Главная Новости Библиотека Тол-Эрессеа Таверна "7 Кубков" Портал Амбар Дайджест Личные страницы


Источник Общая газета
Дата 06.11.96
Название Странные ученики профессора Толкина
Автор С. Ганжин
Тип материала  Статья


Семен Ганжин

Странные ученики профессора Толкина

Война прокатилась через страну. Многие попрятались. На помощь князю они послали нескольких лучников - те так и не вернулись. Хоббиты уцелели.

Дж.Р.Р.Толкин. "Властелин Колец"


Кажется, мирные граждане уже перестали удивляться, встречая в уральских лесах или в московском Нескучном саду странных субъектов в средневековых одеяниях и доспехах. Субкультура "толкинистов" складывалась под влиянием книг прославленного английского филолога и писателя Джона Толкина и, как движение хиппи или панков, как мирки митьков или КСПшников, была поначалу поиском социальной альтернативы, поиском своего измерения в мире, своей скромной свободы от общества...

Собственно, многих из перечисленных можно встретить в толкинистских клубах, так как последние в значительной мере формировались силами старых "неформалов". Но самое неожиданное влияние на зарождающуюся субкультуру оказали выходцы из военно-исторических клубов, принесшие с собою идею костюмированной ролевой игры. Сочетание ее с присущим хиппи сильнейшим духом эскапизма (бегства от повседневной действительности) породило самую массовую и известную сегодня форму активности российских толкинистов - "Хоббитские игрища", или, как их называют в обиходе сами участники, "хишки".

Первоначально "хишки" основывались на сюжетах Толкина - участники, разделившись на команды, соответствующие народам Средиземья, разыгрывали в лицах Войну Кольца. (Для счастливчиков, кому еще предстоит чтение эпопеи "Властелин Колец", поясним, что речь идет о фантастическом мире и его истории.) "Хишки" - не мистерия, не спектакль, а именно игра: результат в ней не задан заранее, а зависит от действия игроков.

Такой подход, суливший на первый взгляд огромные возможности для творчества, оказался ловушкой. Попытки разыгрывать знакомые сюжеты "на местности" автоматически отсекают все глубинные пласты книги: цельность и симметрию композиции, индивидуальность героев, проблему этического выбора, философию автора (в том числе любимую им идею об изначальной обреченности зла, которое рано или поздно неизбежно поразит само себя) и даже некоторые конкретные сюжетные ходы.

В результате успех на "хишках" оказывался на стороне не Добра, а "больших батальонов" - численного перевеса, дисциплины, боевого мастерства и качества оружия. И хотя любители игрищ до сих пор уверяют, что даже и такая упрощенная интерпретация позволяет им почувствовать себя в мире Толкина, Мастера (руководители "хишек") очень быстро предпочли сменить "Властелина Колец" на "Сильмариллион" - сочиненный Толкином "эльфийский эпос", где, как и в подлинных эпосах, философии и психологии поменьше, а воинской удали побольше.

Известный специалист по "литературе действия" Роман Арбитман пару лет назад ядовито предрек, что закончится эта эволюция игрой по "Уставу гарнизонной и караульной службы". Сталкиваясь с такими новациями, как "игровые изнасилования" ("насильник" должен развязать узелок на веревочном поясе "жертвы") или десять отжимов в качестве наказания, - невольно думаешь, что критик недалек от истины. Характерно и то, что, несмотря на все усилия Мастеров, успех в игре постоянно склоняется на сторону "темных сил". Впрочем, "хишки" - не единственная форма, в которую выливается увлечение книгами Толкина.

Катализатором для возникновения движения стала странная история, случившаяся в начале 80-х с первым русским переводом "Властелина Колец": издательство "Детская литература", выпустив первый том, внезапно отказалось от выпуска остальных (их типографские издания на русском языке появились только в годы перестройки). Неудовлетворенное любопытство сотен тысяч заинтригованных читателей породило самиздатские переводы, в том числе и других книг Толкина, его стихов и поэм. А от перевода стихов - один шаг до собственного поэтического творчества "по мотивам". Так рождались лирические стихи от лица героев Толкина, рисунки и картины, а также бесчисленные пародии, анекдоты и "хармсизмы".

Известны и еще более экзотические формы "вторичного", "наведенного" Толкином творчества. На проходившем в апреле прошлого года в Питере "Большом Толкиновском семинаре" наряду с солидными филологическими и иными исследованиями текстов Профессора звучали и такие доклады, как "Образ змея в прикладном искусстве Нуменора". Автор, точно воспроизводя стиль и обязательные атрибуты археологической публикации, изложил "результаты раскопок нуменорских курганов" (разумеется, все в тех же доскональных координатах Средиземья) - и пригласил всех желающих принять в них участие. А один из давних приятелей автора этих строк вот уже который год пишет "мыльную оперу" - сценарий многосерийного фильма по сюжету "Властелина Колец", каждая серия в котором "снята" в стиле какого-либо популярного киножанра: боевика карате, индийского фильма, вестерна, фильма Эйзенштейна ("Арагорнушка! Оборони от поганых!") и т.д.

На первый взгляд, "игры" и "творчество" - это два альтернативных способа культурного освоения мира Толкина. В самом деле, продвинутые исследователи и сочинители воротят нос от "этих ряженых", а наиболее страстные игроки в свою очередь с тем же презрением отзываются о "любителях поговорить за Толкина". Тем не менее организацией очередных игр и выпуском самиздатских сборников "творчества по мотивам" порой занимаются одни и те же команды, да и персональный состав "игроков" и "сочинителей" частенько совпадает. Тот же автор "мыльной оперы" хорошо известен в игровых кругах как один из лучших знатоков оружия и изготовителей его игровых моделей. Не говоря уж о том, что для песен "по мотивам" игровые лагеря - основное место исполнения и основной механизм распространения.

И вот что настораживает: "темные" преобладают над "светлыми" не только в схватках, но и в творчестве. Они энергичнее, увлеченнее, увереннее в себе и своей правоте, индивидуальнее. Их сочинения, как литературные, так и философские, часто рождаются именно из протеста против нравственной позиции Толкина, из желания идеологически обосновать свое противостояние его героям. Их раздражает "католический морализм" Профессора, под которым они понимают жесткую определенность в вопросах добра и зла, отказ от романтизации зла и открытое неприятие идеи "двух равноправных и дополняющих друг друга начал".

У Толкина соблюден точный композиционный баланс между Приключением, в которое так сладко сбежать из бытовой повседневности, и Домом, в который так сладко вернуться после всех передряг. Увы - у многих из российских толкинистов-игроков нет не только Дома, но и помыслов о нем. Недаром на мероприятиях, официально именуемых "Хоббитскими игрищами", команда обаятельных обывателей-хоббитов, дальновидных хранителей очага, - самая малочисленная, незаметная, лишенная влияния на ход игры. (В отличие, кстати, от западных толкинистов, главный персонаж у которых - хоббит-герой Фродо.) Что же до "большого мира", то он воспринимается как обшарпанный, вонючий и опасный подъезд, который надо, зажмурившись и зажав нос. побыстрее проскочить, чтобы попасть в блистающий мир Приключения.

Да, творческой энергии этих людей - и игроков, и интеллектуалов - хватило для создания полнокровной субкультуры. И произошло это не в приснопамятные времена, когда развитию субкультур сильно способствовала линейность, плоскость, регламентированность жизни, - а сейчас, на наших глазах, в условиях как бы неограниченной свободы для самореализации.

Ученики профессора Толкина выросли, однако, не в каком-нибудь дивном Гондоре или Нуменоре, а на шестой части земной суши, в СССР. Как и вся наша многообразная публика, слишком резко сбросив груз повсеместного давления, они испытали приступ кессонной болезни, названный "кризисом самореализации". Как и все мы, немножко очумели от шизофренических возможностей ответа на вопрос: "Кем быть?" Кризис усугублялся тем, что при внешней махновской свободе наши башмаки слишком плотно облепила внутренняя мерзость совкового подъезда - которую не враз отрясешь.

Странным образом произросла на нашей почве эта довольно двусмысленная игра - как протест ли, как бегство или, может, как легкое безумие от запаха воли, - игра, в которой не терпят инакомыслия и презирают "мещан", искушенных в плодотворном постоянстве оседлости... В азарте приключения, в энтузиазме турнира игрокам не заметно, как следят они в своем блистающем мире нашей общей подъездной грязью, от которой, как видно, никуда пока еще не деться, ни в какое Средиземье.

И, честно говоря, у меня нет ответа, поймут ли когда-нибудь толкинисты смысл зачаровавших их книг - или дело кончится, как в анекдоте, сочиненном тусовкой: "...И вообще, я не понимаю, какое отношение к нашей священной борьбе имеют книги какого-то там английского филолога!" - сказал орк и захлопнул крышку танкового люка".



return_links(); //echo 15; ?> build_links(); ?>