Главная Новости Золотой Фонд Библиотека Тол-Эрессеа Таверна "7 Кубков" Портал Амбар Дайджест Личные страницы Общий каталог
Главная Продолжения Апокрифы Альтернативная история Поэзия Стеб Фэндом Грань Арды Публицистика Таверна "У Гарета" Гостевая книга Служебный вход Гостиная Написать письмо


Тильд

Манифест рефлексирующего финродизма

(рецензия на "Ab surdo" Лоры )

Любить Финрода… любить разными персонажами… любить с разных сторон и в разных… нет, не “позах” - ракурсах. И вообще, попрошу без пошлостей, потому что речь пойдет о чувстве духовном и возвышенном.

Фэндом любит Финрода уже несколько лет. Любит даже не страстно – старательно. То, что десять лет назад было потрясающе новым, смелым, берущим за душу и не отпускающим (“Хроники Дома Финарфина”), то за эти годы затерлось и разлетелось по десяткам блеклых зарисовок и занудно-несмешных стёбов.

Все эти тексты похожи один на другой как питомцы одной грибницы. У них ровно одна тема: “Автор любит Финрода”. У них нет собственных сюжетных ходов: это более-менее пересказ “Лейтиан” или бессюжетные зарисовки о переживаниях Фелагунда в Мандосе. У них нет портретов героев: идеально-никакой Финрод, остальные еще более блеклы. Про такую “экзотику”, как речевые характеристики героев, проработка быта, пейзажные описания, – и говорить нечего. Герои (точнее, автор устами героев) переживают из-за судьбы Финрода – и к этому сводится текст.

Возглавляет этот ряд “Ab surdo” Лоры. Однако здесь есть большое “но”. Да, все перечисленные недостатки свойственны и этому тексту, но было бы глупо отрицать его яркие достоинства. Абзац почти наугад: “...Я ничего не знал о смерти и страдании. Я думал, умираем, терпим и страждем только мы. Что это наш удел, а вы избавлены он него самой природой. Я думал, бессмертие - это бесчувствие. В том самом, человеческом смысле слова, когда ничто не страшит и не трогает, ибо нечего терять - ведь все меряется смертью, последней потерей, которая вам не знакома. Мне ни разу не пришло в голову, что наша смерть давно притуплена для нас, мы все равно умираем, хотим того или нет, мы готовы к ней изначальным порядком вещей, она естественна как дыхание - дело лишь в сроке. Во времени и обстоятельствах - болезненна она или нет, почетна или позорна, юна или стара. По сути дела, все это не имеет к ней никакого отношения. И только для вас смерть - это Смерть, ее обстоятельства и есть она сама, неестественная, всегда насильственная, всегда не завершающая жизнь, а обрывающая ее”.

Так что достоинства этого текста говорят сами за себя. Он вполне заслуженно пользуется популярностью и уважением, и хорошо видно, почему ему подражают.

И поэтому так режут глаз недостатки этого текста.

Но, прежде чем перейти к его разбору, – еще несколько слов о рефлексирующем финродизме как о явлении.

Большинство из отечественных толкинистов – поклонники мира Толкиена, но никак не самого английского писателя. Его литературная манера нас не интересует, мы жадно хватаем факты из его книг, и мчимся дальше. По тракту им. Ф.М. Достоевского.

Достоевский твердо объяснил нам: надо описывать переживания героев. Вернее, так мы усвоили его урок. А с учетом того, что большинство пишущих фэндомских авторов – это двадцатилетние, кому уж точно не надобно миллионов, только бы мысль разрешить… наша рефлексия почти предрешена. Кстати, за пределами толкинистского фэндома практически все тексты двадцатилетних сводятся к только и исключительно рефлексии, так что любой текст по Арде покажется супердинамичным – на внешнем-то фоне…

Словом, “рефлексирующий финродизм” – это явление фэндома. Оно может нравиться, может – нет, но закрывать на него глаза было бы глупо. И у него есть свой манифест. Лучшее, что сим явлением порождено.

К чему и переходим наконец-таки.


“Ab surdo” не справляется с задачей, кою провозглашает автор в предисловии: быть собранием монологов. Причем не просто монологов внутренних, а речей, которые подразумевают вполне конкретного слушателя. Например, Галадриэль рассказывает Арагорну так:

“- Вот именно. Камни у Врага, - мой брат сгреб в кучу хрустальные кубки. - Но никто из нас никогда не возьмет их у него. На них гнев Стихий и наша кровь, нам предречено упустить их. - Он посмотрел на брата. - Их возьмет тот, кто никогда не имел к ним отношения, не вызывал гнева Стихий и не делил рок нашего народа. Тот, кто чист. Их возьмет человек.
- Постой... Неужели ты думаешь?..
- Я совершенно уверен.
- И это тот самый случай? Тот самый человек?..
- Именно. Мы возьмем Камень у Врага и натянем нос родне Макалаурэ…”

Как видим, от монолога в этом фрагменте только одно слово: “мой”. Никто не в состоянии рассказывать гигантскими цитатами из диалогов. Такие разговоры могли бы быть воспоминаем героя – но никак не прямой речью.

В цикле есть ровно одно исключение, о нем – отдельно.

Теперь поиграем в “угадайку”. Где Галадриэль, где Берен, где сам Финрод, где неизвестный нарготрондский воин?

1. “Я презирал себя. За то, что слишком четко знал - я неспособен на то, за что взялся. Я недостоин тебя, недостоин хрустальных мостов, огромных звезд и соловьиных песен. Мои звезды были мелкими и злыми, как лесной гнус”.

2. “Мы рождаемся говорящими, мы ценим слово и тратим на разговоры вечность. Это не самые пустые разговоры и порой прекрасные слова... Они же рождаются немыми и ценят действие. Пока мы говорим - они действуют. Потому что их век неизмеримо короче... Я грезил наяву. В своих пещерах и своих лесах, где меня не покидала тревога. Я пожинал тревожные, суетные видения, из которых не смел вырваться”.

3. “Моя жизнь с тех пор, как он покинул нас, похожа на сон без сновидений - тягучий, серый, беспросветный. Я знаю, что он погиб - в этих землях никто из нас не увидит его. Я знаю, что он поступил с нами жестоко. Мы не стоили такого обращения с собой, мы любили его, как умели. Теперь его нет - и мы живем в привычном безвластии. В отличие от прежнего, оно не скрашено ни надеждой, ни любовью”.

4. “Так все, что мы делали, только усугубляло нашу участь. В этом было мрачная, темная радость - что-то происходило, и происходило Здесь, а не Там - здесь впервые появилась смерть, в нашем Роду, и все пути мироздания теперь проходят через нас, мы - первые и последние, мы вознеслись выше всех, рожденных в Свете, и мы падаем ниже всех, в самую бездну, мы встали против Стихий, мы идем во Мрак”.

Как видим, только Берен определяется по языку и отчасти – ходу мысли. Остальные – в лучшем случае по содержанию речей. Они все излагают мысли автора – и только.

Это не только не монологи, но и не рассказчики. Это голос Лоры – един во всех лицах.

Еще хуже дело обстоит со “слушателями за кадром”.

Если Лютиэн “слышна” в тексте – и не потому, что Берен иногда произносит “любимая”, а из-за хоть слегка обозначенных попыток человека объяснить всю разницу между ним и эльдарами, – то остальных слушателей просто нет. Проще всего в “Алом”: рассказывает неизвестно кто – неизвестно кому. Недостаток исчезает, потому что смягчаются условия.

Еще одна проблема подавляющего большинства фэндомских текстов: очеловечивание. Слишком мало кто ставит себе задачу показать отличие эльфов от людей. Кстати, это прекрасно удалось самой же Лоре – в “Финрод-Зонге”. А вот в прозе – не вышло. Увы.

Слишком по-человечески: споры, порывы, жизнь телом, не духом. Не случайно автор забывает про способности эльдар к осанвэ – в тексте нет и намека на общение душой, а не словами.

И закономерный финал очеловечивания: язык повествования. Вот несколько примеров: “Штатная робость ворочалась в груди, являя свои типовые стороны”, “Молодые парни из разведки были заняты одним - не будет ли им выволочки”, “Много с того толка... Сделанного-то не воротишь”. Всё это говорят… эльфы! Последняя цитата – это, извините, Галадриэль. А вот Берен почему-то изъясняется на удивление литературно.

И это на общем высоком уровне текста! Невольно хочется повторить слова одного из героев: “Это было плохо. Обидно. Неправильно”.

Обидно и неправильно, когда рядом с замечательными пассажами идут просторечия и канцелярит, обидно и неправильно, когда глубокие рассуждения оказываются оправлены в монотонную рефлексию.

И на этом фоне – единственное исключение. Потрясающий монолог Саурона.

Это именно монолог – перед незримым зеркалом, упиваясь самолюбованием. Это яркая речь, разительно выпадающая из общего возвышенно-никакого тона.

“Сбивать с них спесь - единственное удовольствие, которое они могут мне предоставить. Некоторые доставляли мне подлинное наслаждение. Какие у них были лица, когда они понимали, чья взяла! Теперь они стали поумнее, понедоверчивее, подальновиднее. Игра усложнилась. А в прежнюю пору... они велись на самые банальные ходы”.

Любовь к себе (хвала Эру, вот единственный, кто не любит Финрода!), любовь к Игре, умение уважать достойного противника, и самолюбо-самолюбо-само-само-пересамо…

В общем, досадно: в тексте про Финрода самый удачный образ – Саурон.

“Это неудивительно, если учесть, что все они для меня на одно лицо. Гладкое, смазливое, задумчивое, вроде моего, но гораздо глупее”.

Именно так и вышло.

Обидно. Неправильно.




Обсуждение на форуме



return_links(); //echo 15; ?> build_links(); ?>