Главная Новости Золотой Фонд Библиотека Тол-Эрессеа Таверна "7 Кубков" Портал Амбар Дайджест Личные страницы Общий каталог
Главная Продолжения Апокрифы Альтернативная история Поэзия Стеб Фэндом Грань Арды Публицистика Таверна "У Гарета" Гостевая книга Служебный вход Гостиная Написать письмо


Диэр

Феаноринги

Мы живы, брат... мы выбрались, мы видим солнце и небо... только почему же мне так больно смотреть в твои глаза?

Из Тангородрим не возвращаются... по крайней мере, оттуда никто не выходил, сохранив свободную волю, разве что, Лорд наш...только после этого было больно смотреть в глаза - ему. Неужели теперь глаза наши - для всех сородичей и друзей - будут омутами страха и тоски, в которые смотреть не стоит?

Брат мой, брат Нарлас...

В мои глаза теперь тем более не смотри. Зачем я остался жить, нам же дозволено любить всего единажды в жизни. И теперь я навек одинок, я даже не остался - там - в черных подземных коридорах Ангбанда - с нею, я не видел, как остывает ее тело, как становится отчужденным, далеким и холодным, как зимнее солнце, лицо той, с кем Любовь даже не связала меня... она связала меня - одного. И эта мертвая нить теперь тяжелее любых оков.

Брат мой, брат... куда теперь нам идти, что говорить. Тем, кто приходил оттуда, из Тангородрим, живыми, не верят. Их изгоняют, и это справедливо. Они навек покорны воле Врага. Оттуда никто, кроме Лорда Маэдроса, не возвращался живым и свободным в воле своей.

А если... были те, кто как и мы... Брат мой, мне страшно. Если - они и взаправду были?!

И что мы скажем, вернувшись в Химринг? - "Лорд наш Майтимо, ты же вернулся из Тангородрим!.. Ты выбрался, мы тоже. Если сомневаешься в том, что мы выбрались - сами, не приняв от Врага его подачек, не дав ему никаких клятв, - посмотри в глаза наши, Майтимо, а потом взгляни в зеркала. Узнаешь ли? Веришь ли?"

Брат мой, брат мой, брат...


Нашу с Нарласом дружбу не нарушало ничего. И даже ничего не омрачало, кроме скорбей, единых для всех.

Чей взгляд был зовущим - в Темные Земли - когда Таро Фэанаро, в чьем взоре не было ничего уже, кроме бешеного пламени, выкрикивал свою клятву, бросал ее во тьму, словно воздевая меч против неба... Чей взгляд позвал друга за собою? Неважно, не помню уже. В любом случае, мой, как бы там ни было - друг мой суть есть часть моей души. Друг, брат по оружию, просто брат... мы неразрывны. Мы неразлучны в счастье, в беде, в выборе.

И там, в Темных Землях, нас ничто не разлучило, не разлучало. Ты не позволил мне разбить о камни лютню - в Лосгар, когда сгорали корабли и вместе с ними сгорала честь Первого Дома, Дома Проклятых, Дома Предателей. Я не оставил тебя в Битве Под Звездами, как я мог. Легче было бы умереть там же, если б не удалось спасти тебя. Мы вместе отговаривали Лорда нашего Маэдроса ехать на эти переговоры с Морготом, мы были едины во мнении, мы говорили к нему, и слова, сказанные мною вослед за тобой были - продолжением твоих. Не наша вина, что он не слушал их, не услышал.

Сколько мы живы, столько мы неразлучны. И в сражениях, и в трудах мира. Хоть и разны пути кузнеца и менестреля, кто сказал, что не могут они быть сплетены? Все равно, оба мы - воины. Не нужно нам было - ни клятв, ни обетов, наша верность и любовь наших душ были далеки от таких оков и не нуждались в них. Зачем клятвы тому, кто верит в постоянство своего сердца и ума?

Кажется, наши судьбы были едины даже в жизни и смерти. По крайней мере, мы пережили Битву Внезапного Пламени, Дагор Браголлах. Пережили, оба, вместе - хоть и были моменты, когда я терял из виду белое перо чайки, украшавшее твой шлем, бьющееся на ветру, словно тоскующее по полету. Пережили. Встретились - в Химринге уже. Выпили - поминальные чаши вместе со всеми. Пели - в один голос, ободряя остальных, выживших, братьев по несчастью и оружию.

Кажется, вместе с нами тогда пел даже Майтимо. Всего один куплет одной из песен, капля в небо, но - можно ли ждать большего от того, кто не пел, вернувшись из Черной Крепости? Такое движение полумертвой души - дар для менестреля, ценнейший дар, мирэанна.


... И как же нелепо мы попали - вместе, вместе, как всегда. Орки не оставляли Химринг в покое, было бы странно и надеяться на это. Уже считали не дни покоя - часы. Я остался прикрывать отступление нашего отряда в одной из стычек - и во взгляде твоем встретил решимость биться рука к руке со мною. Осень цвела - золотая-золотая, алая-алая, теплая-теплая, даже дождей не было... и был так прекрасен мир, даже в двух шагах от Анфауглит...

И была кровь. Моя. Из рассеченного лба, из царапины. Так невовремя залившая глаза!.. проклятье...

А твой конь просто споткнулся на полном скаку, взбрыкнул, ты не ожидал, ты еще и устал.

"Весело быть лягушкой на собственных похоронах", как говорят смертные - очнуться в Ангамандо, в преддверии темницы.

Ты горд, Нарлас, ты не пожелал по доброй воле идти в казематы. Даже со связанными руками. Черный, - высокий силуэт, окутанный холодом, один из Стихий, покорных воле Врага, наверное, - не смог заставить тебя склониться, даже когда орки, прислуживавшие ему, поднесли кинжал к твоему горлу. Я так порывисто и глупо, наверное, попытался связанными руками отвести этот кинжал!.. Как должен был смеяться этот Темный Майя!.. Только когда ты понял, что нас поволокут по коридорам, поволокут за цепи, несмотря на сопротивление - ты решил не пятнать себя клеймом унижения.

Гордо вскинутая темноволосая голова:

- Я пойду сам.

Я бы не оставил тебя, брат мой Нарлас, даже если бы у меня был выбор.


... И единственная свеча на всю темницу. Немилосердно чадящая. Да и не нужно было больше, наверное - каким же безнадежно малым было пространство меж четырех стен! Четырех стен, четырех скал... подземелье, корни гор.

И нам не суждено было - остаться там вдвоем, наедине с тьмою, огнем и камнем. Я успел лишь удивиться - зачем собрали здесь - вместе - еще двух Элдар и Адана, Смертного?

Когда нас швырнули толчками в спину - на солому, лицом в пол, один из Элдар обернулся.

Одна из Элдар.

Единственная свеча на всю темницу. Немилосердно чадящая. Но этого было достаточно, более чем достаточно. Я был благодарен ей за то, что она есть, что она здесь, что она светит - хоть как-то. Что я могу видеть - темные спутанные кудри, в стихийном беспорядке разметавшиеся по плечам, бледное исхудалое, но прекрасное в своей гордости и усталости лицо, и свет, свет, исток, ключ, бьющий в глубине огромных карих глаз. Она была так похожа на нас!.. На Лорда. На покинувшего нас на долгую вечность Куруфинвэ Фэанаро. На меня... даже на меня. Милосердные Валар, неужели она - из Первого Дома?! Здесь?..

- Кто ты?.. - восхищенно выдохнул я, позабыв даже поприветствовать. Впрочем, Нарлас исправил мою оплошность тут же.

- Я Хвэста из Нарготронда. - тени дрогнули, покачнулись, она шагнула ко мне, наклонилась... впрочем, зачем, я уже встал. Стоял, и смотрел ей в лицо, силясь понять, почему я так не желаю отводить взор, почему я, никогда не провожавший взглядами дев, признанных прекраснейшими среди Элдар, смотрю на нее, смотрю... и готов забыться, забыть ненадолго о том, что на моих руках цепи, оковы, что они и на ее руках, что вокруг нас - тьма, камень и огонь, и ничего больше.

Как я могу об этом забывать... я могу не думать о том, что скованы мои руки, но как мне не думать о том, что оковы и на ее руках?!

- Я Арглос сын Нарантура из Дома Фэанаро... - протянуть ей руки, встретиться ладонями, соприкоснуться... и обжечься мыслью о том, что могли бы и не встретиться никогда.

- Из Первого Дома!.. - взмах ресниц, тревожный выдох, нетерпеливое: - Ты родился... здесь? Или?

- Не здесь. Если ты о том, есть ли на моем челе печать проклятия и преступления. Она есть.

Не отшатнись от меня, Ветерок... хвэста... Все же я еще верю, что пережитые страдания оставили глубокую рану на душе Майтимо, слишком глубокую рану, которая нескоро еще затянется, и он преувеличивает, говоря, что нас, проклятых, преступников, все остальные Элдар теперь будут избегать, как орков и прочих тварей Моргота. Надменное ханжество Синголло - не показатель; посмел бы он сказать то же самое нам в лицо, если бы Дориат не был под защитою супруги его? И ты не отшатнешься от меня теперь, Ветерок, в конце концов, наши Лорды простили друг другу и слово их - закон нам...

Не отшатнулась.

- Я не об этом, Арглос!.. Я о... может, ты встречал моего отца? Он был среди тех, кто пошел за Фэанаро, может, ты видел его? Атаринья Андаэль - кузнец, высокого роста, темноволосый и гордый...

Как и многие из нас. Но твои слова, твой голос - ткут образ, я почти вижу его, узнаю его лицо - да, именно тогда, в Лосгар -


- Что ты делаешь, государь!.. Там не только Нолофинвэ со своим воинством, там многие другие, те, кто желал идти за тобой!.. И дочь моя, она не должна стать клятвопреступницей!..

Осанистый высокий Нолдо с мощными руками кузнеца, бросившийся к Фэанаро, вовремя остановленный Лордом Макалаурэ. Да, Певец знал своего отца и государя, знал, что Фэанаро ничего не услышит, ничего и никого, что он глух и слеп ко всему, кроме буйства пламени, в эти часы. Что безумец, дерзнувший заступить ему дорогу, не доживет до первых сражений с Врагом.

Меня никто не останавливал. Я сам все это знал. Знал - и не мог поверить, пока не догорели белые лебеди Альквалондэ, что это - наяву. Что это не отголоски пережитого кровопролития. В котором моя доля - не меньше доли твоей, государь. Твоей, мой Лорд. Твоей, мой брат. Твоей, мой народ.


- И больше я его не встречал...

Какие слова я нашел, рассказывая об этом?

Я искал слова - и смотрел в ее глаза. И свет ее глаз говорил мне - не нужно слов, вспомни. Просто вспомни...

- Мне говорили, что погиб он в Битве Под Звездами.

И я не нашелся, что ответить ей. Я не знал.

Сколько продолжалось бы это невозможно светлое опьянение, неизвестно - но Нарлас положил мне руку на плечо, взглянул в глаза - проникновенно, настороженно, словно пламя плеснуло навстречу мне, - и указал рукою на другого Элда.

Он стоял так же, как стоял, когда втолкнули нас. Не шевельнулся даже, не повернулся, не ответил на приветствие.

Действовать... но как? Что здесь можно сделать, что нужно сделать?..

Подойти. Положить руки на плечи. Окликнуть родным "Аийя!" - тем, на что должна откликнуться душа средь мрака и привычного сбивчивого шепота о разном - и одном и том же одновременно.

Не отозвался...

Странно, очень странно... Элда, нет сомнений. Элда, не морок Врага, такая ошибка невозможна. Но почему...

- Аийя... Друг, я Арглос сын Нарантура из Дома Фэанаро, кто ты, с кем судьба свела нас в подземельях Врага?

Разворот - медленный, словно наощупь. Словно?..

... Обожженные пустые глазницы... благие Валар, что с ним сделали, кто же, где же... ожог в пол-лица, чем-то по форме напоминающий след узкой руки... такие не заживают.

- Я Эленлас сын Тинвэриля из Дома Арафинвэ.

Взгляд - незрячих глазниц - в упор, словно осуждающий за что-то. И снова он отвернулся.

- Садись к нам, брат! - Нарлас окликнул меня, подзывая на солому, где все узники прижались друг к другу, ибо было ощутимо холодно. Я попытался увлечь за собою Эленласа, но он явно не желал следовать со мною.

Проклятие... если его измучили, изуродовали, если страдание заставляет его держаться на пределе гордыни своей - то у кого же ему искать поддержки, кроме как у собратьев в беде, таких же, как он? Или же это вечная неприязнь между Первым и Третьим Домами, которую в настоящий момент поддерживаю не я? В темнице, где на всех нам один кувшин с водою, о распрях лордов наших можно позабыть.

... Хвала Валар, я вижу ответ - он покоряется просьбе Хвэсты. Подходит, садится к нам, отворачивается... это как раз неудивительно. ... Но с какой заботою, о Валар, она украывает его плащом... они?.. Взгляд невольно пробегает по ее рукам. Нет. Ни украшений, ни колец. Она не помолвлена с ним. Хвала Единому.

... Хотя здесь орки могли просто-напросто снять их с бесчувственного тела, никто из нас не дастся им в плен, пока разум ясен, предпочтут умереть.

Пламя разгорается во мне, пламя, которое либо согреет двоих, станет их факелом, их светящимся в темноте хрустальным фиалом, - или же сожжет меня, потемнев, меня - и соперника моего, ежели...

... Рука Нарласа на моем плече. И первый раз за всю жизнь, за все годы и века - мой друг не найдет во мне ответа, не сможет ничем мне помочь.


- Прости его, Арглос. Он здесь дольше, чем любой из нас. Он испил чашу страданий до дна, чашу страданий и чашу унижений... - голос твой, голос, плеск чистой незамутненной реки, звон хрустальных нитей на перекрестке ветров. - Его удел тяжелее, чем наш: если он не Уйдет сегодня, - голос другнул, нити словно оборвались, но силы души твоей неизмеримы, мэльда, ты сильнее тьмы, ты продолжаешь говорить, говори, говори, я счастлив слышать тебя, даже если ты говоришь о другом, - его, искалеченнего, выбросят за ворота Ангамандо - дабы он пришел к своим просить их о жалости и снисхождении к нему. Сломил стойкость их духа жестоким зрелищем. Нет, - она, кажется, заметила, как полупрезрительно изогнулись мои губы, - он не сделает так! Но ему тяжело, прости его.

- Прощаю. Если ты желаешь этого, Хвэста.

И внезапно пламя свечи метнулось, ярко высветило камеру, и я увидел на ее руках, скованных руках, протянутых ко мне, такой же ожог, как и у Эленласа. Ожог. Тень и след боли. Память боли. Лик ее, призрачный лик. Зачем же она коснулась тебя, любимая?!

- Вас схватили вместе? - это все, о чем я мог спросить. Я забыл о том, что я менестрель, наделенный даром подбирать нужные слова, я помнил не прикосновения к серебряным струнам, рождающие капель звуков, а рукоять меча, будто бы вросшую в ладонь. А воин не знает осторожных слов, воин побоится спросить впрямую, причинить боль... и воин не знает, что делать.

Но она поняла, о чем я, видимо, мой взгляд все же обжег ей руки, -

- Нет, Арглос. Это следы допросов. Видимо, допросчиков у Врага становится немного, - гордая полуусмешка-полуулыбка, - ежели за нас взялись Валараукар.

Я не смел даже просить прощения за лишний вопрос, пробудивший память о страданиях. Не смел утешать ее, не смел восхищаться мужеством ее, я просто сжал эти руки в своих, насколько оковы позволяли это, сжал, согрел...


Но о нас не забыли, что не удивительно. О приближении того, кто должен был допрашивать нас, я узнал даже не по крикам в за дверью, не по лязгу оружия, а по усиливающемуся знакомому холоду. По подступающей к горлу тьме. Найти взгляд Нарласа. Встретиться мыслями. Мы всегда были едины. В помыслах и делах.

И мы встали у самых дверей. Они открылись.


Переглянуться... мысли вспыхнули, соприкоснулись. Быстро, осторожно, чтобы Черный не смог коснуться нашего осанвэ - орков-стражей - мало!..


... Зато всех их стоит Черный Майя. Один из тех, кто пошел за Моринготто во времена изначальные, похоже. Дыхание льда, силы зимы. Тот, кому трудно противостоять. Но можно! Вопрос лишь в твердости духа.

Мы с Нарласом загородили собою проход в камеру. Нет, Черный, сначала тебе придется взять кого-либо из нас. Потом уже ты возьмешь - ее, если сможешь уничтожить нас обоих, Нолдор Дома Фэанаро. Безоружных. Но от того меняется немногое. Мы все равно будем стоять - насмерть.

Вон и Смертный пошевелился, встал за нашею спиною. Никогда не искали мы у них ни помощи, ни союза, но ныне не время отталкивать тех, кто готов биться в одном строю с нами, если что. Это в битвах за Камни они чужие - наша Клятва суть только наша, и более ничья, - а здесь не о Камнях речь, здесь и его война тоже: он такой же узник, как и мы. И он имеет право встать с нами в один строй. Не правда ли, брат?

... И речи, от которых холодел сам воздух подземелья.


- Кто не боится последовать за мною? - молчание в ответ. Мы не поддадимся на твои подначки, Враг. Мы не столь слепы. Хочешь - пытайся выволакивать силою, может быть, тебе даже удастся подавить сопротивление. Но по собственной воле, по собственному выбору - никто из нас не будет говорить с тобой.

- Тогда я выберу сам. - кажется, ему наскучило ждать нашего ответа. И ничего нам не оставалось, кроме как встать - плечом к плечу. Ты не пройдешь. Ты не коснешься ее.

Черный рассмеялся.

- Плечом к плечу. Заслонить собою. Не пустить. Так уже умирали многие из вас. В подземельях.

- Пытайся!.. - Нарлас напрягся, поднял скованные руки вровень с лицом. Да, брат. Цепью, даже короткой, можно ударить. Можно причинить боль. Он Майя, но он одет hroa, которой можно причинить боль подобным образом. Боль и вред. Этого будет мало, да, но все же - лучше полубессмысленно-красивый самоубийственный шаг, чем безмолвная бессильная покорность. Это не наш удел. Дом Фэанаро никогда не запятнает себя подобным унижением.

- Ты еще ударь, Элда!.. - ему было смешно. - Ну же, попробуй же!..

Брат мой, ты был прав, не сделав этого. Потому что трудно было не почувствовать, насколько он защищен. Какая стена холода и льда, твердого, непробиваемого ни рукою, ни мечом воздуха окружила его в один момент. Да, они Айнур, они - стихии. Они способны. Но мы не столь безрассудны, как тебе кажется, раб Врага. Тебе не удастся вдосталь посмеяться над нами. Над нашими метаниями и ребяческими попытками. Не будет этого! Берегись сам, берегись - дух наш пламя и как бы это пламя не сожгло тебя!..

- Друзья, не разговаривайте с ним, не обращайте на него внимания! Не дарите ему наших сил! - Хвэста, любимая... я смею уже в собственных мыслях, хотя бы, называть тебя так... Хвэста, любимая, мы будем нести наш пост. Потому что - пока мы стоим стеною, бросая ему слова-подачки, он не обратит внимания на вас.

- Распелись пташки! Неужели почувствовали дыхание весны? Ну что ж, видимо, ты не боишься последовать за мною, певунья. - Черный простер руку и Хвэста, безмолвная, покорная, встала и сделала шаг вперед с остановившимся взглядом.

Нет! Может, ты и властен над волею измученной запытанной женщины, но над волею воина ты не властен!.. Мои руки сами вспомнили, как наносить удар...

... и стена его защиты оказалась прочнее, чем хотелось бы. Впрочем, я сделал то, что было в моей власти - отвлек его внимние на себя. Нарлас, не надо, пусть буду я!.. - последний всплеск осанвэ. Не ты, Нарлас... - падая. Словно глыбы льда - на грудь мне, в горло. Будьте вы прокляты!.. - и надвигающийся черный силуэт.

- Будьте вы прокляты!.. - и смех в ответ. Стальные кимвалы безумия. Гаснет свеча от порыва ледяного ветра. Манвэ, Владыка Ветров, зачем ты допустил...

- Громко кричишь, Нолдо. Больше не будешь кричать. - рука простирается ко мне, я чувствую, как на горле моем смыкаются бесплотные пальцы, хоть он и не дотронулся... и во мне обрывается какая-то серебряная нить. Узнаю позже, что перестало быть, суть не в этом. Черный смеется и нужно встать. Хоть умри, а нужно встать, встать и ответить смехом.

... И встать оказалось легче, чем засмеяться. Потому что смеяться ныне нечем. Смех - беззвучный шелест опаленных крыл... он отнял у меня голос. По праву того, кого я не смог повергнуть, занеся руку для удара. Я был менестрелем. Что же... теперь я останусь просто воином. До самого конца. Этот выбор сделан не мною, но все равно - вышло к лучшему.

- И смеяться тоже больше не будешь, Нолдо. - его усмешка изогнула губы так, как натягивается лук.

- Это не имеет значения, раб Врага. - шепотом. На выдохе. Вкладывая все силы в то, чтобы слова были слышны. - Это не то, что может сломить Элдар.

- Спроси вон у того, - Черный указал рукою на арфинга, - что может вас сломить. И научись.

Ответом ему был плевок. А мне - смех. Похоже, он веселился, глядя на то, как умеют ненавидеть "утонченные" Нолдор Валинора. Да. Мы тоже учимся многому у Смертных Земель. Потому что нам здесь жить. Потому что здесь останемся мы, а не вы. В конце концов.

- Вы сами еще будете молить меня о беседе, Нолдор. - Черный, кажется, понял, что "добром" ему тут ничего не достанется. И почему-то не стал выволакивать силою никого из нас, видимо, решил, что сырость и мрак темницы, тоска наших друзей и наши потери заставят в итоге нас - стать покорнее. Ты ошибаешься, раб Врага. Ошибайся.

Только уйди отсюда. Потому что, кажется, я понял то, что должно остаться тайной для тебя.


- Что с тобою?.. - не беспокойся, любимая, я жив. И почти все со мною в порядке... просто я не смотрю тебе в лицо - потому что я еще не попрощался с тем, что потерял.

- Ничего... просто - слышишь? - я был менестрелем.

- Почему же - "был"? Все еще вернется... - кажется, ты и сама не веришь в то, что сказала. - Не теряйте надежду, Элдар!

Сейчас легко ее не потерять... когда она сияет негасимою звездой. В непроглядном мраке темницы. Потому что я достиг не таких вершин в деле кузнечном, как тот же Нарлас, не говоря уже о Фэанаро и многих сыновьях его, но я работал с металлами и слышу их голоса. И оковы мои говорят мне, что их возможно расклепать. Что цепь проржавела.

Это надежда моя. И если я потеряю ее, я потеряю ее - один, не даруя никому ложного света. А если у меня удастся, тогда - увидим...

Собраться, упасть, опрокинуться в то, что чувствую и делаю, найти ржавое звено... оно так близко к наручнику, охватившему левую руку... крошись, металл, стихия Аулэ, крошись металл проржавевший, полумертвый, металл, опозоренный тем, что из тебя сделали - оковы, а не клинок!

... Аийя!..

- Братья!.. - шелест моего голоса отдался - эхом охватившей меня радости, силы, удвоившейся, утроившейся, - Братья, взгляните! Может быть, освобождение возможно!.. Осмотрите ваши оковы! Или - давайте, я...

- Нолдо, - хрипловатый насмешливый голос Смертного раздался из угла, - я это уже давно знаю. - и протянул мне свободные руки. На правой болтались обрывки цепи. - Только не надейся этим воспользоваться без должной осторожности. Я один раз, разорвав другую, проржавевшею насквозь, цепь, на радостях убил конвоира, я даже отнял у него кинжал - так налетело сразу с десяток, вооруженных до зубов, я был скручен, обезоружен, заново скован и брошен в одиночную сырую клеть без огня, воды и хлеба. Как только не убили... Сюда бросили совсем недавно, видимо, идет война и темниц уже не хватает.

- Ясно... - я не буду разочаровывать тебя, адан, лучше думай, что война еще не закончилась нашим отступлением, и возможно падение Черной Твердыни в ближайшие дни или месяцы, и наше освобождение тоже возможно.

Впрочем, вполне возможно... если мы сами возьмем нашу судьбу в свои руки и не будем ждать чудес.

- Моя цепь еле держится, но моих сил не хватает, чтобы разомкнуть ее... - и твои руки, Хвэста, тонкие твои руки, протянутые мне. Скованные твои руки. Конечно, конечно же... отзовись мне, металл, отзовись, подари любви моей возможность вернуть моей мельда свободу...

... Я навсегда запомню, как медленно падают цепи, как надо успеть подхватить их, чтобы не лязгнули об пол, чтобы не услышали подозрительных звуков стражи, не заинтересовались, не вошли. Рано еще. Твои цепи распались сразу в нескольких местах, любимая. В чем же истина освобождения? В их непрочности или в силе моей любви?

Тихий теплый смех Нарласа. Он справился сам. Он был занят тем же, что и я. Кузнец Нарлас, еще б ему это не удалось!..

Дольше всего пришлось провозиться с цепями Эленласа. Нам втроем - нам с Нарласом и Хвэсте. Нашли уязвимое звено, расшатали его, то обретая, то теряя надежду расковать его. Мы, Нолдор - все же мастера, мы кузнецы, мы ковали мечи и не ковали цепей, посему железо и сталь любят нас. Откликаются на наши действия и чаяния.


Цепи уже не сковывали рук и душ. Это не забывается, навеки - алмазной звездой остается в памяти момент, когда мы собрались в круг и - пели. И пел даже я, одним дыханием, просто выговаривая слова. Словно вырезая их - кинжалом - по свежей ране. Вся боль потерь не имела значения. Потеряла свою силу. Мы были свободны от цепей и во мраке засиял путь, уводящий в будущее. Пускай - далекий, звездный, полупризрачный еще, но - он был. Пускай мы погибнем, прорываясь, от мечей орков, от когтей разных тварей Моргота, но - мы не смиримся, не покоримся, мы погибнем на пути к свободе. Погибнем на пути возвращения к новым битвам. Погибнем не в отчаянии и тоске, а - в бою. В пути...

Я даже не помню, о чем мы пели... мы пели - и в этом было все.


Она сидела, обняв за плечи Эленласа... это ли не приговор моей надежде? Или... или я рано готов впасть в отчаяние и это просто милосердие к тому, кто нуждается в нем?

- Хвэста, Ветерок... ты помолвлена с ним?..

Тихо-тихо, прикоснуться - не то осанвэ, не то дыханием.

- Нет, Арглос. Мы просто давние друзья. Еще со времен основания Нарготронда. Ему плохо...

И жизнь возвращается.

- Ты... любишь?..

Спросить - успеть - сказать - сейчас... потом времени может не быть.

И печальный вздох - шелест ветерка, так похожий на шелест голоса моего! - шелест ветерка в листве:

- Тот, кто любим мною, не вернулся из Пламени.

Манвэ Сулимо...

Так рушится крепость, возведенная на песке. Так камень крошится в руках. Так умирает, гаснет закатным лучом недопетая песня.

Нам суждено любить один раз... и это значит, что нашим путям не сплестись, не скреститься - двумя линиями одной ладони. Мы навек одиноки... и этот нарготрондец - не соперник мне.

- В чем печаль твоя, Арглос?.. - видимо, тени пламени, взметнувшегося в груди, мелькают на лице моем. Я скажу тебе, в чем печаль моя, Хвэста, мельда. Все равно, теперь ничего не изменится, теперь обречено все, кроме попытки к бегству -

- В том, что любить нам суждено всего один раз... - руки соприкасаются, до чего же холодны руки твои, замерзла, милая... - И в том, что ты уже любишь. В том, что ныне обречена моя надежда.

- Зачем ты так говоришь...

- Затем, что после могу и не успеть сказать этого, мельда...


Осталось только создать план действий.

- Итак, нужно, чтобы открыли дверь. Хоть приоткрыли. Как это возможно?..

- Просто попросить воды, хотя бы. Ее приносят, если попросить. - Смертный распрямил плечи.

- Прекрасно. Военные уловки есть военные уловки. - Нарлас воодушевленно улыбался. - Когда откроют дверь, нужно посмотреть, сколько там орков, оглушить цепью того, кто открыл, успеть взять у него оружие. И не дать уйти остальным. Снять одежды с них. Переодеться. Отряд орков уходит куда-то, никто и не обратит внимания - будто мало их тут.

- Не забывайте еще про Черного. Я чувствую, он рядом. - Хвэста зябко повела плечами. - И он - большая опасность для нас, чем орочьи банды.

Да. Так оно и есть. Не ты одна чувствуешь его внимание. Но есть выход и из этого тупика. Ты вернешься к солнцу, любимая, оно так прекрасно осенью... алая с золотом мантия листопада еще коснется твоих плеч.

- Брат. - я повернулся к Нарласу, положил ему руки на плечи - так мы всегда прощались. - Я верю, что ты справишься. Что ты выведешь. Этот Черный, кажется, хотел допрашивать кого-то? Я скажу, что готов говорить с ним. И я буду тянуть время, как могу. Молчать, проклинать, доводить его до применения простых пыток. Вы успеете уйти. Или умереть. Хвэста, - кольцо мое, скованное еще в Амане, хранимое, как память о Земле Благословенной, само скользнуло мне с пальца в ладонь, - помни обо мне.

- Арглос... - кажется, ей в тягость была моя любовь... да, иначе и быть не могло. Как принимать дар любви, если сам любишь - другого? Как слышать слова любви, если нечем на них ответить? Безумец, безумец, айканаро, зачем я сказал ей о том, что сожжет меня вернее пламени Удуна?

- Помни, просто помни обо мне, Хвэста, ежели не в тягость тебе будет эта память... - кольцо просто легло ей в ладонь и наши руки расстались.

- Нет... - арфинг наконец-то заговорил, а то, кажется, и внимания не обратил на то, что уже не скован!.. - У твоего плана, друг, есть один камень преткновения: я. Я слеп. Даже если накинуть капюшоны на лицо, я не найду пути. Я выдам вас этим. Я буду вам обузой. Посему говорить с ним пойду я, а не ты, Арглос. У тебя больше шансов вывести ее, воин. - он шагнул к двери и, несмотря на окружающую тьму, я чувствовал его прощальную улыбку, подаренную нам. Всем.

И я понял, что его любовь так же безнадежна. Только молчалива. Только это не то, что может породнить нас. Это то, что могло бы встать между нами, останься жить кто-нибудь из нас. Встать. Беломраморной стеной, выше стен Тириона. Выше стен Химринга.

- Нет!.. О, Валар... - сорванный голос Хвэсты.

- Хвэста, - изодранный рукав его одеяния взлетел - птичьим крылом, - прости, так надо. Я пойду.

- Нет же!.. Ты и так... - кажется, я увидел во тьме блеск слез в ясных ее глазах. Что угодно, но не это. Не боль твоя, Ветерок. В твоих словах я уже встретил свой удел, это мой путь и я пройду его до конца.

- Нет, арфинг. Это мой путь. Я выбрал его. Ты опоздал с решением.

- Гордыня говорит в тебе, Арглос... - печально, мягко, подобно речам Ольвэ, уговаривавшего в Альквалондэ Фэанаро - остановиться. Уж не кровь ли телери течет в этом упрямце? - Я же сказал: я могу быть полезен лишь этим. Я погублю всех, если войду в число бегущих. Посему - прости, Хвэста, прости меня, но пойду я.

Сдавленное рыдание во тьме. Не скорби о нем, Хвэста...


Арфинги. Проклятье, эта светлая самопожертвенность всегда была свойственна им. Всем, кажется. Словно укор нам, когда-то пожертвовавшим - не-собой. Мы с одного берега смотрели, как пылают корабли, они - с другого. С того берега, откуда шли - через Льды - в Темные Земли, и не для того, чтобы проклясть нас, предателей, не для того, чтобы отомстить - нам.

И здесь, в подземной темнице Ангбанда - я и в темноте, кажется, вижу этот свет самопожертвования, никчемного, убийственного, самоубийственного - в слепом изуродованном лике. "Я пойду, я буду лишь обузой вам..." Лучше б ты сказал, арфинг: "Я не хочу жить изуродованным и униженным, позвольте мне умереть не без пользы, братья!" С тобою бы тогда никто не стал спорить, право же. Это было бы в праве твоей скорби и нашего милосердия.

Если бы они могли, по крайней мере, ненавидеть нас за то, что мы созданы - действовать, а не оплакивать содеянное другими, не жертвовать собою вместо того, чтобы строить тактические и стратегические планы, и приводить их в жизнь!

Видимо, ты просто не хотел жить. Что неудивительно в твоем положении. Но твое светлое самоотречение было так убедительно! Так искренне! Так правильно!..

И так лживо, по сути-то своей.


- Арфинг, ты не оспоришь моего решения. Сядь! Голос мой мертв, но слова живы. Я приказываю, сядь!

- Кто ты, что приказываешь мне? Ты не мой Лорд. - та же улыбка, только в мягкости я слышу вызов.

- Время ли для распрей?! - Нарлас стиснул мое плечо. - Мы теряем время! Сейчас еще услышат и войдут, что тогда? Арглос, я старше, так что, идти полагалось бы мне, но я говорю: возьмем четыре соломинки и вытянем жребий!

Трудно было не согласиться. Это справедливо. Пусть все будет в воле Нуруфантура. Я предпочел бы - идти - сам - но ежели это посеет раздор, отнимающий драгоценное время... да и этот проклятый упрямец, кажется, не намерен уступать пути миром. Не убивать же его...

- Пусть будет так.

- Четыре?.. Это несправедливо!.. - Хвэста, мельда, зачем ты... - Пусть будет пять. Нас уравняла беда, я тоже воин. Я имею право на долю свою.

- Нет!.. - кажется, в этом решении все были единодушны. Мельда, мы должны сохранить тебя для солнца и ветра, для воды и земли, для огня и неба.

- Почему же?! Потому что я, женщина - слабее?

- Нет. - Эленлас был прав. Не осанвэ ли, невозможное между соперниками, на мгновение связало нас? - Потому что твоя красота нужна миру.

- За что...

Но спору не суждено было получить завершение. В коридоре раздался шум. Голоса орков... один, два, три, четыре... всего-то!

Смех Смертного за спиной:

- Вот и спорить некогда стало... Лови! - я обернулся, чтобы поймать брошенное мне, поймал... и раздавил в кулаке, выругавшись: лепешка! Я думал, ему удалось чудом сохранить какое-то оружие...

И некогда стало не только спорить, но и решать, кто пойдет к Темному Майя - дверь приоткрылась. Принесли еду, кажется... и второго шанса не будет.

Мы с Нарласом не успели даже переглянуться. Мы просто оба в мгновение ока оказались у дверей. Взмах руки - цепь, метнувшаяся ядовитой змеею навстречу орку, туша, грузно падающая на пол... добить, схватить оружие... Нарлас, снимай с него одежду, другие не уйдут, клинок в руке моей...


... В крови и тьме утонули воспоминания о том, как мы поднимались по бесконечным лестницам и коридорам, как сначала на нас действительно не обращали внимания, потом еще верили, а потом стали преследовать... как мы прорубались, как сначала пал Эленлас, как и должно было быть, как мы со Смертным прикрывали друг другу спину, а клинок мой был ветром, кровавым смертельным ветром. Не певец я уже, воин.

...И как на пол упала - Она... когда осталось уже совсем немного, кажется. Так нелепо... она просто была ранена в одной из минувших схваток, и не успела сказать об этом. Или не пожелала говорить. И теперь - умерла быстро. Без боли, может быть. Без мучений. Безмолвно осев на пол, не попрощавшись.

Хвэста... мэльда. Ветерок... Осенний Ветерок мой.

Умерли воспоминания и о том, какие слова Нарлас сумел найти, чтобы заставить меня прорываться дальше. Кажется, что-то он говорил о долге и о мужестве Лорда Майтимо... какая разница, если все равно это утонуло во тьме и крови.

Прорвались мы не к воротам Ангамандо, а к какому-то из боковых выходов для орочьих отрядов, от него вела тропинка - в скалы. Плохой из меня был бы лазутчик - я не запомнил пути... У скорби предела нет. И память ее либо окрашена алыми сполохами ненависти, либо окутана серым дымным туманом бесчувствия и безволия, либо покрыта синим пологом прощения.

Либо память эта тонет во тьме, крови и гневе. Моя память утонула...

Мы вернулись. Я и брат мой, друг мой Нарлас. Мы всегда были вместе, смерть знает, что она не вправе разлучить нас. Мы вышли. Мы прошли за пределы гор. Мы настолько устали, что даже орочьи одежды не резали глаз, привыкли... и чуть было не забыли снять их и сжечь, когда Тангородрим остался далеко позади.


Вечерний неяркий свет стелился пологом. Скоро эти дороги заметут метели. Листва уже облетела... сколько же мы пробыли в плену? Мне казалось - не более двух раз Тилион и Ариэн сменили друг друга на небосклоне, но это могло просто показаться... нет времени во тьме. И отчаяние тоже не знает счета часам.


- Мы выбрались, брат!.. - Нарлас прищурил глаза, прощаясь до завтрашнего утра с заходящим солнцем - и рассмеялся.

А мне смеяться было уже нечем. Я не буду больше смеяться, заклятье Черного было пророческим. И дело даже не в том, что голоса нет и не вернется он никогда.

Не только голос мой навеки умер под черными сводами Ангбанда. Душа моя под ними умерла.

- Мы выбрались... - эхом отозвался я. - Мы выбрались и увидим солнце еще не раз. Только что ж мне так больно смотреть на тебя, брат мой? Что ж я не могу смотреть в глаза твои?

Благодарю, ты не стал мне отвечать. И не потому что нечего было ответить, а потому что - не нужно было. Это не смерть, наверное, это слабость, усталость и тоска. То, что пройдет.

А того что умерло, уже не излечит завтрашний день.

Главное - мы выбрались.

Главное ли?.. Лишь единажды дано нам любить. И ныне в битву с Врагом меня поведет не только верность Лорду моему, не только мщение за него, не только жажда увидеть мир без него. Отныне мой счет к нему не чернилами писан - кровью. Отныне на дне души моей - то, за что я ненавижу Моринготто.

И, пожалуй, не в Химринг я сейчас вернусь... в Нарготронд поведут меня мои дороги. Там не забудут ее. И того, кто любил ее - тоже пусть не забудут. Смерть рассмеялась нам в лицо и почти примирила нас. И ты умер не за нас, Эленлас. Я не виновен в том, что ты не выбрался из тьмы.

Ты ведь пойдешь со мною, брат мой? Боль души и пыль дорог не разлучат нас, если сама смерть - не посмела?


Десять лет спустя. Нарготронд.


- И говорю я тебе, Лорд Артаресто: может быть, ты видишь в Смертном и дочери Тингола, связанных ныне узами брака, свет Эстэль, которого не вижу я, Арглос сын Нарантура из Первого Дома, Дома Проклятых. Может быть, прав ты, а не я. Но моя надежда уже давно мертва и скажу я тебе: я бился со Смертным во тьме - спиною к спине, я не могу презирать Эдайн, ты знаешь. Но этого адана я презираю - за то, что принес он свой рок сюда, взвалив на чужие плечи тяжесть того, что принял на свои. За то, что он чуть ли не в лицо Артафиндэ светил кольцом, подаренным Барахиру, когда сам Барахир не сделал этого в темные часы. За то, что смерть, шедшая за ним вслед, была сильнее его и разлучила нас с теми, с кем мы могли расстаться не так скорбно и глупо. За то, что не своей храбрости, не своиму уму и мужеству обязан он камнем. И рукою дочери Тингола.

- Ты предпочел бы видеть Лютиэн из Дориата женою одного из сыновей Фэанаро, понимаю. - странный голос Короля Нарготронда доносится, словно сквозь пламя свечи, горящей на столе, разделяющее нас. То ли осуждение в нем, то ли нет. - Но нам дано любить всего один раз, и если таков выбор Лютиэн - в ее праве пойти во тьму за Смертным...

- Нам дано любить лишь единажды. Лишь поэтому летописцы наши не скажут, что принцесса Дориата стала супругой ничтожества, не сумевшего выйти из тьмы в одиночку, не сумевшего нести бремя Клятвы своей без помощи других...


Ты ведь понимаешь, брат мой Нарлас, о чем я?

Лорд Артаресто, как и многие другие Элдар, редко смотрит в глаза мои. Да и мы уже не так часто встречаемся взглядами...

Пора вернуться в Химринг...


вторник, 25 февраля 2003 г.



Текст размещен с разрешения автора.



return_links(); //echo 15; ?> build_links(); ?>