъездах, но не вернётся. Разве можно допустить, чтобы исчезло это волшебное, серебристое чувство, прорастающее сквозь всё его существо и распускающееся в сердце огненными, ослепительно-белыми цветами?! Оно такое... Выше страха, выше боли и усталости, выше всего, к чему Ярослав успел привыкнуть за свои неполные шестнадцать лет жизни. Оно близкое, реальное, необыкновенно прекрасное и хрупкое, как свежий весенний бутон! Разве можно предать его?! Предать самого себя? Новые ощущения и мысли нахлынули столь внезапно, что мальчик был вынужден опуститься на ближайшую скамейку: казалось, внутри него всё ломается с треском и грохотом, плавится раскалённой вулканической лавой и взрывается разноцветным фейерверком мыльных пузырей. Сердце то отчаянно колотилось, то совершенно останавливалось, дыхание замирало, а перед глазами проплывали прекрасные, нереальные картины, сопровождаемые тонкой мелодией флейты. Наконец, немного успокоившись, Ярослав удивлённо огляделся по сторонам. Луна уже успела заметно сменить своё положение на небе, и время сейчас, должно быть, перевалило за полночь. Он сидел у единственного подъезда двухэтажного дома - одного из тех, что строили после войны пленные немцы. Из палисадника доносился аромат левкоев, а на соседней скамейке, элегантно подвернув под себя хвост и понимающе щуря глаза, лежала рыжая кошка. Вокруг не было ни души, тёмные окна в доме красноречиво говорили о том, что все жильцы спят. "Во как! - думал Ярослав, качая головой. - Теперь пусть кто-нибудь только попробует сказать, что эльфов не существует!" После этого неожиданного внутреннего взрыва он чувствовал себя свободным и лёгким, как пёрышко. Теперь можно было спокойно выспаться, а с завтрашнего утра начать долгожданную новую жизнь. Счастливо улыбаясь, мальчик сладко потянулся и встал со скамейки. Заметив это, рыжая кошка тоже поднялась, разминая лапки и позёвывая. Выжидающе глядя своими зелёными, ярко блестящими в лунном свете глазами, она потопталась у ног мальчика, затем, задрав хвост трубой, важно зашагала к двери. - За тобой, что ли, идти? - спросил её Ярослав. Кошка, уже стоявшая на пороге, обернулась, коротко, утвердительно мяукнув, и юркнула в подъезд. На лестничной клетке между первым и вторым этажом обнаружилась батарея центрального отопления. Здесь было чисто, тепло и сухо. Не долго думая, Ярослав устроился прямо на кафельном полу и, положив под голову рюкзак с учебниками, притянул к себе кошку. Ласково мурлыча, зверёк тотчас же уткнулся пушистой мордочкой в горячую ладонь мальчика. Так они и уснули. ... - Что это здесь ещё такое?! Развели бомжатник, житья от вас нет! А ну отпусти кошку, мерзавец! От этого гневного крика Ярослав вскочил как ошпаренный, едва не ударившись головой о батарею. Было раннее утро, за окном светало. Свесившись через перила и испепеляя его яростным взглядом, на лестничной клетке второго этажа стояла женщина в халате и бигудях. - Маня, Манюнечка! - звала она. - Иди ко мне, маленькая! Сейчас я твоей хозяйке постучу! Но рыжая Маня, как выяснилось, не собиралась покидать Ярослава в трудную минуту. Неторопливо потянувшись, она потёрлась о его древние, полуразвалившиеся кроссовки, а потом, по-хозяйски запрыгнув на рюкзак, начала демонстративно умываться. Несмотря на неловкость ситуации, презрительное спокойствие кошки развеселило мальчика. Он фыркнул и заулыбался, чем окончательно довёл даму до бешенства. Из соседней квартиры на шум вышла старушка в аккуратном ситцевом платье. - Ты чего раскричалась, Маргарита? Любишь себе нервы с утра поднимать, - её воркующий, мягкий голос с едва заметным оканьем подействовал на женщину в бигудях, как холодный душ. - Смотрите, что творится, баб Жень! - запричитала она. - Бомж какой-то ночевал в подъезде, может, пьяный, может, наркоман. И Маньку вашу тискает! Старушка сквозь очки строго глянула на женщину, потом изучающе посмотрела на юного оборванца, даже не пытавшегося бежать от расправы. - Ты, Маргарита, погоди ругаться. Моя Манька - умница, к плохому человеку в руки не пойдёт. А тут, вишь ты, ластится!.. Ты чей будешь, милок? - обратилась она к мальчику. - Ничей, - честно развёл руками Ярослав. - Сирота. Вчера от отчима сбежал. Баба Женя, сочувственно закудахтав, всплеснула руками, а яростная Маргарита впервые за это суматошное утро серьёзно взглянула на бродягу. - Врёшь, наверное, - заявила она. - Вы на это мастера. А что в подъезде делал? - Спал. - И куда теперь пойдёшь? Мальчик отвечал охотно и просто, без дерзости. Он действительно был совершенно трезв и даже отдалённо не походил на наркомана. - Сначала в магазин, работать. Потом в школу. Да вы не переживайте так: Я себе другой подъезд найду! Старушка снова сочувственно закудахтала: - Вот она, ихняя хвалёная демократия: детишки беспризорные по подъездам ночуют! Куда ж ты пойдёшь, милый? Оставайся, я тебе сейчас поесть вынесу! Раз Манька тебя признала, значит, хороший человек. Притихшая Маргарита, облокотившись о перила, тоже качала головой. - Не ходи никуда, - вдруг сказала она твёрдым, начальственным голосом. - У нас хоть тепло: стены толстые, ещё немцы строили на совесть, и батарея горячая. Чисто, опять же. У меня одеяло старое есть, пуховое, я тебе королевскую постель устрою. А там, глядишь, утрясётся всё, может, домой вернёшься или в детдом определишься. Бродяга заулыбался весело и, чмокнув рыжую Маньку в мокрый нос, приветливо помахал рукой женщинам: - Спасибо! Вечером вернусь! - потом схватил свой рюкзак и стремительно выскочил из подъезда. Наступил ноябрь. Бабье лето закончилось, пожухли липовые сердечки, облетели яркие клёны. И только алые ягоды рябин в скверике у входа в центральную библиотеку по-прежнему ловили своими глянцевыми шариками лучики солнца. Друзья сидели на лавочке и разговаривали, совершенно не догадываясь, что из окна второго этажа за ними внимательно наблюдают задумчивые карие глаза. ...Да, это он! Несомненно. Так хочется позвать, перегнувшись через подоконник, закричать, приветственно замахать руками! Выскочить на улицу и, смущаясь, словно школьница, вздохнуть счастливо: "Здравствуй!" Сейчас их разделяет только стекло... и долгих пять лет ожидания. Сначала три года до первой волнующей встречи, потом - ещё два до того дня, когда долгожданный Анариэ проникнет, наконец, своим ясным, солнечным взглядом в тайну этого сложного характера, осветит все закоулки мыслей и чувств, которые зеленоглазый мальчишка еще даже не успел испытать. Она обязательно дождётся! Разве есть в мире второе такое сердце: искреннее, преданное, горящее сумасшедшим огнём, всё сметающим на своём пути?! Их судьбы уже навечно переплелись. Так сказала Варда - Владычица Звёзд. За серебряной Луной следует золотое Солнце, и в свете его лучей жрице народа эдайн откроется последняя мудрость - мудрость Любви. Разве не стоит она долгих лет ожидания?! А прекрасный Итиль уже появился на чистом ночном небе, и ей теперь постоянно нужно быть рядом - оберегать, поддерживать, раздувая трепетную искорку Творящего Огня в яростное пламя. Им нужно вместе дождаться рассвета... Тем временем Семён настороженно оглядывался по сторонам. - Зря мы сюда пришли, - наконец сказал он. - Так и кажется, будто за нами следят. - Ерунда! - беспечно махнул рукой Ярослав. - Это у тебя глюки: всех знакомых ребят в библиотеку калачом не заманишь. А если из работников смотрит кто, или из посетителей - не страшно. - Не знаю... - протянул Сэм. - У меня такое чувство странное... Сам не пойму... Лучше скажи, правда, что ты из дома сбежал? Ярослав отвернулся, пытаясь скрыть досаду. - А ты заметил... - Что я тебя первый год знаю? - обиделся Семён. - Гордый, никогда не скажешь ничего! Только догадываться и остаётся! Смотрю, Ярик стабильно на первый урок опаздывает - значит, работу нашёл. - Работать можно и днём, - улыбнулся Ярослав. - Тебе? Нет! Ты бы иначе в библиотеку не смог ходить. - Логично. - Смотрю дальше: синяки на лице зажили, а новых нет - значит, из дома сбежал. - Ну, это ещё не аргумент! - попытался возразить Ярослав, но его друг категорически затряс длинным чубом цвета спелой пшеницы. - Даже не говори мне ничего! Я тебе и день назову, когда ты впервые дома не ночевал: когда додумался косички заплести, помнишь? С тех пор ты другим стал, Ярик, совсем другим. Более уверенным, что ли, сильным, взрослым. И смотришь не так, как раньше, будто постоянно видишь такое, чего никто не видит. Ярослав закусил губу. Преданное сердце Сэма верно угадало то, чего никто больше не заметил. - А что же ты мне раньше ничего не говорил? - поинтересовался юный эльф. - С тех пор почти месяц прошёл. Семён горько усмехнулся: - Всё ждал, когда в тебе проснётся совесть. Знаешь, что это такое? Ярославу вдруг действительно стало стыдно. - Прости, Сэм, - сказал он, виновато опустив голову. - Не хотелось нагружать тебя своими заботами. Я ведь тоже тебя знаю. Сказать, что бы ты сделал? - Ну, - осторожно поинтересовался Семён, в глубине души всё-таки побаиваясь, что Ярослав угадает. И хотя он уже разработал смелый план выхода из кризисной ситуации, эти идеи до сих пор хранились в строжайшей тайне, которую мальчик никак не мог решиться открыть своему другу. Однако сейчас любопытство взяло верх над осторожностью: слишком велик был соблазн. - Для начала пригласил бы меня к себе пожить какое-то время, - начал Ярослав. - Уверен, твои родители не были бы против. - Точно, - согласился Семён. - Мама любит тебя, как родного! В чём же дело? Юный эльф отвернулся, печально перебирая съёжившиеся от ночных заморозков кленовые листья, лежащие на скамейке. - Дело... - проговорил он медленно, - дело в том, Сэм, что я и так тёте Юле по гроб жизни обязан. Когда с мамой беда случилась, она же всё... и в больницу, и похороны... пока отчим пьянствовал. А тут я ещё... Так и сидеть у вас на шее до старости? Семён вздохнул. Осторожно тронув друга за руку, он тихо сказал: - Прости, Яр. Я об этом не подумал. Какое-то время друзья сидели молча. Семён уже жалел, что начал этот разговор, и мысленно ругал себя последними словами. Но, глядя на Ярослава, было совершенно невозможно определить, что творится у него на душе, - это спокойное выражение и серьёзный, ласковый взгляд всегда вызывали замешательство у многих знакомых. Наконец, он улыбнулся: - А вот по поводу твоих дальнейших действий, Сэм, у меня есть несколько вариантов. Принимая во внимание твой бешеный характер, ты бы, наверное, попытался доказать моему отчиму, что он не прав. Пошёл бы по инстанциям, в суд, привлёк бы юристов, добрался до администрации... Даже не представляю как, но у тебя ума на всё хватит! В конечном итоге, отчима лишили бы опекунства, а возможно, и посадили бы за издевательство над несовершеннолетним пасынком. Меня бы затаскали по судам, и я бы, знаешь, как был тебе за это благодарен?! Семён в ужасе заглянул в весёлые, лучистые глаза Ярослава. - Ты - колдун? - поинтересовался он. - Всё верно, именно это я и собирался предложить. Только сначала думал привлечь внимание общественности с помощью местной прессы и телевидения... Что ты ржёшь, Ярик?! Разве зло не должно быть наказано? Разве тебе самому не хочется восстановить справедливость? Бродяга действительно смеялся - искренне, по-доброму, не обидно. - Ты, Сэм, один такой на всём белом свете - за что и дорог! - наконец сказал он, хлопнув друга по плечу. - Только знаешь, добро, зло и справедливость - философские понятия, текучие. У меня одна справедливость, у отчима - другая. В принципе, он неплохой человек, мне даже не за что на него сердиться. Вспыльчивый - да, бесхарактерный - да, но не сажать же его за это в тюрьму! Семён даже присвистнул от удивления: - Получается, ты его оправдываешь?! Ударили по одной щеке - скорей подставь другую? Так, что ли? - Не совсем, - покачал головой Ярослав. - Во-первых, щёку я ему никогда не подставлял, просто старался не давать повода. А если он выходил из себя, то мне было проще улизнуть, чем ввязываться в драку. - Знаю я твою мораль: нельзя бить женщин, стариков и детей, - проворчал Семён. - А язык нам зачем нужен, по-твоему? - Не-е, - протянул Ярослав, - это не моё оружие. Тем более, отчиму хватало и того, что я постоянно рядом. Живой укор совести, так сказать. Тут ни одна психика не выдержит! Думаю, теперь он, наконец, вздохнул свободнее, и если примется меня разыскивать, то не сразу. - Ладно, с этим ещё можно согласиться, хотя концепция спорная. А во-вторых? - Во-вторых, мы люди, Сэм. Нам дано право прощать. И надо этим правом пользоваться, иначе, зачем оно нужно? Семён вздохнул. Конечно, если смотреть с общечеловеческих позиций, то Ярик прав. А если конкретно? Где он сейчас живёт? Чем питается? И зима на носу... Что он со своей королевской гордостью будет делать дальше?! - Ну, раз твой отчим такой хороший, что же ты сбежал? Ярослав помрачнел. - Тут другое, - едва слышно вымолвил он. - Тебе лучше не знать. - Мне всегда лучше не знать! - взорвался Сэм обиженно. - Кто из нас кого жалеть должен?! Давай, выкладывай! А если не доверяешь - так и скажи! - С ума сошёл?! Кому мне доверять, как не тебе? Это Танька... Доволен? Охотится за мной, как за дичью, и если поймает - мне не жить. А я ни послать её не смогу, ни ударить - женщина всё-таки! Семён испуганно ахнул. Он слишком хорошо знал своего друга и не сомневался, что в случае проигранного единоборства с Танькой тот без промедления вскроет себе вены. Вот ведь чёртово благородство! Ну почему он такой?! Почему он всегда прав, что бы ни делал? Прав, даже когда ошибается... Бессильный помочь или что-либо изменить мальчик чувствовал, как слёзы злости на самого себя в любой момент готовы брызнуть из глаз. Чтобы не допустить этого, он резко вскинул голову вверх - в этот момент в окне второго этажа на мгновение мелькнул и пропал женский силуэт. - Не бросай меня, Яр! - произнёс Семён дрожащим голосом. - Я не переживу, если с тобой что-нибудь случится! И тут же, устыдившись собственной слабости, он бегом бросился прочь. Ярослав не стал его догонять. Он сидел, закрыв лицо руками, и шептал, виновато вздыхая: "Сэм... Ну почему ты такой?!.." Первые снежинки кружились за окнами библиотеки, робко касаясь тёплых стёкол и стекая вниз грустными каплями. Солнце уже несколько дней не показывалось, тучи ходили низко, раздражённо брызгая на прохожих холодным дождём. Безучастно следя за медленным танцем снежинок, Ярослав, возможно, впервые за последнее время, ни о чём не думал. Усталость ноющей болью пронизывала всё тело, горела порезанная утром рука, но на душе было необыкновенно спокойно. Зима... Белые цветы в кружеве серебряных лучей сплетались венками перед мысленным взором, и в этой прекрасной раме, словно портреты, возникали лица - родные, светлые, незнакомые. С добрыми глазами и весёлыми улыбками. А вот и Сэм - не такой: взрослый, странный, с непривычной горькой складкой у губ. Вот женщина с суровым лицом, в доспехе, похожая на древнюю жрицу. Вот другая - великолепная королева Галадриэль. Рядом, в дымке нереальности, радужный образ, озарённый сиянием светлых волос. В чистых голубых глазах - нежность, в голосе - переливчатый звон колокольчиков. Это так чудесно, что хочется плакать! И смеяться! И петь! И никуда не отпускать! Никогда-никогда... Но вот взошло солнце, белые цветы начали таять в его ослепительных лучах, растворяться, стекая грустными каплями по холодному окну. Солнце! Анариэ... - Просыпайтесь, ваше высочество! Пора домой! Этой фразой Лена частенько будила Ярослава перед закрытием библиотеки. Весёлый бродяга был ей искренне симпатичен. Он приходил в читальный зал каждый день и всегда со смущённой улыбкой протягивал девушке букетик осенних листьев или поздних цветов, не боящихся ночных заморозков. Они обедали вместе, непринуждённо болтая, и Лена, питавшая слабость к своему постоянному посетителю, всегда умудрялась незаметно сунуть ему в рюкзак что-нибудь вкусненькое. Благодарностью Ярослава за столь трогательную заботу была помощь в подготовке зала к мероприятиям и выставкам, и молодая библиотекарша не раз с удивлением признавалась себе, насколько эта помощь незаменима. Помимо великолепной эрудиции и врождённой аристократичности манер юный бродяга обладал тонким художественным вкусом. Он превосходно рисовал, умел составить изысканную икебану и оформить любую выставку в лучших традициях модного дизайна. Его буйная фантазия не имела границ, а способность к смелым, нестандартным решениям вызывала в душе девушки восхищённый трепет. Иногда Ярослав засыпал прямо за столиком в читальном зале, и Лена, жалея его, не будила до самого закрытия библиотеки. Однако сегодня сон мальчика был более крепок и беспокоен, чем обычно. Его ресницы взволнованно вздрагивали, тонкие пальцы расслабленно лежащей на столе руки порой сжимались так сильно и судорожно, что из свежего рубца на запястье выступала кровь. В бреду мальчик горячо и тревожно звал кого-то, так что молодая библиотекарша невольно прислушалась. - Анариэ? Фроди? - с трудом разобрала она несколько слов незнакомого, певучего языка, и тут же испуганно вскрикнула: - Боже мой, да у него жар! Надо срочно вызвать скорую! В этот момент твёрдая рука легла на её плечо и спокойный, уверенный голос произнёс: - Не надо, Леночка. Мы поедем ко мне. Едва открыв глаза, Ярослав удивлённо вскочил, оглядываясь по сторонам. Он находился в незнакомой комнате, от пола до потолка забитой книгами, доспехами и оружием. Свет луны свободно лился в незашторенное окно, выхватывая из ночного полумрака очертания старинной прялки с куделью и волчьих шкур, висевших на стене вместо ковра. - Ну и дела! Где это я? Он чувствовал себя вполне отдохнувшим и полным сил. Левое запястье, пораненное утром при разгрузке машины, было аккуратно перебинтовано. Боли под бинтами не ощущалось, так же, как и противной, изматывающей слабости, преследовавшей его вот уже несколько дней. На душе было так спокойно и весело, будто он пришёл в гости к близкому другу, с которым давно не виделся. - Есть кто живой? - позвал Ярослав громче. За тканой портьерой, ведущей, вероятно, в соседнюю комнату, послышался шорох, и в дверном проёме тотчас же показалась высокая женская фигура. Щёлкнул выключатель. Яркий электрический свет озарил незнакомые строгие черты, ласковые карие глаза, лучащиеся мудростью и добротой. Ярослав застыл, изумлённо моргая. Женщина была одета как на картинке из учебника по истории: длинная холщовая рубаха, богато украшенная вышивкой, такие же штаны, верёвочная опояска. Чёрные, коротко остриженные волосы перевязаны белой вышитой лентой, и во всей осанке такая уверенность, такое величие и сила, которым невозможно сопротивляться. И тотчас в душе Ярослава снова вспыхнуло серебристое, завораживающее чувство, закружило, увлекло в свой радостный вихрь, заставив сердце взволнованно забиться! Глаза его засияли восторгом и надеждой. А незнакомка - родная, близкая, чудесная, произнесла вдруг звонким, мальчишеским голосом: - Добро пожаловать, синдэ! Это твой новый дом.
return_links();
//echo 15;
?>
build_links();
?>
|